— Отлично, Ула, — прервал Иварссон. — И что они?
Ула издал нервный смешок, прозвучавший резко, как каркающий крик чайки.
— Ну так что?
— Эспен Воланд сейчас на бюллетене, — замявшись, сказал наконец Ула. — Он знает в лицо большинство грабителей. Попытаюсь вытащить его сюда завтра.
— Так что ты все-таки можешь нам сказать?
Ула обвел взглядом всех собравшихся.
— Весьма немногое, — тихо выдавил он.
— Ула все еще относительный новичок в этом деле, — сказал Иварссон, и Харри увидел, как на скулах его заходили желваки. — Ему требуется стопроцентная гарантия опознания, что само по себе в общем-то похвально. Однако это уже перебор, особенно если грабитель…
— Убийца.
— …в маске, полностью переодет и к тому же среднего роста, предпочитает помалкивать, двигается явно нетипично и носит обувь слишком большого размера. — Иварссон слегка повысил голос. — Ну, Ула, не томи. Так кто же у нас числится в списке наиболее вероятных подозреваемых?
— Подозреваемых нет.
— Наверняка должен быть хоть кто-то.
— Но его нет. — Ула Ли смущенно кашлянул.
— Ты хочешь сказать, что ни у кого нет на этот счет никаких предположений? Ни у кого из наших наиболее усердных ищеек, тех, что добровольно посещают самые злачные притоны Осло, считают делом своей чести ежедневное общение с отвратительнейшими отбросами общества? У тех, кто в девяти из десяти случаев хоть краем уха слышал, кто вел машину, кто нес деньги, кто стоял на стреме, и вдруг — ни единой догадки?
— Догадки-то есть, — сказал Ула. — Они назвали мне шесть имен.
— Ну так выкладывай, старина.
— Я проверил всех. Трое из них сидят. Одного из оставшихся наш человек в момент ограбления видел на Плате.[11] Другой сейчас в Патайе, в Таиланде, это я проверил. А еще одного все агенты назвали практически единогласно, поскольку он похож фигурой, да и само преступление совершено очень уж профессионально. Это некий Бьорн Юхансен из твейтской группировки.
— И?..
У Улы был такой вид, словно в данный момент ему больше всего хотелось сползти со стула и спрятаться под столом:
— В пятницу в больнице Уллевол ему сделали операцию по поводу auris alatae.
— Auris alatae?
— Лопоухость, — простонал Харри, смахивая со лба капельку пота. — У Иварссона был такой вид, будто он вот-вот взорвется. Ну, и сколько намотал?
— Только что миновал двадцать первый километр. — Голос Халворсена гулко отражался от стен тренажерного зала, расположенного в подвале Управления полиции Осло. День еще только клонился к вечеру, и поэтому они здесь были почти единственными посетителями.
— Срезаешь ты, что ли? — Харри стиснул зубы и попытался побыстрее жать на педали. Вокруг его велотренажера уже растеклась лужица пота, тогда как у Халворсена на лбу едва выступила испарина.
— Стало быть, пока у вас ни единой зацепки? — спросил Халворсен, пытаясь дышать спокойно и ровно.
— Да уж, если не считать того, что Беате Лённ сказала под конец.
— А что она сказала?
— Она работает сейчас с одной компьютерной программой, которая на основе кадров видеосъемки позволит ей получить трехмерное изображение головы и лица преступника.
— В маске?
— Эта программа использует ту информацию, которую ей удается считать с пленки. Свет, тени, углубления, выпуклости. Чем плотнее маска прилегает к лицу преступника, тем более вероятно, что реконструированное изображение будет напоминать его внешность. В любом случае это будет лишь набросок, эскиз, однако Беате говорит, что сможет сравнить его с фотографиями подозреваемых.
— С помощью идентификационной программы ФБР? — Халворсен обернулся к Харри, с некоторым злорадством отметив, что пятно пота, ранее проступавшее у того на груди лишь возле логотипа «Jokke&Valentine», теперь растеклось по всей майке.
— Нет, у нее есть программа получше, — сказал Харри. — Сколько там у тебя?
— Двадцать два. И что это за программа?
— Fusiform gyrus.[12]
— Майкрософт? Эппл?
Харри постучал согнутым пальцем по багровому лбу:
— Общечеловеческий программный продукт. Находится в височной доле мозга. Единственная функция — распознавать лица. Больше ничего не может. С помощью этого бита памяти мы различаем сотни тысяч человеческих лиц, однако едва ли отличим друг от друга дюжину носорогов.
— Носорогов?
Харри зажмурился, пытаясь сморгнуть заливающий глаза пот.
