предьявить их близкому человеку – это будет не просто аморально, но и отвратительно. Не менее отвратительно будут такие требования звучать устно. Даже обобщенное требование "любить" выдвигаемое в процессе брачной церемонии – не более, чем фраза, которую каждый наполняет своим собственным смыслом. Так, молодая жена, требуя любви, может подразумевать все что угодно – от полного подчинения до новой шляпки. А новорожденный имеет полное право полагаться на любовь, хотя он не только не умеет говорить, но даже не знает к кому следует с этим правом обратиться. Служение людям, нравственное совершенство, моральный долг, заветы любви – все это настолько бесформенно и туманно, что даже звучит коряво. Это неуловимо даже для языка. Слова бессильны в личных отношениях. Всякие попытки выяснить и огласить отношения будут неуклюжи, пафосны, напыщены и лживы, как бесконечное "я тебя люблю" в пошлых романах и дешевых фильмах. Они не только вызывают чувство неловкости, они могут на самом деле разрушить отношения! И не только между полами, где ненужная откровенность является грубым домогательством, но и между друзьями. Близкие люди понимают друг друга без слов и чем они ближе – тем лучше. В пределе, как учит нас правильная литература, любящим сердцам не требуется вообще ничего – настолько они сливаются в единое целое.
В результате, нормы личной сферы произвольны и обусловлены лишь традициями, а никакое приличное законодательство не прописывает формальные требования творить жертвенное добро и следовать нелепым обычаям. Формальность убивает мораль, а традиции – этический прогресс.
На противоположном конце моральной вселенной располагаются строгие нормы, обязательные к выполнению. Нормы ОЭ универсальны, т.е. применимы ко всем вообще, что превращает людей в абстракции лишенные всякой конкретики. В отношении оценки их действий, как мелких, так и всей жизни, ОЭ предпочитает смотреть на результат. В отличие от мотивов и намерений, которые представляют собой главную ценность морали и которые обычно невозможно не только формализовать, но бывает даже осознать, результат обычно легко формализуется и оценивается. Потому обьективная этика одинаково безжалостна как к неудаче в собственной жизни, так и к нарушению правил этикета. Она порицает любой проступок, независимо от того, намеренный он или случайный. Субьективная мораль более снисходительна. Сравните собственные ощущения, когда вы испортили дорогую вещь, принадлежащую члену семьи или незнакомому.
Рост формальности и уникальности по мере перемещения из личной в публичную сферу, хорошо иллюстрирует рис. 2.3, который показывает, что между близкими накоплено много общих норм, но их выполнение некритично. Среди посторонних поблажки неуместны, а общих норм немного.
– Два типа доверия
Можно сказать, что личные отношения строятся на прошлом, а публичные – на будущем. В семье, кружке и артели возможно неформальное взаимодействие благодаря доверию, возникшему от предыдущего личного опыта – или по результатам совместной работы, или от взаимной симпатии, вызванной знакомством и близостью. Личное доверие невозможно формализовать, его трудно даже выразить, оно поддается только ощущению. Среди незнакомых тоже есть доверие, но совершенно иное – ожидание от каждого поведения, заданного общеизвестными рамками. Каждый из нас сталкивается с ним ежеминутно – любое взаимодействие в обществе полагается на доверие, сами нормы основаны на нем. Личное доверие может и не возникнуть, если опыт оказался не слишком удачный, или подобное доверие будет просто означать знание сильных и слабых сторон человека. Публичным доверием пользуется каждый член общества от рождения, а точнее – с момента вступления в свободное общество. Преступником он становится только в суде, после того, как намеренно нарушил общественный договор. До того момента, на аванс доверия, безоговорочный шаг навстречу, имеет право каждый незнакомый. Это необходимое условие возможности договора. Отсутствие такого доверия означает отсутствие свободы – войну всех против всех. Кто знает, может в будущем преступников вместо посадки в тюрьму будут просто помечать, чтобы каждый их видел? Или, точнее, не преступников, а тех из них, кто окончательно потерял доверие – ведь даже хороший человек может оступиться, попасть в сложную ситуацию или ошибиться. Насилие многообразно и коварно, не каждому дано абсолютное чутье свободы. Если провинившийся признал вину, раскаялся и понес справедливое наказание – разве это не повод вернуть ему доверие общества?
Публичное доверие делает излишним формальное принятие на себя ответственности путем подписи соответствующих бумаг. Публичные нормы – это форма этики, и всякий вступающий в общество соглашается следовать им когда подписывает публичный договор. Таким образом, в формальной сфере отношений формальные бумаги – контракты, расписки, квитанции и т.п., как ни удивительно, становятся излишними! Все они, так популярные ныне – лишь шаг на пути к абсолютному доверию. Подписывая сейчас бумаги, подписанты, на первый взгляд, проявляют недоверие – ведь они полагаются не на обещания, а на контракт. Но на самом деле, они тоже проявляют доверие – только уже не к партнерам, а "публичное", к обществу, к его системе защиты правопорядка, без чего любая бумага останется лишь бумагой.
Личный тип доверия – наследие выживания и насилия. Публичный – следствие разума и свободы. Можно сказать, личный – доверие членов насильственного, боевого коллектива, публичный – членов цивилизованного общества. Животные не доверяют друг другу. Доверие не что иное, как признание в другом человека. И хотя такое признание может быть ошибочно, ведь даже прилично выглядящий человек может оказаться лишь видимостью, оно – необходимый элемент этики. Прямой взгляд, кивок головы, улыбка и приветствие – сигналы, оставшиеся с биологических времен, когда без них легко можно было оказаться сьеденным. В наше время уже слава богу можно не опасаться, что посторонние тебя сьедят, если им покажется, что ты не так поздоровался.
Если продолжать противопоставлять обе сферы и далее, мы рискуем постепенно сформулировать соответствующую "этику добродетели", как это бывало у древних, которая сгодилась бы для каждой из сфер. Иными словами – перечислить те черты характера, которые необходимы порядочному человеку в быту и на работе. Правда, древние не понимали почему и зачем появились все эти добродетели, и оттого их этика выглядела как благое, но ни на чем не основанное пожелание. Мы же, осознавая причины и следствия, не станем продолжать до бесконечности сравнивать сферы – теперь это может сделать каждый – а просто зафиксируем, что этика добродетели, как и любая иная древняя этика, полностью опровергается нашим эквиморальным подходом. Ибо неуместное применение всякой добродетели превращает ее в свою противоположность!
Итак, как видите, сферы буквально антиподы. Тем более важно, чтобы мы могли четко отделять их друг от друга и осознанно действовать в их пределах. А иначе мы будем вести
