— Гадом буду — это звонит старый сволочной следак Купцов.
Потом он взял трубку, нажал зелененькую кнопочку и сразу услышал голос Купцова:
— Я знаю, что ты сейчас сказал или подумал про меня какую-нибудь гадость, но у меня, Димон, есть одна идея. Вот слушай…
Когда Купцов изложил свою идею, Петрухин сказал:
— Хоть ты и паразит, Леонид Николаич, но тыква у тебя варит как надо. Может быть, мы вытянем пустышку, но идея стоящая… я снимаю шляпу!
— Да ладно, — сказал польщенный Купцов. Конечно, ему было приятно. Из Димки похвалу клещами не вытащишь… А тут вон как: я снимаю шляпу! А Димкина похвала дорогого стоит.
Идея, в общем-то, была простой: запросить железную дорогу относительно попутчиков Русакова. Вполне возможно, что они — попутчики — знают об Андрюше больше, чем Анна или Антон. Бывает, что случайному соседу по купе человек всю свою жизнь расскажет, душу вывернет. Бывает, познакомятся люди, подружатся… Или телефонами обменяются, или визитками. Поэтому идея Купцова была совершенно здравой и казалась весьма перспективной. Почти наверняка найдется кто-то, кто сможет добавить штришков к портрету Андрея Русакова. Только в этом году он съездил в столицу уже восемь раз и восемь раз соответственно вернулся обратно. Итого, шестнадцать поездок — шестнадцать попутчиков. Предположим, что половина из них — москвичи, но все равно остается восемь потенциальных «свидетелей» в Питере.
Арифметика, однако, подвела… «Свидетель» оказался всего один.
***С утра Купцов через полковника Ершова организовал очередной запрос:
«В связи с возникшей необходимостью по уголовному делу №… прошу установить лиц, ездивших в одном купе с гр. Русаковым Андреем Васильевичем, паспорт серия… номер…».
И далее — перечисление всех вояжей Андрея из Питера в Москву и обратно с указанием даты, номера поезда, вагона и места.
Ершов расписался, пришлепнул «большой королевской печатью» и пробормотал что-то типа: все в сыщиков играете? Ну-ну, доиграетесь…
Что— то он совсем плохой стал, подумал Купцов, но ничего не сказал, а взял запрос и поехал пристраивать его в дело. Ответ он получил ближе к вечеру. И этот ответ его ошеломил: в четырнадцати случаях из шестнадцати у Русакова был один и тот же попутчик -Этибар-оглы Мамедов. Разумеется, это не могло быть случайностью.
— Кто такой этот Мамедов? — спросил Купцов.
— Странный вопрос, Леня… Помнишь, как звали азера, которого ждал в кафешке Андрей? Вспоминай, вспоминай — о нем Антон говорил.
— Эдик? Андрей ждал в том кафе какого-то Эдика!
— Все они здесь Эдики… а потрешь маленько — внизу обнаружится Этибар-оглы, целый янычар с саблей.
— И что нам теперь делать с этим оглы? — спросил Купцов.
— Проверь-ка его по базам, — сказал Петрухин. Купцов быстро набрал фамилию Этибара-Эдика, и — сладок миг удачи! — компьютер выдал адрес азербайджанца. Наш адрес, питерский. И, кстати, совсем свежий.
— Вот так, — сказал Петрухин. — Искали шестнадцать свидетелей, а нашли одного соучастника. Но уж он-то обязательно приведет нас к Андрюшке. И, соответственно, к сабельке.
***Мамедова пробили по милицейским учетам и выяснили: не судим. Приводов в милицию в течение года не имел, зарегистрированным оружием не владеет.
По учетам ГИБДД Этибар-оглы имеет БМВ третьей модели восемьдесят седьмого года издания. Правила дорожного движения в двухтысячном году нарушал дважды. Вот, собственно, и все.
На всякий случай Петрухин позвонил Антону Старостину и попросил вспомнить хоть что-нибудь о том азербайджанце, которого Андрей ожидал в кафе на углу Гороховой и Садовой. Скромный гений не особенно обрадовался звонку Петрухина, но решил, что лучше уж поговорить с Димкой по телефону, чем отказаться от беседы и ждать, что Петрухин приедет собственной персоной.
— Ну, Эдик его звали, — тянул Антон в трубку.
— А Этибаром его Андрей не называл?
— Не, не называл.
— Ясно. А как он выглядел, Эдик этот?
— Азер.
— А все-таки?
— Азер, он и есть азер. Для меня они все на одно лицо.
— Подумай как следует, Антон: высокий или низкий? Спортивный или, наоборот, увалень? — настаивал Петрухин.
— Да сейчас — спортивный!… Бурдюк с салом на коротких ножках. Шея такая, что воротничок рубашки не застегивается. Но весь на понтах. Он, видите ли, бизнесмен.
