— Откуда у тебя это? — как будто со стороны слышу собственный убийственно спокойный голос. Как будто на время, пока моя основная личность в шоке и введена из строя, контроль над этими костями и плотью взяли дополнительные резервы.
— Оттуда, — бросает Сергей и пользуясь моей заторможенностью, забирает листок из моих ослабевших пальцев. — Можешь быть уверена — оригинал у меня тоже есть. Полный, с мокрой подписью и печатью.
— Ну допустим, — снова говорю другая-Я. — И каким образом это имеет отношение к нашему сегодняшнему разговору?
— Ты огрызаешься как умная, а как до дела доходит — начинаешь страшно тупить.
— Ну раз ты такой умный — посвяти меня в детали своего гениального плана.
— Тебе сколько лет, Валерия? Двадцать… шесть, да?
Я начинаю трястись еще больше.
Странно, но тогда на свадьбе, когда я была на двести процентов уверена, что он меня узнает и попытается разоблачить — я ни капли не волновалась, мне было все равно и в глубине души отчаянно ждала. Хотела увидеть как вытянется его рожа, когда наратов поймет, кто перед ним, но ничего и никому не сможет сказать, потому что у меня на него будет стопроцентный компромат. А сейчас мне почему-то дико страшно.
Настолько сильно, что становится стыдно.
— Да, — коротко отвечаю я.
— Ты в курсе, что Валерии Гариной, если бы не та страшная трагедия, сейчас было бы столько же?
— Нет, не в курсе. — Сказать это получается совсем не трудно. Наверное, если сейчас Наратов сунет мне под нос свое гениальное разоблачения — я с той же интонацией смогу ответить, что он ошибается.
— Она утонула, но тело так и не нашли. Завольский тогда хорошо кому нужно отстегнул, чтобы дело поскорее замяли и он смог прибрать к рукам жирный кусок активов Гарина. Но если бы в один прекрасный день… допустим, когда Завольскому еще сильнее закрутят гайки, вдруг оказалось, что Валерия… ну допустим, жива?
Он выразительно проводит по мне взглядом с ног до головы.
— Кто твои родители, Валерия Ван дер Виндт? Кто-то хоть что-то о тебе знает, кроме того, что в один прекрасный день ты появилась в «ТехноФинанс» и за полгода из роли «девочки на побегушках» доработала до начальницы отдела? Не хуевый, я бы сказал, карьерный рост.
Мне нужна пауза, минута тишины, пока мой от обилия противоречащих друг другу мыслей мозг не вытек через уши. Он собирается в чем-то меня уличить? Зачем Наратов обо всем этом говорит?
— Такие вещи не могут случится «вдруг», — все-таки справляюсь с чувствами под натиском инстинкта выживания, который подсказывает, что если немедленно не взять себя в руки, ситуация окончательно выйдет из-под контроля. — Если Валерия Гарина жива — почему за шесть лет она ни разу никак не дала о себе знать?
— Жива?! — Сергей запрокидывает голову и издает громкие каркающие звуки — именно так в его исполнении звучит издевательский триумфальный смех. — Ее вещи нашли в море, Лера. Она просто не могла бы выжить, даже если бы очень хотела и прилагала для этого усилия.
— Почему?
— Потому что свиные туши весом больше центнера, не умеют плавать. — И Наратов снова «каркает», довольный собственной, как ему кажется, удачной черной шуткой.
Мой вес был восемьдесят шесть килограмм. При росте метр шестьдесят это много, но свиной тушей я никогда не выглядела! И плавала всегда отлично, уж точно получше этой самовлюбленной твари, который боялся заплывать дальше того места, где уже не мог безопасно достать ногами до дна.
Моя злость моментально достигает высшей отметки, и даже больше.
Мозги тут же становятся на место, возвращается слух, нюх и зрение. Мои глаза снова прекрасно видят, кто передо мной и что бояться мне совершенно нечего. Самый страшный враг любого человека — слепая вера в собственную избранность и безнаказанность. Пока Наратов уверен, что поймал бога за бороду и его никто никогда не прижмет к ногтю, потому что он всех просчитал и переиграл — мне точно нечего опасаться. Он настолько в себе уверен, что я поддаюсь зудящему импульсу, делаю шаг к нему навстречу и острожным веселым шепотом интересуюсь:
— А вдруг я и правда та самая Валерия Гарина?
