ВОЛОВЦОВ: Он был строг только с Александром или со всеми остальными своими сыновьями?
СМИРНОВА: Про остальных мне неведомо. Да и что мне до остальных братьев? Меня волновало, что будет с нами.
ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, но у меня создается впечатление, что вы просто жаждете стать супругой Александра Кара, хотя и признались ему, что не любите его.
СМИРНОВА: Ну а что делать? Дело-то уже решенное…
ВОЛОВЦОВ: Кажется, в ваших словах я улавливаю некоторое сожаление.
СМИРНОВА: Это вам только кажется…»
Звонок в прихожей остановил допрос.
– Это Александр! – воскликнула девушка и, извинившись, оставила Ивана Федоровича одного.
Она вернулась не сразу и не одна.
Сначала Воловцов услышал приглушенный разговор. Это и правда пришел Александр Кара. Кажется, он был недоволен и что-то выговаривал Клавдии Матвеевне, а та оправдывалась. Потом они вошли в комнату, и Иван Федорович увидел молодого худощавого человека весьма приятной наружности, франтовато одетого и держащегося с надменностью, будто он – испанский гранд. Было не похоже, что это его обычная манера держаться, и это слегка насторожило судебного следователя.
«Что он хочет собой представить? Богатого человека, который знает себе цену? Но богатство это не его, не им нажито, и все, в том числе и он, это прекрасно понимают. Хочет показать передо мной свою независимость? А зачем это мне? Если человек ни в чем не виновен, зачем ему лезть из кожи вон, чтобы выставлять из себя того, коим он не является? А если виновен? – пришла вдруг в голову судебного следователя шальная мысль. – Тогда у такой игры вполне имеется мотив, и он вполне понятен…»
– Знакомьтесь, – очаровательно улыбнулась девушка, обратившись к Воловцову. – Мой жених, Александр Кара.
– Александр Кара, – сдержанно и негромко повторил за невестой молодой человек и слегка наклонил голову.
Воловцов, как и надлежит воспитанному и приятному в обращении человеку, поднялся и произнес в ответ:
– Иван Федорович Воловцов. Судебный следователь по наиважнейшим делам.
– Это хорошо, что делу об убийстве моей матушки и горячо любимой сестры присвоили наконец статус наиважнейшего, – произнес Александр Кара все тем же приятным голосом. – Надеюсь, убийца в скором времени будет найден и понесет самое жесткое наказание.
– Признаться, это будет весьма и весьма непросто, – слегка виноватым тоном ответил Воловцов. – Дело об убиении ваших родных крайне непростое и очень запутанное. К тому же прошел почти год… Но я приложу все усилия, – Иван Федорович честно посмотрел в глаза Александру Каре, – дабы преступник, совершивший столь тягчайшее преступление, был найден в самом скорейшем времени.
– Это радует, – словно бы мимоходом ответил Кара и обратился к Клавдии: – Кажется, я помешал дознанию? Простите, – теперь он повернул голову в сторону судебного следователя: – я удаляюсь и даю вам возможность довести ваше дело до конца. Я буду у маман, – бросил он Клавдии и собрался уйти. Но Иван Федорович остановил его следующими словами:
– А мы с Клавдией Матвеевной, собственно, уже закончили.
Александр замер на месте и обернулся:
– Теперь моя очередь отвечать на ваши вопросы?
Ивану Федоровичу показалось, что Кара и боится, и ждет своего нового допроса. Однако снимать с него показания в планы судебного следователя пока не входило, и Воловцов ответил просто и непринужденно, как отвечают товарищу или даже близкому другу:
– Я пока не вижу в этом надобности, господин Кара. У меня ведь на руках протокол вашего допроса помощником пристава Холмогоровым. В своем расследовании я базируюсь на этих ваших показаниях. Вам ведь к ним, надо полагать, нечего добавить?
– Нет, – пожал плечами Кара.
– Тогда разрешите откланяться и заверить вас в своем искреннем благорасположении.
Александр Кара после этих слов нахмурился, на лицо его набежала легкая тень. Ни в какое искреннее благорасположение судебного следователя по наиважнейшим делам он не поверил.
И правильно сделал…
Глава 5
План Воловцова, или Недосказанность – тоже ложь
К дому, где Смирновы снимали небольшую квартирку в четыре комнаты, Иван Воловцов приехал на лихаче. Извозчика звали Семен Востриков. Он стоял на бирже на Зубовском бульваре, когда к нему подошел Воловцов. Это был тот самый извозчик, который в злополучный день пятнадцатого декабря девятьсот второго года подвозил Александра Кару к его дому от портного Цыпленкова. Розыском лихача Иван Федорович занимался весь день, и вот, поди ж ты, нашел.
