Заинтригованный и слегка испуганный, Алисов нажал на кнопку приема.
— Здоровеньки булы! — сказал знакомый наглый голос.
Так вот оно в чем дело!
— Здоровее видали, — усмехаясь, ответил Алисов. — А я-то всю голову себе сломал, все думал, кто ты такой. Теперь понятно. Ты из ФСБ. Или из ФАПСИ.
Трубка фыркнула и самодовольно произнесла:
— Обе эти конторы нашему ведомству и в подметки не годятся.
— Да? Тогда ответь мне: после того, что я видел в мастерской Хромова, доживу я до старости или меня хлопнут в ближайшие две недели?
— Таких прогнозов мы не даем, — хохотнул голос.
— Ну скажи хотя бы, какой тебе интерес в этом деле? Вы, что ли, Хромова прикончили?
— Хм, а я думал, ты умнее… Слушай, ты, кажется, в соседнюю комнату собирался? Так иди быстрее. Там тебе факс пришел.
— Скажи, по крайней мере, как тебя зовут? Как с тобой связаться? — заорал Алисов, но трубка уже замолчала. Он отнял ее от уха. Дисплей был совершенно пуст и выглядел совершенно обычно — как обычный дисплей обычного отключенного мобильного телефона.
Алисов потряс головой.
Входя в соседнюю комнату, он уже был почти уверен в том, что недавний звонок — всего лишь порождение его измученного недосыпом и изрядной долей алкоголя мозга. И если он и посмотрел на факсимильный аппарат, то только для того, чтобы окончательно укрепиться в своей печальной уверенности.
Однако из прорези в передней панели аппарата торчал длинный бумажный свиток. Алисов развернул его и, пробежав глазами первые строчки, издал громкий протяжный свист.
Глава 6
ДУРНОЙ ПРИМЕР ЗАРАЗИТЕЛЕН
Разумеется, Катю привели в сознание, окружили теплом и заботой, удостоверились в том, что она в полном порядке, и только после этого отправили домой на такси.
На самом-то деле множественное число я употребила здесь напрасно. Все хлопоты по возвращению новоиспеченной вдовы к жизни взял на себя Себастьян. Я же демонстративно уселась в кресло и с холодным видом наблюдала за происходившим у меня на глазах спектаклем. Только когда Себастьян явно собрался предложить Кате отвезти ее домой на своей машине, я сменила лед во взгляде на огненную свирепость. Себастьян осекся, замялся, начал заикаться, и предложение осталось недосказанным. Зная обычную самоуверенность моего любимого, можно было заключить, что свирепый взгляд мне удался.
Пока любимый ловил на улице такси и усаживал в него Катю, я металась по его кабинету, словно голодная пантера по вольеру. Если я фея и могу приносить счастье, то почему, объясните мне, я не могу принести счастье самой себе? Почему я не превратила нашу новую клиентку в крысу? Нет, в крысу очень противно, лучше в жабу. Да ладно, бог с ними, с превращениями! Но почему бы мне не сделать так, чтобы Катя хотя бы впала в летаргический сон на пару недель. А там бы, глядишь, мы с Себастьяном и Даниель с Надей вернулись из отпуска и со свежими силами взялись бы за расследование этого дела — действительно интересного, если отвлечься на секунду от эмоций.
Но отвлечься от эмоций было выше моих сил. К тому же зависть терзала мне сердце, печень, желудок и прочие внутренности (полный список желающие могут найти в любом анатомическом атласе). Воображение рисовало Надю и Даниеля, плывущих с аквалангами среди коралловых рифов, едущих на верблюде по барханам под звездным небом, пьющих каркаде и курящих один кальян на двоих под шум волн Красного моря… Нет! Вынести это было невозможно…
Зависть достигла точки кипения. В эту-то горькую минуту, на свою беду, вернулся Себастьян.