— Это всего лишь пример, Халворсен. Однако что касается Беате Лённ, то тут случай особый. У нее в этой извилине имеется еще пара дополнительных завитков, благодаря которым она помнит практически все лица, которые когда-либо видела. Говоря «все», я имею в виду не только лица знакомых ей людей или тех, с кем ей приходилось перекинуться парой слов, но и физиономии, которые она мельком видела в толпе на улице лет пятнадцать назад, пусть даже наполовину скрытые темными очками.
— Заливаешь!
— Нисколько. — Харри опустил голову, дождался, пока восстановится дыхание, и продолжал: — Таких, как она, и пары сотен не наберется. Дидрик Гудмундсон рассказывал, что в Школе полиции ее заставили пройти соответствующий тест и она посрамила все существующие идентификационные программы. Эта девица — ходячая картотека лиц. Если она спрашивает тебя: «Где я могла видеть вас раньше?» — будь уверен, что с ее стороны это вовсе не банальная попытка завязать знакомство.
— С ума сойти! Что ж она в полиции-то делает? Я имею в виду, с таким талантом?
Харри пожал плечами:
— Ты, может, помнишь сотрудника, застреленного в восьмидесятые во время ограбления банка в Рюене?
— Это было еще до меня.
— Когда к нам поступило сообщение, он случайно оказался неподалеку и, поскольку первым прибыл на место, вошел в банк без оружия, чтобы начать переговоры. Грабители расстреляли его из автоматического оружия. Их так и не взяли. Позже в Школе полиции этот случай стали приводить в качестве примера, как не надо действовать, оказавшись на месте преступления.
— Следовало дожидаться подкрепления и не вступать в контакт с бандитами, чтобы не подвергать ненужной опасности ни себя, ни служащих банка, ни самих преступников.
— Точно, как по учебнику. Странно, но он был одним из лучших и самых опытных наших сотрудников. Йорген Лённ. Отец Беате.
— Вот как? Так ты считаешь, она потому и пошла в полицию? Из-за отца?
— По-видимому.
— Она ничего?
— Деловая. Ты где уже?
— Проехал двадцать четвертый. Осталось еще шесть. А ты?
— Двадцать второй. Вероятно, скоро тебя достану.
— Только не в этот раз. — Халворсен заработал педалями с удвоенным рвением.
— Сейчас начнутся подъемы — вот тут-то я тебя и сделаю. Ты, как всегда, психологически сломаешься и встанешь.
— Не сегодня, — пообещал Халворсен и еще приналег. У корней его густой шевелюры сверкнула капля пота. Харри усмехнулся и тоже приник к рулю.
Бьярне Мёллер смотрел попеременно то на список, которым снабдила его жена, то на магазинную полку, где, как ему казалось, лежал кориандр. После их поездки на Пхукет прошлой зимой Маргрете влюбилась в тайскую кухню, однако сам начальник убойного отдела все еще путался при выборе различных овощей, ежедневно доставляемых самолетом из Бангкока в продовольственный магазинчик на Грёнланнслейрет.
— Это зеленый чили, шеф, — раздался прямо у него над ухом чей-то голос. Бьярне Мёллер резко обернулся и едва не уткнулся носом в мокрую, багрово-красную физиономию Харри. — Пара этих штук, несколько ломтиков имбиря — и можно приготовить неплохой супчик «том ям». Правда, после него из ушей дым валит, зато пот выводит из организма всякую гадость.
— Судя по твоему виду, Харри, ты только что его отведал.
— Просто небольшой велопробег с Халворсеном.
— Вот как? А что это там у тебя в руке?
— Японе. Мелкий красный чили.
— Вот уж не знал, что ты умеешь готовить.
Харри с легким недоумением, как будто видел его впервые, посмотрел на пакетик с чили.
— Между прочим, шеф, хорошо, что я тебя встретил. У нас проблема.
Мёллер почувствовал знакомый зуд у корней волос.
— Не знаю, кто там принимал решение о том, чтобы Иварссон возглавил следствие по убийству на Бугстадвейен, но так продолжаться не может.
Мёллер сунул список в корзину с продуктами.
— Сколько вы уже проработали с ним вместе? Целых два дня?
— Не в этом дело, шеф.
— Слушай, Харри, можешь ты хоть раз в кои-то веки заняться исключительно расследованием? А как все организовать — предоставь решать другим. Знаешь, ничего страшного не случится, если ты хотя бы попытаешься не вставать в оппозицию.
— Да я просто хочу поскорее раскрутить это дело, шеф. Чтобы снова заняться тем, другим, ну, ты знаешь.