— Еще что помнишь? — спросил Петрухин.
— Да ничего больше не помню, — уже зло и раздраженно ответил Антон.
Петрухин задал еще десяток вопросов, но больше ничего не добился. Кроме того, что… «кажется, были у него усы».
— Ладно, — сказал Дмитрий напоследок, — ежели чего наврал, то я приеду и душевно с тобой поговорю. Ты меня понял?
Антон поежился и заверил, что понял.
***Этибар— оглы Мамедов жил в большом красивом доме на Комендантском аэродроме. Светлый и нарядный дом торчал посреди огромного пустыря, изувеченного строителями, и выглядел декорацией на танковом полигоне. Дом только что сдали, и он не был еще заселен полностью. Он стоял посреди пустыря, и сотни его окон отражали пламенеющее закатное небо.
Петрухин с Купцовым сидели в салоне «фердинанда» и играли в нарды. Снаружи микроавтобус выглядел пустым и мертвым. Шел десятый час вечера, а господин Мамедов домой еще не пришел. Петрухин собрался звонить ему уже во второй раз, когда на дрянной грунтовке показался БМВ-"треха". Дальнозоркий Купцов всмотрелся и сказал:
— Едет. Едет Этибар-оглы. Готовься, Димон, к встрече.
— А че к ней готовиться? — пожал плечами Петрухин.
«Фердинанд» стоял у подъезда таким образом, что пройти мимо него Мамедов никак не мог. А значит, встреча неизбежна. Прилично пошарпанная «треха» с тонированными стеклами проехала мимо «фердинанда», вылезла двумя передними колесами на почти утонувший в грязи поребрик и остановилась.
— А че к ней готовиться? — спросил Петрухин. — Щас мы этого янычара возьмем за вымя крепко-крепко и выдоим ласково, до последней капелюшечки.
Дверь «трехи» распахнулась, показались ноги в черных блестящих ботинках и белых носках. После этого вылез сам Этибар-оглы Мамедов. Он был весьма полным, рыхлым, смуглым и с черными густыми усами. Партнеры отметили про себя, что поверхностное описание «гения» Антоши тем не менее весьма соответствовало внешности Мамедова. Этибар-оглы выбрался из машины, взял с заднего сиденья «дипломат», захлопнул дверь. Петрухин, наоборот, откатил в сторону левую, которую Мамедову не было видно, дверь пассажирского салона «фердинанда». В салон ворвались лучи заходящего солнца, заблестели на гранях латунных «костей» для игры в нарды.
Петрухин:Мамедов шел, как плыл. Коротенькие ножки в черных блестящих ботинках на толстой подошве и высоком каблуке семенили по асфальту. Новый асфальт был покрыт слоем грязи, нанесенной машинами с подъездной грунтовки. Этибар-оглы не смотрел под ноги. Он был олицетворением достоинства и уважения к собственной персоне. В левой руке — «дипломат», в правой — труба. За спиной — довольно-таки древняя «бээмвуха» и две-три «точки» в районе Апрашки. А еще в его жизни были русские проститутки, которых он ни на йоту не считал за людей, были деньги — рубли и горячо любимые доллары, были золото, четки, показушная религиозность, дыни, анаша, «дежурный» презерватив в бумажнике и презрение ко всему русскому. Я смотрел на него сквозь тонированное стекло и видел Этибара-Эдика насквозь. Конечно, я мог в чем-то и ошибиться… Мог, конечно, мог. Но если я и ошибался, то только в частностях. Ну, например, «точек» на Апрашке у него не три, а пять… А в основном я знал этих «восточных негоциантов» очень хорошо. И, скажу по правде, большой любовью к ним не пылал.
Мамедов обогнул наш «фердинанд» и оказался перед раскрытой боковой дверью. И тут перед ним появился я… Я появился в лучах закатного пламени и задал традиционно-скучный вопрос:
— Гражданин Мамедов? Для всех граждан РФ, а также бывшего СССР, а также всех нынешних независимых государств, образовавшихся после развала СССР, высокое слово «гражданин» звучит так: «Тревога!» Как только нашего человека (бывшего нашего человека) называют гражданином, он сразу делает вывод: шухер. Либо документы потребуют, либо срок впаяют.
— Гражданин Мамедов? — спросил я самым что ни на есть «ментовским» тоном.
Я спросил так, что он все правильно понял, и мне даже липовые ксивы доставать не пришлось… Тут вообще-то ничего удивительного нет — за последние годы (с подачи милиции) образовалась новая нация — «лицо кавказской национальности». А у этого «лица» выработался нюх на ментов. И соответственное отношение.
Этибар— оглы встал как вкопанный, рот открыл, глаза выкатил.
— Ты что, — спросил я, — онемел от радости при нашей нечаянной встречи?
— Э-э… очень радостно, очень. Совсем радостно, да?
