на всю стену. Оттуда дул ветерок. И трепал листы тетрадок.
Я нашел на «Камчатке» свободное место и сел. Рядом здоровенный парень. Он лениво оперся на локоть. Посмотрел на меня.
Препод продолжил читать лекцию. За столом у него высилась черная доска. Он рисовал на ней формулы. Мелом. При этом мел громко скрипел. И стучал о доску.
— Ну что, Утюг, принес товар? — прогудел парень. — Покажи, а? Я джинсы хочу.
Ох ты ж. Наша слава бежит впереди нас. У меня уже есть репутация. В институте.
— А ты какие хочешь? — спросил я. — Есть конкретные пожелания?
Но я не успел его допросить. Сзади шикнула девушка:
— Хватит тут. Я не позволю. Прямо на лекции. Торговать шмотками. Устроил здесь базар, понимаешь!
Парень недовольно оглянулся. Но спорить не стал. Продвинулся ближе.
— Слышь, Утюг, а Монтану можешь за тридцатку отдать? По-дружески. Как одногруппнику.
Я потерял к нему интерес.
— «Montana» сейчас нет, к сожалению. Да и другие джинсы тоже с задержкой. Но как только будет, конечно. Я тебя не забуду… Степа.
Надо же, в последний момент вспомнил. Как его зовут. Это один из моих приятелей. Студенческих.
Степа Пшеничный. Волейболист, кажется. Или водное поло. Дальше уже не помню. Знаю только, что выпить не дурак. И за юбками волочится.
— Давай, давай, — Степа осклабился.
Я огляделся. Все, как обычно. Задние ряды успешно забили болт на препода. Занимались всякой ерундой. Играли в морской бой. Что-то рисовали. Читали книжки.
Заучки на передних партах глядели в рот лектору. Записывали каждое его слово.
— Орлов, а ты что сидишь? — сердитая девушка сзади ткнула меня кулачком. В спину. — Ворон считаешь? Давай, записывай. Раз в неделю на лекциях появляешься. И то без принадлежностей.
Я покосился на грубиянку. Кто это такая? Ах да, это же Зоя Лаврентьева. Староста курса.
Не сказать, чтобы красавица. Пухленькая, щекастая. Темно-коричневые волосы зачесаны сзади в узел.
Иногда специально садилась назад. Чтобы гонять двоечников. Но ее никто особо не слушался.
— Слушай, Зря, у тебя есть листок бумаги? — я повернулся к девушке. — И ручка. А то я забыл.
Девушка горестно вздохнула. Вырвала бумагу из тетрадки. И дала карандаш.
— На, записывай. Горе ты мое.
Я повернулся вперед, положил лист перед собой. И быстро застрочил в нем.
Препод бубнил лекцию. А я делал вид, что записываю.
Но на самом деле я подводил баланс. Сколько всего продано. За сколько и кому. Что еще осталось.
Потом подвел черту и посчитал прибыль. Неплохо. Я заработал сегодня тысячу сто восемьдесят пять рублей. И еще сорок семь копеек.
Хотя, чего это я размечтался? Это все оборотные средства. Я уже пытался втолковать Пашке. Еще и половина из них принадлежит моему партнеру.
Я не помню точно, за сколько мы покупаем водку, командирские часы и икру. Всяческие сувениры. Вроде матрешек и открыток. Наверняка просто берем в магазине. Надо бы договориться с оптовиками. И закупать дешевле.
Посмотрел на листок. Заворочался на месте. Зашевелился. Огорченно вздохнул.
Мне срочно нужен Пашка. Чтобы подбить баланс. Я даже не знаю себестоимость товара. Куда это годится? Надо все подсчитать.
Вполне может оказаться так, что мы ничего и не зарабатываем. Спускаем оборотные средства коту под хвост. На девочек и гулянки.
А ведь еще с этих денег надо закупать товар для Вилли. И для тех людей сегодня возле остановки.
Я запомнил их телефоны и имена. А также запросы. Это живые горячие покупатели. Готовые отдать мне свои денежки. Надо только взять их. Протянуть руку и взять.
А я сижу тут. На бессмысленной лекции.
Я записал, сколько надо поставить Вилли. Получилось немало. Эдак у меня действительно не хватит на закуп всего требуемого. Придется занять, что ли?
Я нетерпеливо заерзал. Надо срочно продать весь товар. Тот, что я принес в универ. Только есть ли у этих оболтусов студентов деньги? Чтобы выкупить.
— Слушай, Зоя, — я снова повернулся к активистке. — А у тебя какие духи?
Зоя поняла на меня карие глаза. Оторвалась от конспекта.
— Фиалковые, — фыркнула она. — «8 марта» называются. Ты что, не заметил?
Нет, не заметил. Кажется, эта отличница совсем не пользуется духами. И косметикой. Совсем забила на себя.
Вся в учебе. Хотя, так-то симпатичная девочка. Чуток поухаживала бы за собой. И парни липли, как мухи на мед.
— Заметил, — соврал я. — Очень нежный аромат. А тебе французские не нужны? Аромат просто шик. Убойный. Мужики падают к твоим ногам в радиусе десяти километров.
Зоя нахмурилась. Потом стукнула меня ручкой по макушке.
— Отвернись-ка, спекулянт. А то я на тебя комсоргу пожалуюсь. И мигом вылетишь из ВУЗа. Как пробка. Понял?
Я отвернулся. Снова занялся подсчетами. Когда прозвенел звонок, Зоя опять ткнула меня кулачком.
— Слышь, Орлов, а какие духи есть? — прошептала она. И чуточку покраснела.
Вот это другое дело. За пару минут я продал Зое духи. И еще немецкие чулки.
Часть денег она дала сразу. Треть от нужной суммы. А остаток обещала принести послезавтра. Когда получит стипендию. И еще посылку из дома.
Я записал должок Зои в бумажку. Хотя у меня и так хорошая память. Не жаловался. Договорился встретиться после пары. И передать товар.
Потом начал обрабатывать других студентов. И одногруппников, и студентов других групп.
За перемену успел продать еще джинсы и пальто. С каждого брал аванс. Никто не мог отдать всю сумму. Все-таки, это тебе не олигархи.
Ладно, придется потом выбивать. Главное, скинуть товар. А советские люди в основной массе честные. И ответственные. Расплатятся. Никуда не денутся.
Эта лекция оказалась последняя. Я потихоньку поговорил с другими студентами. Моих клиентов заметить нетрудно. Я целил в модных и ярких. Которые и так ходили в джинсах и заграничных кофточках. Все они с радостью согласились забрать товар.
Я пошел и забрал свой баул с вахты. Увел студентов подальше. К запасной лестнице в конце крыла здания.
Здесь пустынно. Ремонт делают. Поэтому лишних глаз нет. Я раздал товары. Однокурсники радовались, как дети.
Сумка снова опустела. Опять осталась всякая мелочь. Студенты разбежались.
Я увидел на дне учебник диамата. И тетради с конспектами. Исписанные аккуратным женским почерком. Ах да, я же позаимствовал их. И обещал вернуть.
— Слышь, дружище, — я поймал очередного ровесника. — А как мне на кафедру философии попасть?
— На пятом, — ответил тот. — Эй, Утюг, у тебя жвачки есть? Итальянские?
Ого, этот тоже меня знает. Что-то я слишком популярен. А это в нынешнюю эпоху опасно.
— Нет, откуда, — я покачал головой. — Я тебе что, магазин, что ли?
Он беззаботно улыбнулся.
— Ну хорошо, старик. Если будут, зови.
Потрогал меня по
