Катя качнула головой и закусила губу, собираясь с мыслями:
— Вчера я была на одной вечеринке… очень шумной и веселой…
— Что за вечеринка? Где она проходила? Кто там был?
— Женя Комрадинский, танцор, справлял новоселье. Он себе новую квартиру купил в конце весны, а теперь вот отделал, обставил и собрал всех друзей. Я написала его адрес и телефон в списке, который дала вам. Я понимала, что это понадобится… Народу там было полно — хорошо, квартира огромная. Я мало кого из его гостей знаю, но вы спросите у Жени. Честно говоря, я ушла оттуда довольно рано, потому что не рассчитала свои силы… Неприятно говорить о себе такие вещи малознакомым людям, но я слишком много выпила и чувствовала себя… не в своей тарелке. Вернулась я домой чуть раньше десяти.
— Несмотря на ваше состояние, вы обратили внимание на время?
— Это очень просто. Придя домой, я сразу легла в постель и включила телевизор. Я всегда смотрю телевизор перед сном — он для меня как колыбельная. Я включила НТВ — там как раз кончилась реклама, я застала буквально последние несколько секунд, и появились часы, как обычно бывает перед новостями. А потом начались новости…
— Вы помните, о чем там говорилось? Это может нам пригодиться…
Катя нервно рассмеялась:
— Конечно, нет! Даже если бы я смотрела телевизор на трезвую голову, я вряд ли бы что-нибудь запомнила — не имею привычки тратить свою память на такие вещи. А вчера я почти сразу же заснула.
— Вы были дома одни?
— Увы! Совершенно одна. Мама поехала в гости к сестре, за город, с ночевкой. А Юра — это мой гражданский муж, мы с ним давно вместе — уже два месяца работает в Германии и, по-видимому, останется там до конца года.
— А почему вы не поехали с ним?
Казалось, Катю удивил, если не возмутил этот вопрос.
— А почему, скажите на милость, я должна была ехать с ним? Я, конечно, люблю его, но я не согласна с идеей, что женщина — всего лишь какой-то придаток к мужчине. Я самостоятельная, самодостаточная личность, у меня своя жизнь, свои дела, свой круг общения, и разрушать все это ради мужчины, даже любимого, я не намерена…
— Понятно, — сказал Себастьян. Несмотря на нейтральный тон, взгляд, брошенный в мою сторону, яснее всяких слов говорил: все вы, современные женщины, такие — эгоистичные и бессердечные. В ответ я изобразила кривую усмешку, означавшую ответ: ага, а вы зато очень альтруистичные и сердечные! Себастьян нахмурился и продолжил: — Итак, вы заснули… Что было дальше?
Катя пожала плечами:
— Дальше? Ничего. Разбудил меня телефонный звонок… Минут пять после него не могла сообразить, в чем дело. К счастью, после двух часов сна мне полегчало. Я растворила таблетку «алказельцера», пока собиралась, выпила и поехала… Пока ехала, от волнения и страха совсем протрезвела… Вот и все, что я могу вам рассказать.
— Хорошо, — отозвался Себастьян, рассеянно проводя рукой по волосам. — Пока что это все… Кстати, я уже могу кое-что сообщить вам: мне удалось узнать предварительные результаты экспертизы, так что теперь мы точно знаем причину смерти Виктора Хромова.
— И какова же она? — снова побелев как бумага, одними губами прошептала Катя.
Даже я с любопытством посмотрела на Себастьяна.
— Огромная потеря крови, — после небольшой паузы произнес он и в тот же момент стремительно вскочил с кресла, сделал просто акробатический прыжок через журнальный столик и ринулся к Кате. Себастьян поймал ее безжизненно обмякшее тело возле самого пола.
Глава 5
ЧЕРТОВЩИНА
Алисов оторвал взгляд от монитора, откинулся на спинку стула и посмотрел на большие круглые часы, висевшие прямо над ним на стене аппаратной. Минутная и часовая стрелки слились в одну линию, застыв между восьмеркой и девяткой. Проклятие! Времени почти не осталось, а ему еще нужно написать чертов текст и договориться с Ястребовым! Только бы все прошло нормально…
Он повращал плечами и покрутил подбородком из стороны в сторону, пытаясь облегчить тупую боль в уставших от долгого сидения спине и шее. Потер воспаленные глаза большим и указательным пальцами, затем не глядя протянул руку за стоящей на краю стола бутылкой, но неверно рассчитал движение — пальцы скользнули по стеклу, и бутылка с глухим стуком упала на протертый ковролин. Алисов торопливо наклонился за ней, чуть не упав со стула, но торопиться было нечего — бутылка оказалась пустой. Он вздохнул с сожалением и бросил ее в корзину для бумаг.
Опьянения он сейчас почти не чувствовал. Только усталость — смертельную усталость, какая бывает у человека, проработавшего без перерыва целую ночь. И не просто проработавшего, а занимавшегося непривычным делом. Ему пришлось самому монтировать передачу — столь сенсационные кадры никому нельзя доверять. Как хорошо, что никто не будет отсматривать готовый материал, перед тем как выпустить в эфир… Это будет настоящая бомба! Дело за малым — не подорваться на ней самому.
Стасик хотел позвонить в милицию прямо из мастерской Хромова, но Алисов ему не позволил. Не хватало только засветиться перед ментами! Разве ему мало того случая, когда они с ним вдвоем целую ночь просидели в обезьяннике? Захотелось повторить ощущения? Разве Стасик видел когда-нибудь, чтобы менты добровольно, по своей охоте помогали журналистам? Ну, разумеется, не считая тех случаев, когда деваться уже было некуда. Почему тогда, спрашивается, журналисты должны помогать ментам? Потому что это их «гражданский долг»? Только не надо меня смешить! Все это болтовня для пенсионеров и детей дошкольного возраста.
Когда они вышли из арки, вдалеке послышался нарастающий звук сирены. Стасик пихнул Алисова локтем в бок, и они, метнувшись в сторону и перескочив через низенькую декоративную металлическую изгородь, скрылись за одним из ближайших домов. Осторожно выглянув за угол, Алисов увидел милицейский «уазик», въезжающий в ту самую арку, из которой они только что вышли. Кто-то очень проворный уже успел предупредить ментов… Но кто? Неужели та сволочь, что отметилась на физиономии Алисова внушительным синяком?
Внезапно Алисов понял, что из всех историй, в какие он попадал за свою не очень долгую, но насыщенную событиями жизнь, эта будет, пожалуй, самой сложной и неприятной. Впрочем, от половины неприятностей можно было бы избавиться немедленно. Вернуться назад, в мастерскую, отдать ментам отснятую кассету, рассказать обо всем, что было, проглотить порцию ментовского хамства и заниматься дальше своими делами, дожидаясь вызова к следователю. Но это значило бы, что взрывного материала для завтрашней передачи у него не будет, и тогда она станет последней. От силы — предпоследней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
