Второй разговор был такой. Полиция узнала, что мы с Джоном ставили машину в гараж в тот момент, когда команда возвращалась домой. Начали выяснять, не выезжал ли кто-нибудь из Рэнли в машине вроде моей.
Детективы отправились к сторожам у обоих выездов и стали спрашивать у них:
— Вы не видели маленькую черную спортивную машину, выезжающую за территорию? После половины шестого.
В те годы «хорнеты» и «эм-джи» попадались на каждом шагу. Один из сторожей сказал, что видел четыре такие машины, но цвет не запомнил. Другой видел семь штук, из которых три были черные или темно-коричневые.
— Ну хорошо, — сказали полицейские, — а какие-нибудь из них потом возвращались?
Тот сторож, который не был дальтоником, сказал:
— Я насчитал семь в обе стороны.
После этого от него уже ничего нельзя было добиться. В общем, от сторожей и аптекарей толку было немного. Да, кто-то из команды купил это лекарство. Кто-то, возможно, выехал из Рэнли на моей машине. Пузырек так и не нашли. Ведь есть тысяча способов от него избавиться — например, бросить в унитаз и спустить воду. Это ведь очень маленький пузырек. Вы, наверное, попытаетесь угадать, что это за лекарство, но, к счастью, ошибетесь.
Кто-то оказался сообразительнее меня и понял, что если аптекарь знал свое дело, то должен был взять у человека в макинтоше расписку, потому что целый пузырек такого лекарства можно использовать как яд. Один полицейский отправился выяснять, поступил ли аптекарь именно так, а другой начал выяснять, где мы были в это время.
Интересно то, что все это расследование заняло очень мало времени. После убийства прошел только один день. Когда они поняли, что это убийство, они начали думать о сердечных средствах, которые можно подсыпать кому-нибудь в молоко перед сном или в шампанское на попойке. Поэтому они вспомнили о дифенилтирозине и, конечно, при вскрытии его обнаружили. Никто не знал, когда Дэвис его принял, но решили, что его подмешали в шампанское. Мне кажется, что провернуть такое было бы трудновато, но таково было мнение полиции. Наверное, у них был опыт. Конечно, Дэвис ни о чем не подозревал: мало кто ожидает, что его отравят посреди пирушки. Полицейские были во всем этом настолько уверены (и, как оказалось, не зря), что мы не подвергали сомнению их слова. Поэтому мы все ужасно подробно расписали свои передвижения.
Их интересовало только время между половиной шестого, когда мы вернулись с тренировки, и шестью. Аптекарь сказал, что покупатель в белых штанах приходил примерно без четверти шесть. Он знал это потому, что в шесть часов он закрывался, а за последние пятнадцать минут к нему так и не пришел никто другой, и поэтому он злился на себя за то, что он, дурак, не закрыл аптеку на четверть часа раньше. Мне показалось, что это звучит убедительно, и полицейский тоже так думал.
Большая часть команды провела время с половины шестого до шести вместе в комнате для игр. Меня, Джона и Джима там сперва не было. Мы знали, где был Джим — гонялся за птицей счастья. Мы втроем вернулись с тренировки чуть позже, потому что задержались поговорить с тренерами, и Джим вошел в дом без десяти шесть. Мы были в этом абсолютно уверены, так как к шести часам, когда начались новости, он доиграл партию в пинг-понг с Ронни. Значит, на четверть часа у Джима не было алиби.
Джон сказал, что он был у себя в комнате до шести, а в шесть спустился послушать новости.
Я сказал, что вообще не был в комнате для игр. Сперва я решал кроссворд, а потом расписывался за всю команду.
У меня спросили:
— Что значит «расписывался за всю команду»?
Я сказал им, что остальная часть команды не занимается раздачей автографов. И поэтому рулевые со времен Питера Брайана подделывают подписи всех остальных в книжечках для автографов; это одна из их обязанностей. Если у тебя есть два-три пера и достаточно терпения, то можно все сделать очень убедительно.
— Хм, — сказали они, смеясь, — да вы подозрительная личность.
Я ответил, что ничего подозрительного во мне на самом деле нет.
Один из детективов прошелся пешком до аптеки и обратно. Двадцать пять минут быстрым шагом. Это означало, что мы с Джоном могли добраться туда либо пешком, либо на машине, а Джим — только на машине. По пути туда полицейский встретил другого, который выяснял, осталась ли у аптекаря подпись. Подпись-то была, но имя, похоже, оказалось вымышленное: кто-то написал «А. Г. Галлимедж».