Если бы он, войдя, бросился передо мной на колени, умоляя простить его, может быть, все бы обошлось. В конце концов, нужно быть совершенной нелюдью, чтобы не простить любимого, сдающегося на твою милость.
Но Себастьяну, похоже, ничего подобного в голову не пришло. В общем, это и неудивительно. Много вы видели современных мужчин, преклоняющих перед женщиной колена? Я лично — ни одного!
Ничего похожего на угрызения совести или раскаяние на лице обожаемого ангела разглядеть мне не удалось. Даже наоборот — прекрасные шоколадные глаза сияли воодушевлением, а в углах губ залегли складки, означавшие готовность к решительным действиям.
— Отпуск откладывается! — торжественно провозгласил Себастьян. — Такое дело упускать нельзя. Без нас его раскрыть не смогут, а этого допустить я никак не могу. Посему…
Договорить ему не удалось. Сделав два шага, я наклонилась к журнальному столику, схватила стоявший на нем бокал с так и не выпитым мною коньяком и без лишних слов запустила им в любимого. И замерла, плотоядно ожидая катастрофических последствий. Но их-то как раз и не последовало.
По мере приближения к Себастьяну, скорость бокала стала снижаться. Не долетев нескольких сантиметров до своей цели, бокал почему-то свернул в сторону. Широко открыв глаза, я смотрела, как проклятая посудина сделала вокруг головы моего любимого начальника круг почета и неторопливо полетела обратно, к журнальному столику, на который и приземлилась — бесшумно и благополучного, без малейшего ущерба для себя и окружающих. Коньяк из бокала, конечно, пролился, но ведь на ковер же, а не на Себастьяна. Да и вообще, мог ли пролитый коньяк потушить пожар в моей жаждущей возмездия душе!
— По-моему, это лишнее, — мягко сказал Себастьян. — Я все понимаю, но…
Не особенно прислушиваясь к тому, что он говорил, я снова схватила бокал и предприняла вторую попытку, которая закончилась так же бесславно, как и предыдущая. Это окончательно вывело меня из себя.
— Послушай… — снова попытался урезонить меня Себастьян.
Как раз в тот момент я в третий раз произвела запуск бокала класса, «журнальный столик — Себастьян». Вернее «журнальный столик — Себастьян — журнальный столик», если быть точной.
На сей раз мой снаряд повел себя совсем уж по-хамски. Как только я выпустила его из рук, он вместо того, чтобы лететь в сторону Себастьяна, взмыл под самый потолок и повис там на безопасной высоте. Подпрыгнув пару раз и убедившись, что бокал находится вне пределов досягаемости, я решила плюнуть на подлую стекляшку и стала лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках другого предмета, пригодного для метания.
— Не знал, что общение с Надей так дурно на тебя влияет… — глубокомысленно заметил Себастьян, наблюдая за мной с неподдельным интересом.
Эти слова меня не остановили. Наоборот. Издав хищный вопль, я со всех ног ринулась к дивану, вернее — к лежавшим на нем подушкам.
Некоторое время спустя кабинет Себастьяна приобрел невыразимо странный вид. Впрочем, если сесть в кресло и не поднимать головы, кабинет выглядел вполне обычно, несмотря на отсутствие некоторых деталей интерьера. Но стоило поднять голову вверх, как взору открывалась причудливая картина: возле потолка, слегка покачиваясь, словно воздушные шары, висели: два коньячных бокала (потому что я попыталась воспользоваться и вторым, причем так же безуспешно, как и первым), стакан, початая бутылка коньяка, пустая бутылка из-под минералки, две бордовые подушки, обшитые желтой каймой, телефонный аппарат, настольная лампа, бронзовая статуэтка-сова, часы в деревянном корпусе, настенный барометр, миленький серебряный подносик, декоративный пистолет-зажигалка — подарок капитана милиции Захарова (очень актуальный, если учесть то, что Себастьян не курит) и еще кой-какая мелочь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
