Она кивнула. Слезы блеснули в ее глазах.
— Когда ребенком уехал из дома, я плакал каждую ночь в течение долгого времени, — мягко произнес он. — Чувствовал себя страницей, вырванной из книги. Вокруг меня был лишь хаос из бессвязных слов и образов, которые не имели смысла. Понимаете, в моей стране семья — это нечто единое. Чтобы отделиться от родных людей и обычаев, мне понадобились годы, и я не преувеличу, если скажу, что это едва не погубило меня.
— О! Я даже не могу вообразить, как вам было трудно. У меня, по крайней мере, был выбор. Я уехала из дома, потому что сама пожелала этого.
— Понимаю. — Его низкий голос обволакивал ее, словно дым костра, и согревал. — Я тоже сам сделал свой выбор, будучи уже взрослым, когда во второй раз оставил родину, чтобы обосноваться в Америке. В некоторой степени это даже тяжелее — некого винить, кроме самого себя. — Он снова посмотрел на огонь. Мерцающие языки пламени танцевали в воздухе. — Но любые раны, даже нанесенные самому себе, со временем зарубцовываются.
Однако выражение глаз Элана противоречило произносимым словам. Поэтому она не смогла удержаться и с нежностью дотронулась до его ладони. Он дернулся, будто его укололи, но потом быстро спохватился и взял ее за руку.
— Одиночество всегда ужасно. Блуждать по земле и искать комфорт, которым когда-то наслаждался подле матери.
Элан отпустил ее руку и взял ее лицо в свои ладони.
Сара едва дышала.
— Увы, комфорт найти не удается. Только сочувствие. — Он произнес это медленно, спокойным голосом.
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но подходящие слова не шли ей на ум.
У нее замерло сердце, когда он наклонился к ней и закрыл ее губы поцелуем, а руки легли ей на талию.
Но страх быстро прошел, и с каждым мгновением ей все больше хотелось настоящей близости с ним.
Элан просунул руку под ее жакет, и она почувствовала тепло его рук через тонкую ткань блузки.
Он целовал ее с такой жадностью, с какой человек, затерявшийся в пустыне и наконец-то наткнувшийся на колодец, пьет живительную воду. Пьет и не может напиться.
Когда он коснулся ее груди, Сара задрожала всем телом.
Ей никогда еще не приходилось испытывать таких сильных чувств. Наслаждение негой разливалось по ней.
Как же она хотела его!
Элан.
Элан…
Элан!
И что же, спрашивается, она делает? — вдруг спохватилась Сара и, откинув голову назад, открыла глаза, изо всех сил пытаясь восстановить контроль над собой.
Его глаза были широко открыты, и в темных колодцах его зрачков отражался мерцающий свет костра.
— Я хочу тебя, Сара. И знаю, что ты хочешь меня.
Его простое признание потрясло ее и лишило последних сил к сопротивлению.
— Да, мой милый…
Глава пятая
Он прижал ее к себе, чтобы подарить волшебный поцелуй.
Но Сара перехватила инициативу и принялась осыпать поцелуями, его лицо. Такое красивое, такое желанное.
Элан больше не мог медлить. Ощущая ее горячее дыхание, он начал расстегивать молнию на ее юбке. Затем с предельной осторожностью приступил к пуговицам блузки.
Эта пауза дала время Саре, чтобы подумать о том, что же все-таки она делает. Или чего, наоборот, не делает. Разве ее секс с боссом может закончиться чем-нибудь хорошим? Но самое ужасное заключалось в том, что в этот момент она не видела в Элане босса. Только страстного мужчину с ловкими пальцами, который не спеша, будто наслаждаясь самим процессом, расстегивал ее крошечные жемчужные пуговицы.
Из-за гряды облаков выглянула луна, в скудном свете которой Сара увидела ожидание и страсть в его темных глазах.
А через мгновение Элан распахнул ее блузку.
О боже, они уже оба не смогут остановиться, они уже достигли точки невозвращения, с испугом и одновременно с беспредельной радостью подумала Сара, когда он расстегнул ее лифчик и начать неторопливыми круговыми движениями гладить ее груди, иногда слегка касаясь, будто подразнивая, томительно напрягшихся сосков. Куда же теперь покатится ее жизнь: к великому счастью или в пропасть?.. В рай или в ад? Но ей уже было некогда об этом размышлять.
Страх, сомнения, боль одиночества — все чувства, которые столько времени ни на миг не отпускали ее, вдруг растворились в этой потрясающей волне желании. Она сердцем догадывалась, что он тоже нуждается в близком и надежном человеке. Они были как две нашедшиеся половинки некогда целого.
Она долго возилась с его ремнем и молнией, пока наконец брюки не упали вниз, потом начала нетерпеливо расстегивать пуговицы рубашки, стремясь побыстрее обнажить его грудь.
— Подожди немного, — прошептал он. — Нужно позаботиться о предохранении.
Она широко распахнула глаза. Подумать только, а ведь ей это даже не пришло в голову.
Элан перешагнул через валявшуюся на земле одежду и направился к машине. Как великолепно сложено его тело — настоящий бог!
Когда Элан вернулся, она откинулась на одеяло и, схватив его за руку, потянула за собой. Ей не терпелось поскорее почувствовать его мужскую силу и нежность.
Их губы и тела встретились.
— Я никогда не чувствовал такого сильного ответного желания женщины, — прошептал он ей в самое ухо. — И я никогда прежде так не желал ни одну женщину…
Его слова заглушались вздохами и стонами наслаждения. Любовные ласки Элана становились все более изощренными. Он то просил, то требовал, то боролся с нею, то дразнил… но с каждой секундой ее наслаждение становилось все более интенсивным. И тело наполнялось безграничной любовью.
Любовью?
Да. Только любовь могла так встряхнуть вселенную, чтобы на них обрушился звездный дождь. Нет, никакой ошибки, именно любовь наполнила Сару до краев в тот момент, когда в ее душе рассыпался праздничный фейерверк.
— Сара, я… Я… — Она так и не узнала, что он хотел сказать, но поняла, что его тоже переполняют чувства.
Элан нежно погладил Сару по волосам и поцеловал в щеку. Она ожидала, что он скажет что-нибудь, но он молчал. Возможно, он и хотел бы что-нибудь сказать, но не мог найти подходящих слов.
Им, побывавшим на вершине блаженства, казалось, что они одни на всей планете и к чему тогда выяснять отношения. Их тела уже все сказали друг другу.
Костер полностью догорел, и Сара внезапно в ужасе подумала о диких зверях: волках, койотах, ящерицах, гремучих змеях… Рядом с ней что-то прошелестело, и она вздрогнула. Конечно, они с Эланом могли быть единственными людьми на земле, но определенно они находились здесь не одни.
— Нам необходимо уйти отсюда прежде, чем нас съедят.