Они стали работать в этом направлении, и весьма изобретательно. Полицейский сказал, что ему нужен подлинный автограф, и подошел к каждому члену команды по отдельности, рассказывая всем душещипательную историю о том, что его дочь серьезно больна и спасут только настоящие автографы. На какую только удочку гребцы не попадутся! Только Джим заартачился. Он снова играл в пинг-понг и со свойственной ему прямотой сказал:
— За меня рулевой подписывается.
Детектив сказал, что он это знает, но его дочь хочет настоящий автограф. Джим неохотно расписался и продолжил играть.
Почерк у него был почти как у Галлимеджа.
Значит, подозрение падало либо на Джима, либо на меня. Я забыл упомянуть, что они проверяли Джона и выяснили, что горничная видела его в комнате между 5:40 и 5:50. Думаю, он пошел наверх покурить, хотя она этого не сказала. Он считал, что ему, в отличие от других, курение только помогает грести. Так что остались Джим и я, а подпись с равным успехом могла указывать на любого из нас. Поскольку дело было перед регатой, полицейские пришли к Солли и спросили, можно ли арестовать нас обоих. Я об этом знаю потому, что я при этом присутствовал.
— Вы не против, если мы арестуем Мэтьюза и вашего рулевого? — спросили они.
— Против, — сказал Солли. — Рулевого на замену мы найдем, но загребных у нас больше нет. Если можно, оставьте обоих на воле.
Детектив нахмурился:
— У нас серьезные улики.
— Выкладывайте, — сказал Солли, откинувшись в кресле. — Мы с рулевым в два счета вас разгромим. Рулевой у нас каждое утро решает кроссворд всего за полчаса.
— А позавчера вместе с Джоном — за двадцать пять минут, — сказал я.
Потом я замолк.
Детектив изложил свои аргументы. Разобраться с ними было куда легче, чем с кроссвордом из «Таймс» или тем более с кроссвордом сочинения Торквемады[138].
— Но если бы в аптеку отправился Джим, — сказал я, — он должен был ехать на машине.
— Да.
— Нов машине не было бензина.
— Вы уверены?
— Уверен. Понимаете, мы с Джоном вечером видели, что датчик показывал полгаллона. На следующее утро он тоже показывал полгаллона, но бензина не было. Датчик меня подвел.
— Вот-вот, — сказал Солли.
— Вы понимаете, что это значит? — спросил сыщик.
— Нет, — сказал я.
— Раз Джим Мэтьюз не брал вашу машину, значит, кто-то пошел в аптеку пешком. И этот кто-то — вы, потому что у Джима не хватило бы времени.
— Он мог бежать бегом, — сказал я.
— А вот и нет, — сказал сыщик. — Покупатель не запыхался.
Наверное, вид у меня был потрясенный, потому что Солли добродушно похлопал меня по спине и сказал:
— Ничего-ничего. Вот увидишь, выяснится, что это не ты и не Джим. Молодец, что вспомнил про бензин.
Меня это утешило.
— Ну что ж, — сказал я. — У «Айсис» отличный рулевой, а я и так уже один раз выигрывал в регате за главную команду. Уверен, что мы и сейчас выиграем. Мне бы только хотелось, чтобы в тюрьме было радио.
— Мы вам обо всем расскажем, — сказал детектив. Надо сказать, он очень достойно разговаривал с убийцей.
Но это еще не все. Оксфорд, конечно, выиграл, а Джим совершил великолепный рывок на финише. Он не смог бы ничего сделать без Гарри и Джона, а они ничего не смогли бы сделать без него. Он увлекал их вперед так легко и уверенно, что можно было подумать, будто они на лодочной прогулке. Если, конечно, не обращать внимания на скорость.
Но полицейские не учли одного. Вы, наверное, уже понимаете, о чем речь. Джон в тот вечер решал у себя кроссворд, и именно тогда мы решили его за двадцать пять минут и уложились как раз к новостям. Конечно, мой датчик уровня бензина немного барахлит, и они могли легко это проверить: он застревает на отметке в полгаллона.
Мне жаль Джима. Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе. Честно говоря, я не знаю другого способа, которым наша команда могла бы выиграть, но Джим, при всем его честолюбии, тоже не хотел достичь победы такой ценой. Он подумал, что Дэвис почувствует себя плохо и сойдет с дистанции в середине тренировки. Но Дэвис греб до тех пор, пока у него не остановилось сердце.
Ричард Кеверн
Перевод и вступление Лидии Хесед
РИЧАРД Кеверн — псевдоним Клиффорда Хоскена, автора «увлекательных и вместе с тем реалистичных историй», как писал о его детективных рассказах Говард Хэйкрафт («Убийство для удовольствия»).
