кисточку, а в другой ведро. Росомаха поручила ему вместе с Томми забор покрасить.
— Сейчас? — поразился Максимильян. — Так ведь скоро ночь на дворе.
Он один из всех не знал Росомаху и пытался ей сопротивляться.
— Вот когда стемнеет, — недовольно отрезала та, — тогда и спать пойдете.
— Что ты ей такое сказала? — в гневе уставилась на Принчипессу Лошадь. — Тебе только всего-то и поручили ей письмо передать.
Лошади было велено перетащить ящики с рассадой, и она была зла как черт. Остальных продолжало спасать неверие в происходящее.
Росомаха отвела Веро и Принчипессу за дом, показала клумбу с розами и велела сорняки выпалывать. Выдала каждой по тяпке. Принчипесса молча смотрела на тяпку. Тяпку она видела впервые в жизни.
Зато розы на клумбе были роскошными — желтые, бордовые, нежно-чайного цвета…
— Поразительный человек, — с усилием вымолвила Веро, — люди у нее на работе дохнут, а цветы растут.
И сев на корточки, поддев сначала тяпкой один сорняк, потом другой, она перевела взгляд на Принчипессу:
— «Хижину дяди Тома» читала?
Та безучастно покачала головой. Принчипесса никак не могла забыть трагический взгляд Томми, брошенный на забор, и то, как Максимильян уронил кисточку, а потом полез ее искать в кусты. А еще перед глазами стоял образ Хорошей, которой вручили шланг, чтобы грядки поливать, и она вдруг сама стала похожа на шланг — так же вытянулась и безвольно согнулась. А потом набрала воду в ладошку и брызнула в лицо, чтобы хоть немного в себя прийти.
— А где Буржуй? — вздрогнула Принчипесса.
Веро пожала плечами. Они обе сидели на клумбе, касались друг друга плечами и молча смотрели вдаль. В последний год они столько времени провели вместе, так привыкли ругаться, что понимали друг друга без слов…
…Они вечно оставались в ресторане за полночь. Сидели, ждали, когда разойдутся последние посетители. Были похожи на двух помятых галок, что качал на ветке ветер — вроде бы одной породы, но очень разных.
Веро вспыхивала очень быстро, досадуя на клиентов, которые не спешили уходить после закрытия ресторана: посетителей редко заботят муки одуревшего персонала. Через двадцать минут, забыв об усталости, Веро начинала беспокойно расхаживать, как боевой конь, и фыркать, беспеременно поглядывая то на часы, то на Принчипессу. Та покорно сидела за барной стойкой и сонно курила. Время от времени она вздрагивала, шарила рукой в поисках пепельницы, но в союзники не годилась. Еще через десять минут Веро начинала наступление.
— Эй ты, — подходила она к Принчипессе и грубовато хлопала ее по плечу, — проснись. Давай… это… счет выбей.
Та с надеждой тушила сигарету.
— А что, они просили? Потому что, если не просили, я не буду их рассчитывать. Нельзя. Политика ресторана.
— Просили-просили. Просили, говорю. Ну что, пойдешь сама переспросишь?
Потом Веро брала счет, подходила к столу и сладким голосом выпроваживала посетителей:
— Будьте так добры… Вы будете оплачивать наличными или по карте? Мы уже закрываемся…
…Веро искоса взглянула на Принчипессу, та отрешенно жевала травинку. Веро вдруг замялась, не зная, как предложить мировую — чтобы и себя не уронить, и уже начать дружить. Пока мялась, Принчипесса ее опередила.
— Знаешь, — сказала она вдруг с несвойственной ей откровенностью, — я как-то раньше не замечала… Но Томми такой симпатичный, да?
Веро, прищурившись, тоже сунула травинку в рот и вдаль посмотрела: «Ах ты зараза…»
Еще через час Веро отбросила тяпку. Принчипесса уже давно, не двигаясь, лежала под кустом. Она почти сразу туда легла.
— Все, — сказала Веро, вытирая пот со лба. — Хочу знать, где Буржуй.
Принчипесса в недоверии шевельнулась.
— А я хочу, — упрямо повторила Веро. — Пойдешь со мной? Не пойдешь? Слушай, а ты не рано отдыхать начала?
…Обойдя на цыпочках дом, Веро сначала увидела Томми. Тот водил кисточкой вверх-вниз по забору и, похоже, спал при этом, потому что, пока Веро за ним наблюдала, он этот вверх-вниз по одному и тому же месту водил.
Веро сразу вспомнила, как дома у родителей нанятые работники соседу забор красили. Два печальных узбека десять пролетов целое лето рисовали. Вся улица тогда смеялась. Все как здесь: один узбек печально валиком по забору водил, другой смиренно ведро с краской держал.
Веро вдруг, насторожившись, огляделась. Искала того, кто должен был ведро с краской держать. Максимильяна не было. Веро быстро прокралась дальше — боялась, что Томми проснется и начнет просить о помощи. Она свернула за угол и скоро наткнулась на Максимильяна. Тот стоял, облокотившись о стремянку, устремив размышляющий взгляд вдаль уходящему солнцу.
— Ты обалдел! — зашипела Веро. — Ты хотя бы вид сделал, что работаешь.
— А я и делаю, — без тени стыда ответил Максимильян, — я за стремянкой пошел.
Веро подозрительно прищурилась.
— И давно ходишь?
— Минут сорок. Что? Ну, так я же ее искал!
Вдруг в кустах что-то зашевелилось. Максимильян сразу оживился и, как Веро ни отговаривала, полез узнать, в чем там дело.
— Нет, ты только глянь!
За ветками сидел Буржуй и доедал курицу.
— Живая? — испугалась Веро и встала на цыпочки, чтобы лучше все видеть.
— Жареная, — отозвался Максимильян. — А где взял? Там больше не было?
— А я дом с другой стороны обежал, — похвастался пес, — и в окошко влез. Там сразу кухня.
— Если ты вор, — обиделась Веро, — мог бы и нам еды раздобыть.
— Скотина… — добродушно согласился Максимильян.
Веро махнула на них рукой и пошла дальше, искать Хорошую. Обогнув куст жасмина, едва не наткнулась на Росомаху — та копала грядку.
— Так я вас, так вас… Сами не сдохнете, я вас отравой полью.
Страстными и порывистыми движениями эта неординарная женщина вгоняла лопату поглубже, цепко выхватывала сорняки и откидывала в сторону.
Туша сидела рядом и меланхолично копала ямку. Безучастный вид кошки говорил о том, что копание ямки ее совершенно не интересует и она сидит здесь просто за компанию, а мысли ее далеко-далеко. Иногда на Тушу падали сорняки, и тогда она встряхивалась, возвращалась к действительности и начинала лапкой выбивать шерсть.
Веро, перекрестившись, свернула за беседку — там нашла Хорошую. Та поливала цветы. Вернее, шланг лежал рядом, заливая все на своем пути, а Хорошая стояла на коленках и отковыривала от декоративного горшка ракушку.
— На память, — объяснила она, пока Веро, скача между грядками, как лягушка в болоте, старалась шланг выключить.
Потом Веро встретила Лошадь. Прижав к себе уши и хвост, подобравшись и думая, что она так выглядит незаметнее, Лошадь бессовестно жрала клубнику. Мордой она раздвигала листья, выбирала самые спелые ягоды и втягивала их в себя как пылесос. Ящики, которые надо было перевезти, стояли нетронутыми.
Веро вернулась
