Сулимы XIX века претендовали на происхождение от польского шляхетского рода, но это весьма сомнительно. Достоверно же известно, что родоначальник их Иван Михайлович был атаманом запорожских казаков и в 1635 г., возвращаясь с моря, разорил польскую крепость на Днепре, за что был схвачен и казнен.
Сыновья его перешли в разряд реестровых казаков, выделились из общей массы, и казачья буйственность помешала им умереть мирно. Старшие двое, Степан и «Северин» Ивановичи, во время казачьей смуты 1659 г. убиты сторонниками русской партии. Третьему – Федору (№ 5), полковнику Переяславского полка, – удалось бежать на правый берег Днепра. Здесь в 1664 г. он снова готовит восстание, на этот раз против поляков. Но заговор был раскрыт, главный виновник, Выговский, расстрелян, а Сулима, очевидно, опять скрылся. Однако ему удается выдать дочь за гетманского сына и этим восстановить утраченное положение. Его сын, Иван Федорович (№ 11), генеральный хорунжий (1708–1721), присоединился было к изменившему Мазепе, но быстрое возвращение на службу спасло его от наказания. Тесть его – Леонтий Полуботок (8) – был не столько храбрым казаком, сколько умным и ловким дельцом. Чем более возвышался он по службе, тем усиленнее занимался очень доходным делом – скупкой земель и заселением их крестьянами, не брезгуя при этом никакими средствами. Акты произвола и глухая вражда с Мазепой кончились тем, что в 1691 г. его вместе с сыном Павлом посадили под караул, а «маетности» отобрали. После этого Леонтий сошел со сцены, жена его в 1706 г. приняла иночество, и на смену выступил сын их Павел, человек не робкого десятка, твердого и решительного характера, глава малороссийской старшины в борьбе с наступающей общероссийской государственностью. Выбранный гетманом малороссийским, он скоро возбудил неудовольствие правительства стремлением к самостоятельности и в 1724 г. умер в Петербурге под судом и арестом. Умный и образованный, он интересовался историей Малороссии и вел краткие хронологические записи. Сестра его, Варвара Леонтьевна, была замужем за мазепинцем Федором Ивановичем Мировичем, бежавшим с Мазепой в Турцию и Польшу. Ее дети, Петр и Яков, привлекались к делу дяди Павла Полуботка – в 1724 г., но по юности лет не признаны виновными, а за сочинение приветственных виршей даже определены в Академическую гимназию. При Анне они все же были сосланы в Сибирь, с разрешением поступить на службу, и Яков, по поручению Камчатской экспедиции, производил метеорологические наблюдения. Петр по собственному почину занимался историей. «Сын и внук бунтовщиков», Василий Яковлевич Мирович, составил известный заговор в пользу Иоанна Антоновича и казнен в 1764 г., 31 лет.
Мария Леонтьевна, по-видимому, тоже передала способности отца своим потомкам. Из внуков ее: Аким Семенович – «один из образованнейших людей Украины», автор переводов и записок «в духе просветительной философии», Семен Семенович (№ 20) – переводчик. Жена последнего, кн. М. В. Несвицкая, по всей вероятности была дочерью кн. Василия Федоровича, вице-адмирала и с. – петербургского губернатора, который является единственным, не считая его сына Ивана, крупным чиновником в роду Несвицких.
Николай Семенович (№ 34) приложил свои способности на административном поприще. Личной храбростью и умелым командованием, будучи несколько раз ранен, он отличился в войнах александровского царствования как офицер и боевой генерал, а при Николае I стал генералом администрирующим. В 1881 г. находился в войсках, усмирявших Польшу, в 1832 г. назначен председателем Варшавского верховного уголовного суда, в 1834–1835 гг. был генерал-губернатором сначала Восточной, затем Западной Сибири, «снискал расположение сибиряков» и определен наконец членом военного совета и совета государственного контроля. Одна из его дочерей – кн. Екатерина Кропоткина – более похожа на предшествующих Сулим. Она, по-видимому, увлеклась современными ей умственными течениями и «оставила о себе у крепостных мужа своего самое хорошее воспоминание»… «жалела их». «Очевидно она была передовая женщина: после ее смерти в ее вещах нашли тетради с запрещенной русской поэзией, стихи Лермонтова, поэмы Байрона». В апреле 1846 г. она умерла от чахотки. Мать ее, Елена Яковлевна Репнинская, быть может, передала ей в некоторой степени горячность и способности князей Репниных. Эти качества вызывали у членов знаменитой фамилии «благородство в чувствах», но одновременно и распаляли эти чувства. Сам петровский фельдмаршал, кн. Аникита, был женат 2 раза и имел еще побочных детей. Его сын, Василий, женат был 3 раза, одного из внуков, Петра Ивановича, чудаковатого приверженца масонства, называют отцом радикального публициста И. П. Панина, другого – фельдмаршала. Николая Васильевича, последнего в роде, – отцом польского патриота кн. Адама Чарторыжского. Внуком кн. Н. В. был декабрист кн. С. Г. Волконский.
