Впервые в жизни он вступал в Москву верхом во главе своих батальонов под звуки марша из оперы Глинки «Жизнь за царя» и испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, как полководец, возвращающийся с победой в родной город. Батальоны сопровождали толпы народа, впереди бежали мальчишки, с балконов москвичи кричали «ура». Было по-прежнему холодно, но дождь прекратился. Его гвардейцы выглядели на диво молодцевато и празднично. Напряженные учения в Петербурге не прошли даром, да и, похоже, вняли его внушениям и приказу, что в Москве, где полк зародился свыше 160 лет назад, надо держать и вести себя безукоризненно, как и подобает преображенцам. Не доходя до Воскресенских ворот, зычным голосом, которому и сам удивился, подал команды:
– Побатальонно, в четырехротные колонны, стройся! Ружья в пирамиды!
Команда была выполнена четко, как на параде. Из толпы раздались аплодисменты и крики: «Ура преображенцам!» Великий князь спешился и направился в часовню, совершил земные поклоны Иверской Божией Матери и приложился к ней. За ним последовали полковой адъютант, жалонер, штаб-горнист и музыканты, а потом и все роты во главе с офицерами. Когда последний солдат из 8-й роты вышел из часовни, Константин Константинович почувствовал необходимость еще раз приложиться и поклониться Иверской, чтобы была милостива к подчиненным во время такой ответственной миссии.
Выйдя из часовни, сел на Голубка, скомандовал солдатам: «На плечо!» – и все прошли через правый пролет Воскресенских ворот на Красную площадь, сопровождаемые все той же толпою. В Кремль ближе было бы войти через Никольские ворота, но, побуждаемый все тем же педагогическим чувством, Константин Константинович решил непременно провести роты через Спасские. Они пересекли Красную площадь, где уже было подготовлено множество мест для зрителей, и подошли к Святым воротам. Великий князь дал сигнал прекратить музыку и снял фуражку… За ним все преображенцы обнажили головы и прошли в Кремль – сердце России.
Солдаты разместились в Покровских казармах. Восемнадцать офицеров, служивших еще под командованием Великого князя Сергея Александровича, были расквартированы в его генерал-губернаторском доме на Тверской. Константину Константиновичу с семьей были отведены покои в Потешном дворце, куда он попал только к полуночи. До этого был обед у Сергея, сытный и шумный. Сам Сергей, как показалось Константину, выглядел похудевшим, излишне возбужденным и озабоченным, что в общем-то понятно при той огромной ответственности, что выпала на его долю в эти дни.
При встрече они обнялись, но в объятии двоюродного брата и друга на этот раз чувствовалось больше официальной приветливости, нежели прежней искренней радости. Преисполненный важностью своей миссии по организации торжеств, Сергей предпочел не обсуждать эту тему с Константином. В ответ на сочувственное: «Похоже, досталось тебе немало хлопот», покровительственно похлопав его по плечу, предложил:
– Ты, Костя, отдохни, потом пообедаем вместе с преображенцами… О моих хлопотах что говорить? Сам увидишь, чего они стоили… А наговоримся в Ильинском, после коронации, сейчас у меня каждый день расписан по минутам.
Зато его жена, милая, добрая Элла, была все той же – внимательной, нежной и обаятельной. Заметив, что Константин погрустнел, поцеловала его и извинилась за мужа:
– Сережа очень устал и озабочен предстоящими торжествами. Пожалуйста, не позволяй, Костя, мелочам испортить тебе настроение…
Он любил Эллу и восхищался ею. Сколько в ней сочувствия к ближнему, скрытой силы и воли, несмотря на застенчивость и кротость, сколько безмятежной веры в Бога! И как она бережна с Сергеем! Он всегда радовался за него, конечно же не лучшего из мужей. Унаследовав его полк, Константин Константинович знал о неумеренности бывшего командира в выпивке, знал и то, что греховная страсть целиком подчинила его и брак их с Эллой носит в общем-то формальный характер. Но когда видишь ее рядом с ним, забываешь об этом – столько преданности в ее глазах.
Она увела его в гостиную, чтобы показать чудесную коллекцию русской церковной утвари и шитья XVIII века, собранную Сергеем и предназначенную в подарок Историческому музею.
При прощании Сергей сообщил Константину, что приготовил сюрприз для Царя с Царицей: организует их встречу не в Москве, как предполагалось, а в Клину. И, положив ему руку на плечо, добавил:
– Извини, тебя не приглашаю. Насколько мне известно, ты в этот день едешь встречать Августа Ольденбургского. Высоких гостей со всего мира столько приезжает, что Великих князей недостает, чтобы всех принять подобающим чином. Так что приготовься поработать…
* * *
Константин Константинович ехал по Тверской и не узнавал ее: на всем протяжении улица была украшена мачтами с флагами, арками, увитыми зеленью и цветами, декоративными обелисками и колоннами, появилось много торговых павильонов, потому что многочисленные рестораны и другие гастрономические заведения были переполнены. Стены домов были задрапированы коврами и яркими тканями, на балконах среди зеленых гирлянд были укрыты мириады электрических лампочек, зажигавшихся с наступлением темноты. Сотни и тысячи роскошных экипажей медленно двигались по обеим сторонам улицы; несмотря на холод, тротуары были заполнены толпами необыкновенно оживленных людей. Великий князь подумал, что в такой ситуации перейти с одной стороны улицы на другую оказалось бы затруднительно. Среди гуляющих было множество солдат и гвардейских офицеров в парадных мундирах, и командир с гордостью отметил, что преображенцы отличаются от других своим праздничным видом. А гости в Москву всё прибывали – казалось, в эти дни в древнюю столицу стекается вся Россия. Весь чиновный и аристократический Петербург переселился в эти дни в Москву, переполнив дворцы и гостиницы. Великий князь то и дело видел знакомые лица, отвечал на поклоны. Каждый, даже мелкопоместный, дворянин почитал своим долгом посмотреть на коронацию.
Много было лиц официальных, приехавших для поздравлений нового царя, – волостные старшины, войты, [50] представители инородцев в ярких среднеазиатских халатах. В каждой московской семье принимали гостей, родственников и друзей из других городов. Некоторые парки напоминали бивуаки, палатки стояли и во дворах. Нелегко было принять и накормить такую тьму приезжих. Одни завтракали и обедали в шикарных ресторанах и закусочных, другие – под деревьями на пронизывающем ветру. Тем не менее никто не роптал, наоборот – на большинстве лиц угадывалось воодушевление от возможности присутствовать на этом празднике среди именитых сановников, генералов и адмиралов, наследных принцев со свитами, чрезвычайных послов и специальных представителей, съезжающихся в Москву со всего света на коронацию русского Императора. Все ждали этого великого события и надеялись на то, что к приезду Государя и уж, во всяком случае, ко дню коронации тучи рассеются и в Москве воссияет солнце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
