плавать, — усмехнулся Дебольцов. — Ты, Надежда?
— В юности мы с сестрой ныряли на Шарташе — это озеро у нас в Екатеринбурге. Я могу попробовать, — сказала Надя.
— Не нужно. Я умею нырять, — кратко сообщил Дятлов. — Сегодня?
— Сегодня, — кивнул Бабин. Видно было, что его главенствующую роль признали все.
— Только ты, дорогая, ошиблась. — Дебольцов сунул большие пальцы под мышки. — Не Екатеринбург, а Свердловск. Год уже имеем аптекарского ученика столицей Урала. Чудненько…
На пристани ждали, пока стемнело. Дятлов отошел метров на десять, разделся, прыгнул. Паспорта были у него в промасленной бумаге. Через тридцать секунд вода — в том месте, где автомобиль утонул, — вспучилась большим воздушным пузырем, Дятлов всплыл, отдуваясь, и вылез на пристань.
— Как вы и сказали… — начал одеваться. — Двери распахнуты — после вашего прыжка, надо полагать? Крышка ящика в салоне открылась легко. Бумага — вот… — разжал кулак, на ладони комок. Широко размахнувшись, швырнул в речку. — Как сообщим в полицию?
— Анонимный звонок. С любого таксофона. Надежда Дмитриевна?
— Хорошо, я позвоню.
Дело было сделано. Дятлов сказал:
— Помните, я рассказывал о квартире. Это здесь, на улице Конной. Там нам спокойно будет и места хватит всем.
…За вечерним чаем Бабин, вкусно прихлебывая, спросил:
— А что, господа, освободим товарища Дятлова от данной им присяги? Он нас не обманул, положение его едва ли не хуже нашего. Миша, я двадцать тысяч иен отдаю вам. Живите…
— И я, — кивнула Надя. — Наш путь другой.
— Разумеется… — сказал Дебольцов. — Вы, Михаил Никифорович, не обижайтесь. Не о чистоплюйстве речь идет — мол, деньги советские добыты преступным путем…
— Отчего же… — усмехнулся Дятлов с вызовом. — Они именно и добыты преступным путем. При отъезде сюда я получил в Берлине — там находится наша Центральная резидентура, она руководит всеми остальными, во всех странах мира, — десять бриллиантов — от пяти до семи карат каждый. Я реализовал их в Токио за сто пятьдесят тысяч иен. Я мог бы сразу взять всю сумму, но опасно везти через границы. Бриллианты же, камушки, маленькие, замшевый мешочек легко умещается в любом потайном кармане. Вы знаете, чьи это камни?
— Царской семьи… — Дебольцов сунул руки в карманы, отошел к окну. — Что говорить, это все такая гадость.
— Не только Семьи. Все, что реквизируется при обысках у имущих классов, у преступных групп, — все идет в дело. Преступники отнимают у преступников, чтобы совершать новые преступления.
— А мне любопытно — когда вы это поняли, Миша? — спросил Бабин.
— Давно. Вы думаете, сотруднику разведки легко вырваться из ада? Ошибаетесь… Вы вышибли меня из системы — спасибо. Такие случаи бывают — люди уходят от нас. Я много думал — верьте на слово. Помните, вы тогда, в поезде, говорили, что вы — за Россию. А я ответил: и мы тоже. Вранье… В 22-м, в циркуляре К — Р[20], как бы опубликовали полученное агентурным путем стихотворение какого-то поэта из Крыма, не помню и фамилии, а вот стихи — хотите верьте, хотите нет — они меня наизнанку вывернули, я другим человеком стал, я понял! Понял я!!! Вы думаете, на моем месте другой так бы легко сдался? Поверил, что вы в поезде, в коридоре, дырку мне сделаете?
— Мы бы вас в купе затолкали… — улыбнулся Бабин.
— Будет вам, я в три раза здоровее вас! Я сам пошел, я сдался вам, понятно?!
— Вы лучше, Миша, почитайте нам эти стихи — если помните, конечно, — тихо сказал Бабин. Дружелюбие прозвучало и сочувствие.
— Извольте… — и Дятлов начал читать:
Революционное правительство должно Активом те́ррора Покрыть пассив убийц. Так революция, Перетряхая классы, Усугубляет государственность: При каждой Мятежной спазме одичалых масс Железное огорлие гарроты Сжимает туже шейные хрящи. Благонадежность, шпионаж, цензура, Проскрипции, доносы и террор — Вот достижения И гений революций!
Долго молчали.
…Утром Бабин сжег в пепельнице все три экземпляра «признаний» Дятлова и пожал ему руку: «Будем считать, что инцидент исчерпан. И оценим сей уникальный случай в практике разведок. Жаль, если ничего подобного никогда более не произойдет. Почему? Да потому, что в нашем деле давно уж нет ничего человеческого. Но ведь мы засвидетельствовали: это не так!» — «Не так… — протянул сложенный вчетверо листок: «Сотрудник ОГПУ Дятлов Михаил Никифорович выполняет поручение Коллегии. В. Менжинский». Вы у меня не нашли тогда… Вам пригодится».
* * *
На следующий день сфотографировались в уличной забегаловке, и через два часа все фотографии были расклеены по паспортам. У Дебольцова и Нади были советские внутренние и служебные заграничные. Оба числились в Управлении КВЖД. На всякий случай Бабин тоже заполнил два паспорта. С Дятловым простились тепло — странный был случай… «По всем правилам нашей работы, — заметил Бабин, — ему надо было сделать дырку. Я человек безжалостный, без эмоций, но — нет, не смог бы». — «Вы без эмоций? — с дружелюбной насмешкой осведомился Дебольцов. — Будет, Петр Иванович… Помните, летом 18-го мы у церкви Знамения разговаривали?.. Вы с таким детским восторгом о Белинском рассказывали…» — «В самом деле? Но тогда что же вы его не пристрелили?» — «А он не враг мне». — «У меня такое ощущение, — вступила Надя, — что мы смогли бы договориться с любым большевиком». Бабин потупился, поковырял носком ботинка мостовую: «Нет, Надежда Дмитриевна, нет… Это просто пофартило, что в случай попали. А так… Вы забыли: да любой из них отца родного… Чего там. Ладно, господа. Я думаю, что теперь нам надо принять следующую программу: едем до
