Ты помогла мне повзрослеть и стать лучше. А я не был с тобой ни вполне честен, ни вполне открыт. В жизни Евы было много такого, о чем мне до сих пор трудно говорить. У нее было множество тайн, и я потратил годы жизни на то, чтобы их забыть. Но я разделю их с тобой. Я не думаю, что она была бы против. Я хочу, чтобы ты знала абсолютно все, и это поможет нам заново построить наши отношения.
— Ты и представить себе не можешь, как давно я жду от тебя этих слов, — отвечает мне Либби. — Но нет, мне не нужно ничего знать. Если ты хочешь о ней говорить, говори. Я охотно тебя выслушаю. Если же тебе этого не хочется, мы можем больше никогда о ней не говорить.
— Ты уверена?
Либби кивает.
— Я сдал вещи Евы на хранение, потому что пока не готов окончательно от них избавиться. Но я вывез их из дома, потому что хочу, чтобы это был только наш с тобой дом. Целиком и полностью.
Ее улыбка становится шире. Она молчит и только прислоняется головой к моему плечу. Таким образом Либби дает мне понять, что согласна попробовать еще раз.
Хэрриет
Интернет — замечательная штука.
Женщины вроде меня могут находить в нем то, что им нужно, покупать то, что хотят, и при этом не переживать по поводу того, что их кто-то увидит. Они также могут найти там все необходимое для достижения определенных целей.
Есть высшая справедливость в том, что человек, который всю свою жизнь демонстрировал миру крайнее бессердечие, зато очень беспокоился о сохранении лица, теперь страдает от болезни органа, долгие годы находившегося в полном забвении. В результате этого в глазах окружающего мира он теперь очень слаб.
Если он и выживет, его возможности всегда будут весьма ограниченными, потому что его сердце необратимо повреждено. Он будет нуждаться в постоянном уходе. Разумеется, обеспечивать соответствующий уход буду я. А разве может любящая и преданная жена поступить иначе?
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я у него.
Он бледен и потрясен до глубины души тем, что с ним произошло. Он полулежит на подушках и кажется съежившимся, уменьшившимся в размерах. Этот всегда такой сильный и могущественный человек в одночасье лишился и силы, и достоинства. Лежа на больничной койке, он пытается осознать эти обрушившиеся на него перемены.
— Лучше, — отвечает он.
— Вот и прекрасно. Я очень рада.
Он тянется ко мне, и я беру его за руку. Она морщинистая. У него гораздо больше морщин, чем у меня. Он старик. Вообще-то ему еще несколько лет назад следовало поумерить свою прыть.
— Я люблю тебя, Хэрриет, — говорит он.
Я знаю, что это правда. Он действительно по-своему любит меня, любит так, как способен любить такой человек, как он, то есть крайне эгоистично. Он теперь испытывает потребность в подобных признаниях, потому что слаб и беззащитен. Он хочет убедиться, что я не оставлю его сейчас, когда он нуждается во мне не только для того, чтобы представить миру респектабельный фасад крепкой и благополучной семьи.
Я его не оставлю. Я его не люблю, но я от него не уйду. Изначально я собиралась сделать именно это, но чем больше я об этом думала, тем чаще задавалась вопросом: а почему уйти должна именно я? Ведь это мой дом и моя жизнь. Почему я должна уйти, если я не сделала ничего дурного?
Подслушав разговор Джека и Грейс, я узнала, что он возил Джека, а до него Джеффри в бордель, пытаясь превратить их в свою собственную реинкарнацию, заразить их своими пороками. И я поняла, что не смогу уйти. Зачем, если я могу сделать кое-что получше?
Гектор всегда и во всем полагался на меня. Я фактически организовывала его жизнь. Я также получала рецепты, ходила с ними в аптеку и выдавала ему ежедневную порцию необходимых лекарств. Какая чудесная вещь Интернет! Там можно купить все что угодно. К примеру, нужное лекарство в очень мелкой дозировке. Оно срабатывает не сразу, но обязательно срабатывает. Оно уже сработало.
— Я не хочу тебя терять, — говорит он.
Я нужна Гектору. А Гектор нужен мне, потому что, кроме него самого, никто не сможет расплатиться и за то, что он сделал с моими детьми, и за все мои унижения.
— Не волнуйся, Гектор, — говорю я ему, обвивая его руку пальцами. — Я никуда не уйду. Я тебя никогда не оставлю.
Он благодарно мне улыбается. На его лице написано облегчение. Я улыбаюсь в ответ. Я очень рада, что столько лет демонстрировала терпение. Как хорошо, что мир изобрел Интернет!
Глава 21
Либби
Дневники занимаются быстро. Языки пламени жадно лижут бумагу. Эти голубоватые языки танцуют и извиваются, превращаясь в мириады огоньков оранжевого спектра. Я наблюдаю за тем, как горят тетради, и мое сердце учащенно колотится. Я уверена, что поступаю правильно. Это то, чего она хотела.
Ева умерла ради того, чтобы Джек никогда не узнал, каким чудовищем является его отец. Мне уже ничто не угрожает, поэтому я не вправе разглашать ее тайну. Я не вправе ворошить прошлое, не вправе заставлять Джека по-новому взглянуть на соединявшую их любовь. Кошмар, имя которому Цезарь, закончился. Этот человек настолько болен, что уже никому не сможет причинить вреда. Я знаю, что это именно то, чего хотела Ева, поэтому теперь она наконец-то может упокоиться с миром.
Когда пламя затухает, я сижу и жду, пока жаровня остынет. Сегодня ясный безоблачный день и солнце светит так ярко, как будто нигде в мире не существует ни забот, ни бед. Пепел остывает быстро, что позволяет мне собрать его и рассыпать по саду. Я узнала, как сильно Ева любила этот дом, поэтому считаю правильным, что то, что от нее осталось, будет лежать здесь и станет частью истории дома. Для такого большого дома сад маловат, поэтому мне почти везде удается оставить немного пепла, немного сути Евы.
Вымыв руки, я поднимаю глаза и смотрю в окно. Вот она. Стоит посередине лужайки. В ослепительном солнечном свете она кажется почти прозрачной. Она одета в свое платье, а на ногах у нее кроссовки, как в тот день, когда она его купила. Ее лицо озаряет улыбка, отчего немного прищуриваются ее прекрасные глаза цвета индиго и смягчаются черты лица. Она поднимает руку и машет мне.
Я не задумываясь машу ей в ответ.
Она что-то говорит, и, хотя я знаю, что она там, а я здесь, и что этого не может быть, я слышу в голове ее голос. Он не такой, каким я его себе представляла.
Он мягкий и совершенно обычный. Он совсем не отличается от голосов множества женщин.
— Спасибо, — говорит она мне.
— Тебе спасибо, — отзываюсь я.
Я слышу, как у меня за спиной хлопает входная дверь.
— Либби, ты готова? Если мы не выйдем сию секунду, Бутч не встретится со своей подружкой.