Впрочем, кто упорно и настойчиво ищет – всегда находит…
Иван Федорович взял его, назвал адрес Смирновых и велел ехать помедленнее.
– Почему помедленнее? – обернулся лихач, удивившись. – Господа как раз приказывають езжать по-быстрому.
– Потому что, любезнейший, у меня к тебе есть разговор, – ответил Воловцов.
– Какой такой разговор? – не понял возница.
– Обыкновенный, – усмехнулся Иван Федорович. – Человеческий такой разговор.
– А это еще зачем? – насторожился Востриков и поехал так медленно, как не возят и катафалк с покойником-генералом.
– Ну, стало быть, есть надобность, – веско произнес Воловцов и добавил: – Только уж не надо так медленно, Сема.
– Откуда вы меня знаете? – удивился извозчик. – Вы кто такой? А ну, господин хороший, вылазьте…
– Вези куда тебе велено, ежели не хочешь неприятностей. Я – судебный следователь. И меня интересует некто Александр Кара. Да езжай ты быстрее, черт тебя подери! Поговорим по дороге…
Они такие, судебные следователи. Ввести в заблуждение, сбить с панталыку или нагнать жути, чтобы потом было легче вызвать человека на откровенность и развязать ему язык, – это они умеют. Метода у них такая, выучка. Или, если хотите, принцип…
Семен Востриков оказался человеком памятливым и весьма даже разговорчивым. Его недовольство странным седоком улетучилось, как только Воловцов назвался судебным следователем. Ведь кто такие судебные следователи? Это – власть. А перечить и спорить с властью все равно что против ветра… нужду справлять. Иными словами, себе дороже…
Лихач рассказал, что хорошо знает Кару-младшего, поскольку не раз подвозил его по разным адресам. Вот и пятнадцатого декабря прошлого года Кара нанял его сначала для поездки на Кузнецкий мост, к портному Гирше, что держал магазинчик в Пассаже Попова, и потом обратно за три рубля. А поскольку гостиница «Метрополь» все еще горела – пожар доедал остатки гостиницы, – они не смогли проехать обратно в Хамовники через Театральную площадь и вынуждены были свернуть на Тверскую.
– А долго Кара был у Гирши? – задал вопрос Иван Федорович.
– С четверть часа, кажись, – немного подумав, ответил Востриков.
– А припомни-ка, братец, он вышел со свертком или без оного?
– Со свертком, кажись, – неуверенно протянул возница.
– Так «кажись» или со свертком? – с некоторым раздражением одернул его судебный следователь.
– Со свертком, барин, – немного помолчав, ответил Востриков. – Точно! Большим.
«Ах, вот оно как… Стало быть, это были пальто или шуба. А ведь на первом допросе Александр Кара не рассказывал о том, что покупал что-то еще – кроме колечка для Смирновой и смокинга с жилетом для себя», – подумал Иван Федорович и велел ехать быстрее.
Допросив Клавдию Матвеевну и познакомившись с Александром Кару, он еще более утвердился во мнении, что разговаривать с ним он будет в самую последнюю очередь. Если Кара виновен, во что, впрочем, верится мало, то пусть волнуется, нервничает и думает, что судебный следователь, опрашивая всех и каждого, кроме Александра, плетет против него сеть и расставляет капканы. Это, возможно, заставит Кару совершить ошибку, которая позволит утвердиться в его виновности. Если же он не имеет никакого отношения к трагедии в его семье, то беспокоиться ему не о чем.
Вечером, когда совсем стемнело, Иван Федорович вернулся в свою квартирку в Кавалерском корпусе. Экономку он не держал, поэтому сам приготовил себе чаю, сделал бутерброд, закусывая, взял карандаш, лист бумаги и составил план своих дальнейших действий…
Что надлежит сделать:
1. Завтра, 13 сентября, побеседовать с начальником сыскного отделения Лебедевым. Возможно, у него имеется информация, которая не вошла в протоколы допроса и иные материалы следственного дела.
2. 14 сентября снять показания с портных Гирши и Цыпленкова.
3. 15-го допросить ювелира Хлебникова и купить билет до Саратова.
4. В Саратове поговорить с братьями А. Кары Юлием и Иосифом. Упор сделать на выяснении личности и характера Кары-младшего. Если откажутся говорить о нем – принудить любыми доступными средствами.