VII. А. И. ГЕРЦЕН (таб. IV.)
Предков Герцена мы знаем только очень небольшое число, и его родословная может более послужить для постановки, чем для разрешения вопросов наследственности. По линии отца нам известны две фамилии: Яковлевы и князья Мещерские. Бабушка Герцена, кн. Наталья Борисовна, в росписи не вошла, вообще род Мещерских изучен плохо, и можно лишь с некоторым риском предполагать, что это были люди живого темперамента.
Братья Яковлевы (отец и дядя Герцена) считали себя однородцами Романовым, Шереметевым и другим, происходящим от боярина Андрея Кобылы. Яков Захарович (63) и его внук, Иван Петрович, – «хирон», – были деятельными и, по-видимому, способными боярами. Иван Петрович «в 1571 г. заподозрен в отравлении царской невесты Марфы Собакиной и вместе с братом Василием и воеводою Замятней Сабуровым засечен до смерти». Справедливо или нет подозрение, а если справедливо, какими мотивами руководился Иван Петрович, – мы не знаем, но ему все же не делает чести брак по расчету с дочерью мошенника и пролазы дьяка Ф. И. Сукина. Иван Иванович (№ 10) отличился храбростью при защите Москвы от поляков (1619 г.). Происхождение его от боярского рода Яковлевых-Захарьиных хотя и признано, но достоверно не доказано. Сомнение здесь тем более уместно, что поколения сходятся едва-едва, и непонятно, почему не занимал положения, «соответствующего службам предков, Андреян Иванович (№ 12), «вскормник» Федора Лопухина, служивший в дьяках (1661–1677). Его сын, Александр (13), воспитывался в доме Абрама Федоровича Лопухина, откуда поступил на службу подьячим к царевичу Алексею Петровичу, затем в качестве секретаря придворной конторы пользовался большим влиянием. Упоминание о нем в переписке опальных Лопухиных возбудило подозрение, он был привлечен к суду якобы за растрату и хотя оправдался, однако в 1718 г. сослан в Сибирь. Императрица Екатерина I в 1725 г. возвратила и реабилитировала его. Ссылка сильно подействовала на его здоровье и психику, «он стал искать утешения в религии», занялся богословием, и те выписки, которые при этом делал, вновь навлекли на него подозрения. По проискам Феофана Прокоповича он в 1732 г. был арестован и обвинен в составлении подметного письма против Феофана и возглавлении политического заговора. После пыток и пятилетнего заключения ему вынесли приговор: «бить кнутом и сослать в Охотский острог на вечное житье». Воцарение Елизаветы принесло ему амнистию. У него были дочь и два сына: Михаил – «генерал-поручик, член военной коллегии» – и Алексей (16) – 1754 г., член комиссии для составления уложения, а впоследствии президент юстиции-коллегии (1767). Алексей Александрович имел 3 дочерей (в потомстве одной из них интеллигентная семья Голохвастовых; два историка и экономист) и 4 сыновей. Трое дослужились до крупных чинов, четвертый, Иван, рано вышел в отставку и жил в Москве независимым, богатым барином. Все четверо, не имея законных детей, оставили «воспитанников» и «воспитанниц», потомство которых целиком проследить не удалось, но и по имеющимся сведениям три брата – предки литераторов: Иван и Александр семьи Герценов, Петр – дед Татьяны Петровны Кучиной, подруги детства А. И. Герцена, мемуаристки, жены литератора В. В. Пассека; ее внучка – поэтесса и писательница. Из Герценов только сам Александр Иванович обнаружил склонность к художественному творчеству, его сыновья и внуки работали на научном поприще, поэтому можно думать, что Яковлевы не имели специально литературных, но лишь общие умственные способности, которых за ними нельзя отрицать. По мнению некоторых биографов, Герцен складом ума и темперамента почти целиком напоминал отца, у которого «мы видим сильную наклонность к иронии, скептицизм, дошедший до отрицания всего, кроме конвенансов, властолюбие, а главное «капризность характера». То, чем отличался Герцен от отца, можно приписать сильнее выразившемуся в нем влиянию Мещерских и найти у его дяди Льва Алексеевича, добродушного, суетливого человека, оживленного собеседника, по характеру напоминающего дядю А. С. Пушкина – Василия Львовича.
