– Увы! – сказал Арагорн. – Гэндальф Серый пал в тень. Он остался в Мории и не сумел спастись.
При этих словах все эльфы в комнате громко воскликнули в печали и изумлении.
– Плохая новость, – сказал Келеборн, – и самая плохая за все годы сгущающегося мрака. – Он повернулся к Халдиру. – Почему мне об этом ничего не сказали? – спросил он на эльфийском языке.
– Мы не говорили с Халдиром о наших делах и целях, – сказал Леголас.
– Вначале мы слишком устали, а опасность была рядом; а потом мы на некоторое время просто забыли о своем горе, идя по ровным дорогам прекрасного Лориена.
– Но горе наше велико, и утрату восполнить невозможно, – сказал Фродо. – Гэндальф был нашим предводителем, он провел нас и через Морию; и когда на спасение уже не было надежды, он спас нас, но сам пал.
– Расскажите нам подробно! – сказал Келеборн.
Тогда Арагорн перечислил все, что произошло при попытке перейти через Карадрас и в последние дни; он говорил о Балине и его книге, о сражении в комнате Мазарбул, об огне и узком мостике и о наступлении ужаса.
– Это было зло древнего мира, я такого еще не видел, – сказал Арагорн. – Оно было одновременно тенью и пламенем, сильным и ужасным.
– Это был балрог из Моргота, – сказал Леголас, – самое страшное из проклятий, за исключение одного, наложенного на Башню Тьмы.
– Да, я видел на мосту то, что превосходит самые страшные из проклятий, я видел проклятие Дьюрина, – тихо сказал Гимли, и в глазах его был ужас.
– Увы! – сказал Келеборн. – Мы давно опасались того, что под Карадрасом спит ужас. И если бы я знал, что гномы снова разбудили это зло в Мории, я запретил бы вам пересекать нашу северную границу, вам и всем, кто идет с вами. И если только это возможно, я бы мог подумать, что Гэндальф из своей мудрости впал в безумие, если он без необходимости отправился в тьму Мории.
– Тот впадает в безумие, кто говорит подобные вещи, – серьезно сказала Галадриэль. – Ни одно из деяний Гэндальфа при жизни не было бесцельным. Те, кто шел за ним, не знают всех его замыслов и не могут рассказать о них. Но что бы ни случилось с проводником, следовавшие за ним неповинны. Не сожалей о том, что приветствовал гнома. Если бы наш народ был изгнан давным-давно из Лотлориена, кто из Галадрима, даже сам Келеборн мудрый, проходя мимо, не пожелал бы взглянуть на свое древнее отечество, даже если бы оно стало жилищем драконов?
Темна вода в Келед-Зарам и холодны истоки Кибал-Нале, прекрасны были многоколонные залы Казад-Дума в древние дни, до падения великих королей. – Она взглянула на Гимли, сидевшего понуро и печально, и улыбнулась. И гном, слыша названия, произнесенные на его древнем языке, поднял голову и встретился с ее взглядом, ему показалось, что он заглянул в самое сердце врага и увидел там любовь и сострадание. На лице его появилось удивленное выражение, потом он улыбнулся в ответ.
Он неуклюже встал и поклонился по манере гномов, сказав:
– Но еще прекраснее живая земля Лориен, а госпожа Галадриэль прекраснее всех драгоценностей в недрах земли.
Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Келеборн.
– Я не знал, что ваш путь был так труден, – сказал он. – Пусть Гимли забудет мои резкие слова: я говорил от беспокойного сердца. Я помогу вам, чем только смогу, каждому в соответствии с его желанием и нуждами, но особенно тому из маленького народа, кто несет ношу.
– Ваша цель известна нам, – сказала Галадриэль, глядя на Фродо. – Но мы не будем открыто говорить о ней. Но, может быть, не напрасно пришли вы в эту землю в поисках помощи, как и предполагал Гэндальф. Ибо господин Галадрима считается мудрейшим из эльфов Средиземья, и подарки его богаче, чем у могущественнейших королей. На рассвете дней он жил на западе, и я с ним жила неисчислимые годы, еще до падения Нарготронда и Гондолина я перешла горы и мы вместе долгие века боролись, постепенно уступая.
Это я впервые созвала Белый Совет. И если мои желания не остались неосуществленными, то лишь благодаря Гэндальфу Серому. Без него, наверное, все пошло бы по-другому. Но даже сейчас остается надежда. Я не буду давать вам совета, говоря, делайте то или делайте это. Не в деянии, не в сопротивлении, не в выборе того или иного пути могу я вам быть полезна, но лишь в знании того, что будет. Но я говорю вам: ваш поиск проходит по лезвию ножа – оступитесь хоть немного, и вы погибли, а вместе с вами погибло все. Но пока все товарищество едино, еще остается надежда.
Тут она обвела их глазами, по очереди пытливо вглядываясь в каждого. Никто, кроме Леголаса и Арагорна не смог долго выдержать ее взгляд. Сэм быстро покраснел и повесил голову.
Наконец госпожа Галадриэль освободила их от своего взгляда и улыбнулась.
– Пусть не тревожатся ваши сердца, – заметила она. – Сегодня ночью вы будете отдыхать в мире.
Они вздохнули и почувствовали неожиданную усталость, как те, кого долго и упорно допрашивали, хотя ни одного слова не было сказано открыто.
– Теперь идите! – сказал Келеборн. – Вы отягощены печалью и трудом. Даже если бы ваш поиск не касался нас так тесно, вы бы смогли отдохнуть в этом городе, пока не восстановите силы и не излечитесь. Теперь вы будете отдыхать, и мы пока не станем говорить о вашем дальнейшем пути.
В эту ночь товарищество спало на земле, к большому удовлетворению хоббитов. Эльфы воздвигли для них павильон среди деревьев у фонтана и поставили в нем мягкие диваны. Затем, проговорив своими прекрасными эльфийскими голосами пожелания мира, покинули путников. Путешественники еще некоторое время говорили о своей предыдущей ночи, и о дневном пути, и о господине и о госпоже, но у них не хватало решимости заглядывать дальше.
– Почему ты покраснел, Сэм? – спросил Пиппин. – Можно было подумать, что у тебя нечиста совесть. Надеюсь, ничего хуже замысла стащить у меня одеяла не было в твоем мозгу?
– Я никогда не думаю о таких вещах, – ответил Сэм, не настроенный шутить. – Если хотите знать, я почувствовал, что на мне ничего нет, и мне это не понравилось. Она глядела внутрь меня и спрашивала, что я буду делать, если она даст мне возможность вернуться домой, в Удел, в хорошенькую нору с… с собственным небольшим садом.
– Интересно, – сказал Мерри. – Я чувствовал почти то же самое, только… только… Больше я не буду говорить, – скованно добавил он.
Все, казалось, испытали одно и то же: каждый чувствовал, что ему предлагают выбор между лежащей впереди тьмой, полной опасностей, и тем, что он страстно желает – это желание было совсем рядом, и чтобы получить его, нужно было только свернуть с дороги и предоставить поиск и войну с Сауроном остальным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
