В мертвенном лунном свете неожиданно ярко блеснул крепкий клюв, ударив в лепесток цветка – и в стороны брызнул чёрный сок. Но я знала, что он – красный: как неверный свет луны не мог обмануть зрения, так и чувства – крик, исполненный нечеловеческой болью. Что бы это ни были за растения, они испытывали боль. И я не могла не откликнуться на это чувство. С хриплым криком, мало отличающимся от вороньего карканья, замахнулась на крука, слишком поздно поняв, что воздух, сгущаясь над полумесяцем из цветов, всё больше напоминает абрисом Золотого Полоза – хозяина здешних краёв. Сдавленная ледяным объятием змеиных колец какое-то время видела, как вороньё терзает цветы – попытавшиеся разлететься стайкой бабочек, видела, как во все стороны летят брызги крови и ошмётки лепестков. Видела до тех пор, пока губ не коснулось что-то холодное, заставив душу замереть, а сердце остановиться – и нахлынула тьма.
Рядом шумела вода – плескалась и перекатывалась по камешкам, струилась и текла. Вода… Вода? Вода?! Приступ очередного бреда…
Особо сильная волна тошноты заставил перекатиться на живот, и меня вырвало – красным. Неужели кровь? Нет, похоже – ягоды, не успевшие переработаться, стать дополнительной порцией яда. Гадкий привкус можно смыть – ручей тёк прямо под рукой. Встав на колени, зачерпнула пригоршню – и посмотрев на отражение в ладонях, вылила обратно: я не буду пить из ручья или родника. Не буду и всё.
Тихий шорох заставил поднять голову – до этого заворожено рассматривала текучую гладь – и встретиться с взглядом Белого волка. Разумным и настороженным, изучающим меня с не меньшим любопытством, чем я – его. Бежать бесполезно, если он враг – настигнет в два счёта. Я чувствовала себя слишком слабой после отравления, что бы предпринимать какие-либо активные действия. Но он приблизился медленным, осторожным шагом и, склонив морду к воде, принялся лакать. Налакался и взглянул на меня выжидающе. Это что, приглашение? Вновь зачерпнула воды, и волк, казалось, заулыбался – слегка приоткрыв сахарные клыки и высунув кончик розового, влажно блестящего языка.
Отбросив сомнения, прополоскала рот и сделала несколько глотков холодной вкусной воды. Прислушалась к себе – вроде, все воспоминания на месте. Всё-таки друг?
Миновал полдень, а я всё спала – так, будто предшествующая ночь была не страшным кошмаром, а вполне реальными событиями, вымотавшими до предела. Засыпала ненадолго и, просыпаясь, видела одну и ту же картину: белый волк сидит, насторожив уши, и внимательно вглядывается вдаль. Охраняет. Кто же ты, мой сторож? Что тебе нужно?
Ближе к вечеру он забеспокоился: высоко поднимая голову напряженно принюхиваясь, тревожно обходил поляну по периметру – но не покидал пределы небольшого округлого пятачка. С первыми проблесками звёзд, это состояние достигло пика: он не отходил от невидимой границы, бросая на меня тревожно-тоскливые взгляды. За пределами этой поляны происходило что-то очень важное, но почему он оставался здесь?
Мне пора отправляться – не могу же отдыхать вечно. По другую сторону прокола ждёт Доро, Никитка, профессор. И чем дольше ожидание, тем сильнее они будут нервничать. Что бы там ни заявило моё сновидение, я их люблю, и не хочу, что бы кто-то попал в больницу. Тем более – из-за меня. Но стоило подняться на ноги и приблизится к краю поляны, как белый волк преградил путь. Стал между мной и темнеющей громадой рощи, и отрицательно помотал головой. Беспокойство прорвалось даже через тоскливо-тревожное выражение тёмных умных глаз. Но почему же он беспокоится обо мне, и почему не хочет, что бы уходила с поляны?
После попытки обойти его, белый волк заложил уши и, обнажив острейшие клыки низко, предупреждающе зарычал. Не вняв предупреждению, сделала ещё шаг и неожиданно оказалась на земле. Сбив с ног, белый волк на этом не успокоился – прижав к земле, навис надо мной, и тонкие губы существа странно задрожали, силясь что-то произнести. Вышло нечто среднее между рыком и густым баритоном; отфильтровав все помехи, связанные с неприспособленным к речи речевым аппаратом, я поняла лишь одно слово: нет.
– Мне нельзя покидать поляну? – уточнила я, и тяжелая лапа была снята с горла: белый волк кивнул. – Там опасно? – ещё один кивок. – Ты друг?
Белый волк закатил глаза и тяжело вздохнул, иронично взглянул на меня и скривил губы – ухмыльнулся. Да, действительно – был бы врагом, я бы не успела задать этот вопрос.