Наратов пользуется ситуацией и становится впритык, буквально размазывая себя по моему телу, как жирное масло восьмидесяти семи процентной самовлюбленности. Снова лапает взглядом, снова как будто забирается мне в трусы и своими короткими пальцами со странно вспухшими фалангами.
— Деточка, ты просто никак не можешь быть Валерией Гариной, потому что я имел печальный опыт трахать ее целый год, и, поверь — я ни за что бы вас не перепутал.
Я вспоминаю, что в сумке у меня связка ключей и одним из них — тонким, длинным и острым, похожим на гвоздь, я могу запросто выколоть ему глаз. Это точно принесет мне незабываемое облегчение и моральный экстаз, жаль, что только временный. А я хочу, чтобы Наратов мучился всю свою сраную долгую, бесконечно долгую жизнь. Чтобы каждый день до самой смерти испытывал нечеловеческие муки. Значит, придется потерпеть еще немного.
— Ну вот видишь, — моментально переключаюсь в режим хладнокровной суки, отступаю от Сергея, а когда он пытается догнать меня — взглядом черчу между нами невидимую черту. Слава богу, ему хватает ума понять, что ее лучше не пересекать. — Если я настолько не похожа на дочку Гарина, то кто вообще в это поверит?
Уже нет смысла прикидываться, что я не понимаю суть его «гениального плана».
— Ну, насколько мне известно, кроме меня мелкую отрыжку Гарина так близко не знал никто. — Еще одна самодовольная ухмылка, как будто судьба нарочно дергает меня за усы, подстрекая воспользоваться ключом не по назначению. — Вряд ли найдется много желающих подтвердить словом и доказательством, что ты — не она.
— Тест ДНК, умник? Его ты тоже своим честным словом подделаешь?
— Если мы все разыграем правильно, к тому времени, как до него дойдет необходимость, стул под Завольским будет уже настолько сильно шататься, что ему придется думать о том, как бы спасти свою задницу, а не разоблачать свою очаровательную невестку.
— Есть еще Андрей и идея в один миг вдруг оказаться сказочно бедным ему очень не понравится. — Я мысленно воображаю истерику на лице своего благоверного и даже в моем воображении от его ора хочется прикрыть уши.
— Не знаю, расстроит тебя эта мысль или… порадует, — Сергей снова переходит на сладко-приторный тон, — но Андрей вряд ли планирует возвращаться в ближайшие несколько месяцев, и уж тем более не для того, чтобы возглавить идущий ко дну «Титаник». Если мы будем действовать строго по плану, то нам хватит… трех, может быть, четырех недель, чтобы всколыхнуть болото. А потом останется просто терпеливо ждать, пока яблочко само упадет нам в руки.
Он моего внимания не скрывается то, как часто он повторяет «мы» и «нам».
— В чем твоя выгода, Сергей? — По-хорошему, наш разговор следовало бы начать именно с этого, но он так увлек меня своим планом, что хотелось поскорее увидеть картину целиком, не вдаваясь в детали.
— Просто хочу помочь обиженной и обездоленной сиротке восстановить справедливость.
— А теперь постарайся ответить без клоунады.
— Ты получаешь жирный кусок «ТехноФинанс», избавляешься от клана Завольских, мы с тобой женимся и ты делаешь меня… Ну, скажем, генеральным директором нашего нового маленького сытого бизнеса.
Что-то такое я и предполагала. Сергей всегда там, где может урвать свою личную выгоду.
— Мне кажется, ты женат?
— Так и ты замужем. Пока, — многозначительно прищелкивает языком.
— Я жду ребенка от своего мужа.
— Потом, когда дело выгорит, мы спустим жирный слух о нашем романе и ты скажешь, что ребенок на самом деле — мой. Ну или он просто будет, мой или чей угодно, но с моей фамилией.
Очень смелое заявление, учитывая его проблемы с тем, чтобы обрюхатить Илону.
— Новак — влиятельный человек, — намекаю на длинные руки папаши его женушки.
— Он просто старый осел, — высокомерно фыркает Наратов. Сейчас, когда он, наконец, изрыгнул из себя свои далеко идущие планы и его не поразил карающий гром, и бездна не разверзлось под ногами, он заметно осмелел. — Но ты ведь не дашь меня обижать, да?
