— Были ли это бездомные бродяги, разбойники или кто-либо похожий на них? — спросил Анри.
Один из мужчин молча покачал головой и указал на рыцарей Уолерена. Тот нахмурился.
— Люди, похожие на нас?
— Ага, — кивнул пожилой человек с изможденным лицом. — Они несли красные и желтые знамена. Наподобие этого, — он нарисовал в воздухе окружность и два острых угла.
— Мне сдается, что похоже на армию Глостера, — сказал Уолерен, ехидно взглянув на Мод.
— Вы осмеливаетесь намекать, что Роберт или его люди могли устроить такую резню? — резко спросила Мод. По ее телу пробежала холодная дрожь. — Это невозможно.
— Невозможно? — резко засмеялся Уолерен. — Как вы думаете, какого сорта люди следуют толпами за мятежником, подобным Глостеру? Предатели и недовольные мерзавцы, преследуемые законом, которым нечего терять! Подобные отщепенцы бродят по стране уже добрых шесть месяцев.
— Все эти зверства происходят потому, что Стефан неспособен поддерживать порядок в своем королевстве, — презрительно бросила в ответ Мод, внутренне содрогаясь от оскорбления, но не позволяя себе доставить Уолерену удовольствие видеть это. Даже намек на то, что ее единокровный брат мог прибегнуть к насилию и пыткам, был немыслим!
— Довольно! — голос епископа прервал их схватку. — Бессмысленные обвинения ни к чему не приведут! — Его зеленые глаза строго глядели на Мод. — Позвольте вам напомнить, мадам, что ваш приезд в Англию послужил сигналом для возобновления войны между вашими приверженцами и королем Стефаном. Какая разница, была ли эта бойня делом людей Глостера или короля? Для несчастных загубленных душ это не имеет значения.
— Как вы можете так говорить! — закричала Мод, потеряв, наконец, контроль над собой.
Но Анри заставил ее умолкнуть, указав на оскверненную церковь, на еще не зарытую могилу, на сожженные поля и пустые хижины. Его палец задержался, указывая на мертвенно-бледное лицо обесчещенной женщины, разоренных людей с остатками их скота и потерявшего речь от пережитого ужаса ребенка.
— Как следует посмотрите на то, что произошло сегодня, кузина, потому что это лишь начало.
У Мод перехватило дыхание. Она не могла оторвать взгляда от ребенка.
— А чего вы ожидали, когда приплыли к этим берегам? Если вы не в состоянии вынести такое, вам лучше вернуться в Анжу, — добавил Уолерен.
— Если бы Стефан не захватил мой трон, ничего подобного не случилось бы, — произнесла Мод сквозь зубы.
— Или если бы вы оставались в Анжу, — возразил Уолерен, — как положено каждой порядочной жене. Ваше возвращение в Англию привело королевство к бедствию! Возвращайся к своей чертовой семье, женщина, тебя здесь никто не хочет!
— Никого из вас здесь не хотят, если говорить правду, — прозвучал дрожащий голос старого деревенского священника. — Этим несчастным Божьим детям, которые жили, обрабатывая землю и заботясь о своих стадах, было все равно, кто сидит на троне, пока их никто не трогал.
Все смущенно замолчали. Мод и Уолерен старались не глядеть друг на друга.
— Я надеялся добраться до Саутхэмптона до наступления темноты, а мы еще не достигли и Потчестера! — Анри прищурился, глядя на угасающее послеполуденное солнце. — Ну, давайте отправляться в путь. Мы больше ничего не можем здесь сделать. — Он благословил старого священника и сельских жителей и направился к своей лошади.
Мод протянула руку к кожаному кошелю, висевшему на поясе, вытащила пять серебряных монет и вложила их в скрюченную ладонь деревенского священника. Тот в изумлении глядел на кучу серебра.
— Господи, нескольких медных пенсов было бы вполне достаточно, — проворчал Уолерен. — Вы дали ему больше, чем эти простолюдины видели за всю свою жизнь! Не стоит их баловать.
С вызовом глядя на него, Мод добавила еще пять монет. Краем глаза она заметила тень улыбки, тронувшую аскетические губы епископа Винчестерского, и поняла, что ее поступок вызвал у него то одобрение, которого она никогда не добилась бы словами. Сегодня ей приоткрылась еще одна черта честолюбивого и хитрого прелата, которого она всегда считала своим врагом и покровителем Стефана. За холодной, надменной внешностью скрывалось сердце, способное сострадать несчастьям угнетенных и нуждающихся. Это делало его почти человечным.
Уолерен только захлопал глазами от гнева, прыгнул на лошадь и, взбешенный, помчался по дороге, махнув своим рыцарям. Те последовали за ним.
Анри помог Мод сесть на лошадь, и отряд снова тронулся по пыльной дороге. Пока они ехали рысью на запад, вслед заходящему солнцу, Мод убеждала себя, что ее вины в уничтожении деревни не было. Несправедливость, жестокость, бессмысленные разрушения, загубленные жизни — все это горестные следствия войны. Только что, сегодняшним утром, она подумала о Стефане с болезненной нежностью, но сейчас снова напомнила себе: он украл то, что по праву принадлежит ей. Это он разрушает страну, а не она. Когда корона будет на ее голове, она залечит раны королевства и возместит ущерб, нанесенный ее подданным. Мир и порядок должны быть восстановлены, как было во времена ее отца. Она станет Справедливым Львом, который снова придет в Англию.
8
Линкольн, 1141 год.
Утром второго февраля Стефан отворил дверь своего лазурного шатра и вгляделся в серый рассветный туман. Вот уже целый месяц он со своей армией стоял лагерем в обнесенном стеной городе Линкольне и сегодня наконец должен сразиться с врагом. Это сражение необходимо выиграть, чтобы переломить судьбу, которая почти отвернулась от него. За последние шестнадцать месяцев — с тех пор, как он так опрометчиво позволил Мод покинуть Арундель — страна была ввергнута во всеобщую гражданскую войну. Из своей резиденции, находящейся в Бристоле, в хорошо защищенной крепости Роберта, Мод весьма преуспела, объединив вокруг брата поразительное число приверженцев. Мятежники, прежде добивавшиеся единичных успехов, теперь превратились в объединенную оппозицию, гораздо более сильную, чем Стефан мог предположить. И в этом он мог винить только себя.
— Подай мне доспехи, — сказал Стефан Болдуину Фицджильберту, прислуживавшему ему. — Вот-вот зазвонят к утренней мессе.
Туман рассеялся, и Стефан заметил, что охрана замка Линкольн угрожающе расположилась на склоне над его лагерем. Несмотря на то, что замок выдерживал тяжелую осаду с тех пор, как Стефан прибыл сюда, гарнизон, размещенный Ренальфом Честерским, продолжал стойко держаться. При мысли об изменнике-графе Стефана охватил убийственный гнев. Честер, дожидающийся благоприятного случая, явно задумал отомстить ему — еще с тех пор, как он отдал родовое имение графа в Карлайсле королю Давиду. Пока Стефан был занят другими делами, Честер захватил его замок в Линкольне, а в ту ночь, когда прибыла королевская армия, бежал из замка, оставив на произвол судьбы жену и брата.
