тунике. И только его лицо мне ничем не показалось знакомым.
Вторым был полноватый парень с ослепительной улыбкой в рок-н-рольной куртке и клешах.
А третьим был Фредди Меркьюри.
Вокруг троицы высились странные конструкции из кувшинов и здоровенных винных бутылей — прямо инсталляции в музее современного искусства.
— Ты из какой страны? — спросил меня парень в клешах, убийственно похожий на Элвиса, прихлебывая из бутылки остатки вина.
— Лучше спроси, из какого он мира, — хмыкнул Фредди.
— И из какого тысячелетия, — вздохнул грек в тунике.
И тут меня осенило!
— Мужики, а вы… Вы — Элвис, Фредди и… Орфей?..
— Точно, — отозвался Фредди, забирая у Элвиса гитару. — А ты — тоже музыкант?
— Нет, я скорее слушатель, — широко улыбнулся я, безмерно счастливый.
— Тоже неплохо, — улыбнулся Элвис.
— Да, с аудиторией здесь негусто, — протянул Фредди. — Плюс один — это тоже радостно.
— Слушайте, а как вы здесь-то, у Аида? — спросил я.
— А он выкупил наши души у Дьявола, — охотно ответил Элвис.
— Угу, — проговорил Фредди. — Обещал, что будет весело. Много музыки, хорошая компания…
— И как? Правда весело оказалось? —спросил я.
— Весело, — отозвался Фредди, отбирая гитару у Элвиса. — Но загробненько.
Они рассмеялись, причем Орфей смеялся грустнее всех.
— Да ладно, можно подумать, у Люцифера вам было бы не так загробно, — заметил он, поправляя лавровый венок на голове.
— В аду у нас были бы аншлаги, ты не сомневайся, — заметил Фредди. — Коэффициент попадания в аудиторию раз в сто повыше!
— И никто бы не говорил — ой, как хорошо звучит, надо только сюда добавить арфу! — с улыбкой заметил Элвис.
— Чем вам моя арфа поперек горла встала? — обиделся Орфей.
— Тем, что твоя любимая госпожа Персефона желает ее воткнуть везде, где только можно и где нельзя, — сказал Элвис. — Просто какое-то арфическое изнасилование!
— Арфическое-е-е-е насилие-еее! — своим звучным голосом напел Фредди. — Так ты откуда? — снова спросил он.
— Из России, — ответил я.
— Из России?.. — удивленно переспросил тот. — Это та Россия, из которой Шаляпин?
— Да. А он тоже здесь?
— На гастроли приезжал, — сообщил Орфей. — У мертвых нет жестких границ между мирами, все переплетено. А ты откуда про Шаляпина знаешь? — спросил он у меня.
— Так он сам из моего мира, ты не слышал? — перебил его Фред.
— Так точно, — улыбнулся я. — И, к слову, вас там помнят, мужики. Вы — реально великие.
Элвис заносчиво фыркнул.
— Ну так еще бы!
Орфей с ехидной ухмылкой отступил на шаг, снял с себя венок и незаметно поднес его, как нимб, к голове Элвиса. А тот между тем продолжал:
— Таких, как я, вообще больше никогда не сделают! Может быть второй Орфей или второй Меркьюри, а Элвис — навеки единственный и неповторимый!
— А еще скрооомный и непогрешимый! — протянул под гитарный аккорд Фредди, хитро зыркнув на Орфея.
Элвис обернулся.
— Да ну тебя! — рассмеялся он вместе с остальными, в шутку пытаясь отобрать венок у Орфея. — Отдай мой нимб!
— Вот так и живем, — усмехнулся мне Фредди, ударив по струнам.
И тут мы услышали басистый и заливистый собачий лай.
— Готовь лепешку, — подсказал мне Орфей.
— Да, — кивнул я. — Да и двигать пора, а то время идет… Рад был вас встретить.
Пожав всем троим на прощанье руку, я двинулся к дворцу.
И одновременно с этим, к Церберу.
Потому что огромная двухголовая псина, сверкая огненными глазами и пламенем из пастей, сидела прямо перед воротами и рычала.
С каждым шагом я непроизвольно двигался все медленнее.
Остановившись в десятке шагов от зверя, я глубоко вздохнул.
Ну же, Даня. Что мертво, умереть не может. Так что он тебя может и понадкусывает, но целиком не сожрет.
Протянув вперед руки с половинками лепешек, я двинулся к Церберу.
— Хороший мальчик, хороший… — пробормотал я.
А пес смотрел на меня своими горящими глазами, как на придурка, и как будто чего-то ждал.
— Ну прости, мяса мне с собой не дали, — сказал я ему. — Только лепешки!
— Дурацкая традиция, — раздался вдруг низкий утробный голос.
И я даже не сразу сообразил, что это сказала одна из собачьих голов, в то время как вторая продолжала рычать!
Я озадаченно остановился.
— Так это… Я не знал.
— В следующий раз не слушай жрецов и возьми с собой что-нибудь приличное, — заявил пес. — Ты же к нам ненадолго?
— Ну наверное, — уклончиво ответил я.
— По запаху чую — ненадолго.
— Ладно, — пообещал я. — Если будет следующий раз, прихвачу что-нибудь еще кроме лепешки.
— Не забудь.
Говорящая голова Цербера повернулась к рычащей и клацнула зубами.
Рычание прекратилось.
Обе песьи морды, потянувшись к моему подношению, одновременно обнюхали лепешку, и каждая сожрала свой кусок, роняя мне на руки горячую слюну.
— Ладно, проходи, — сказал пес, поднялся и трусцой побежал куда-то по своим делам.
Теплый ветер принес звуки его удаляющегося дыхания и мелодичный перезвон гитары.
А я схватился за кольцо и потянул на себя тяжелую дверь.
Глава 5. Король мертвых душ
Я вошел во дворец Аида на деревянных ногах.
Почему-то мне казалось, что при виде меня бог мертвых должен как минимум разозлиться — ведь я пришел в его королевство, попирая непреложный закон жизни и смерти. И собирался вернуться оттуда, откуда возвращаться не положено. Мысленно я представил себе величественный трон, на котором восседает мрачная копия Зевса, полупрозрачную свиту из наиболее значимых покойников и горы костей и черепов по обе стороны тронного зала.
Но меня встретила только тишина. Вдоль стен стояли массивные подсвечники. Язычки пламени горящих свечей чуть покачивались. А в центре огромного холла на мраморных престолах восседали две статуи метров по пять высотой, черная и белая.
Черным, конечно, был представлен сам Аид — с кудрявой бородой, блестящими рубиновыми глазами и каменных одеждах, ниспадающих изящными складками до пола.
Белая статуя изображала молодую женщину в таких же, как у Аида, одеждах, с длинными косами и цветочным венком на голове. С белого безразличного лица смотрели яркие голубые глаза.
В некоторой