– Ты хочешь уйти? Но не можешь оставить меня.
Диалог с помощью наводящих вопросов и утвердительно-отрицательных кивков набирал обороты: кажется, я нащупала направление, в котором следует двигаться…
– Там кто-то, кто тебе дорог, и ему угрожает опасность? Так иди!..
Волк озадачено нашарошил уши и посмотрел на меня взглядом, в котором плескалась масса вопросов. И главным, судя по всему, был такой: а выживешь ли ты, если я уйду?
Тем не менее, подойдя к западной границе поляны, указал лапой и отрицательно покачал головой, вновь попытавшись что-то сказать. Что он пытался произнести, так и не разобрала, но получилось что-то вроде мабрра-харра. Абракадабра какая-то. Поняв это и тяжко вздохнув, белый волк оббежал поляну, пометив кусты в четырёх местах. Сообразив, что отметины ориентированы по сторонам света, я хихикнула, заслужив неодобрительный высверк зубов. Вернувшись к неглубокой чаше родника, он пригнулся и постучал подушечками передней лапы возле него.
– Оставаться здесь, – сообразила я, – пока не вернёшься.
Ещё миг он смотрел на меня испытывающе, недоверчиво – и его не стало, только серебристо-белый морок растаял в воздухе. Ну что ж, я сама этого хотела. Правда, я всего лишь хотела найти ответы на свои вопросы, а не… да ладно. Ерунда это всё, был бы повод скулить…
Растянувшись на тёплой земле, стала смотреть в темнеющее небо с блестящей россыпью пылинок – почти ночь, и вскоре, под неумолчное журчанье воды, меня сморил сон. И снился, как ни странно, не очередной кошмар, а белый волк, сражающийся с воронами и Золотым Полозом возле высокого монолита Чёрной скалы. Но это – всего лишь сон…
Моего пробуждения дожидались. Едва отступила ночь, уступив время блёклым сумеркам, предрассветную тишину разорвал хриплый и требовательный крик ворона. Тварь сидела на ветке куста, находясь за пределами территории, помеченной Белым Волком. Увидев, что я проснулась и села, он ещё раз нагло каркнул. Прикинув расстояние, нашарила камень в траве, но даже увидев замах, птица не шелохнулась – снаряд пролетел мимо, словно я страдала косоглазием на оба глаза.
Решив разобраться с соглядатаем попозже, отошла к чаше родника – во рту после сна было сухо. Но успела зачерпнуть всего две пригоршни воды, как она стала убывать, родник пересыхал прямо на глазах, и не было ничего, во что можно набрать воду про запас. Я торопливо зачёрпывала, и пила до тех пор, пока чаша не опустела – спустя несколько десятков секунд. Жажду утолить удалось, но надолго ли? Вскоре песок, устилавший дно чаши, перестал блестеть в отсветах восходящего солнца и, проведя по нему рукой, убедилась, что он сухой и сыпучий, словно в пустыне.
Осознав тот факт, что меня подобным способом пытаются вынудить покинуть безопасное место, я разозлилась. Ворон продолжал сидеть совершенно неподвижно в десятке метров от меня, и в непроницаемом птичьем взгляде вдруг почудилась злорадная усмешка. Последующие полчаса я занималась тем, что очищала поляну от камней, пригодных к метанию – но птица была как заговорённая. И стоя на расстоянии вытянутой руки, я промахивалась.
Наконец камни закончились – по крайней мере, на поверхности. Выцарапав один из земли, я решила на время прекратить бесполезные попытки сбить ворона. Только расходовала силы зря. Надо дождаться моего неожиданного заступника. Абориген этого мира, судя по всему доброжелательно ко мне расположенный, очевидно знал, что делал, когда требовал дождаться его здесь. Скорее бы он пришел. Ожидание в бездействии – невыносимо.
Последующие несколько часов прошли в томительной тишине. Растянувшись в траве, смотрела на небо, перебирая в памяти последние события. Пыталась придумать выход из положения, в которое попала, но ничего путного не придумывалось. Оставалось ждать или идти, полагаясь на собственные силы. Которым я, к сожалению, уже не так доверяла. Ирреальность последних происшествий сбивала с толку, заставляя сомневаться в себе и в благополучном окончании путешествия. О его цели я думала с двойственным ощущением: надежда найти следы родителей ещё оставалась, но я уже не верила в благополучный исход поиска.
К полудню, когда я уже извелась от жары и ничегонеделанья, караул на кусту сменился. Новый ворон уселся на соседнюю ветку, а старый улетел, очевидно, на обеденный перерыв отправился. Велев себе запастись терпением, я вновь откинулась в траву, сорвав широкий лист какого-то растения и положив на лицо – в небе не было ни облачка, и солнце припекало всё сильнее.
