Все, казалось, испытали одно и то же: каждый чувствовал, что ему предлагают выбор между лежащей впереди тьмой, полной опасностей, и тем, что он страстно желает – это желание было совсем рядом, и чтобы получить его, нужно было только свернуть с дороги и предоставить поиск и войну с Сауроном остальным.
– Мне кажется также, – сказал Гимли, – что мой выбор сохранится в тайне и будет известен только мне.
– Мне это кажется чрезвычайно странным, – заметил Боромир. – Может, это было только испытание, и она хотела прочесть наши мысли с добрым намерением, но я вынужден также сказать, что она искушала нас и предлагала то, что в ее власти дать. Нет необходимости говорить, что я отказался слушать. Люди Минас Тирита верны своему слову…
Но что предлагала ему госпожа, Боромир так и не сказал.
Что же касается Фродо, то он не говорил ничего, хотя Боромир засыпал его вопросами.
– Она дольше всего смотрела на вас, хранитель Кольца, – сказал он.
– Да, – ответил Фродо, – но что бы ни пришло мне в голову, путь там и останется.
– Но поберегись! – сказал Боромир. – Я не очень верю этой эльфийской госпоже и ее шуткам.
– Не говорите злого слова о госпоже Галадриэль, – строго сказал Арагорн. – Вы не знаете, о чем говорите. Ни в ней, ни в этой земле нет зла, если только человек не приносит его с собой. Но пусть он тогда побережется! И только сегодня ночью впервые с Раздола я буду спать без страха. Я хочу крепко уснуть и хоть на время забыть свое горе. Сердце мое и руки устали.
Он лег на диван и немедленно уснул.
Остальные вскоре последовали его примеру, и ничто не тревожило их сон. Проснувшись, они увидели, что лужайка перед павильоном освещена ярким светом дня и фонтан сверкает на солнце.
Несколько дней они провели в Лотлориене. Все это время ярко светило солнце, только изредка выпадал мягкий теплый дождь и, проходя, оставлял все живое свежим и чистым. Воздух был прохладен и мягок, как ранней весной, однако путники чувствовали, что вокруг усиливается зима. Им казалось, что они ничего не делают, только едят, пьют, отдыхают и прогуливаются меж деревьями, и этого было довольно.
Они не видели больше господина и госпожу и мало разговаривали с эльфами: мало кто из лесного народа знал язык вестрон. Халдир распрощался с ними у шел обратно к северным границам, где были установлены сильные посты после тех новостей о Мории, что принесли путники. Леголас почти все время проводил с Галадримом и после первой ночи не спал с товарищами, хотя возвращался, чтобы поесть и поговорить с ними. Уходя, он часто брал с собой Гимли, и остальные удивлялись этой перемене.
Путешественники часто говорили о Гэндальфе, и то, что каждый знал о нем, ярко вставало перед их глазами. Когда прошли усталость и боль, горе от потери стало осознаваться острее. Они часто слышали поблизости голоса эльфов и знали, что те слагают плачи о гибели Гэндальфа: они часто слышали это имя среди мягких звучных слов, которых не могли понять.
Митрандир, Митрандир, – пели эльфы, – о Серый Пилигрим! – Так они любили называть его. Но когда Леголас был с товариществом, он не переводил им песни, сказав, что не обладает нужным искусством и что горе его так велико, что вызывает слезы, а не песню.
Фродо был первым, кто попытался излить свое горе в запоминающихся словах. Ему редко хотелось сочинить песню или стихотворение, даже в Раздоле он слушал, но сам не пел, хотя в памяти его хранилось множество стихотворных строк. Но сейчас, когда он сидел у фонтана в Лориене и слышал вокруг голоса эльфов, его мысли приняли форму песни, и песня эта показалась ему красивой. Но когда он попытался повторить ее Сэму, то смог вспомнить лишь часть.
Когда сгущался в Уделе вечер, Серой тенью ушел он вдаль, Провожал его только ветер, В песне ветра была печаль.
Долги были его дороги, Реки помнят о нем и леса, Помнят южных холмов отроги, И камней говорят голоса.
Он не знал преград в Средиземье, Проходил он сквозь двери острогов, Сквозь болота и сквозь метели, И сквозь ужас драконьих логов.
Все народы от лун до харада Знал, как братьев своих и сестер.
Говорил он со зверем лохматым И с поющим на ветке дроздом.
Среди магов был величайший, Страшен в гневе и весел с друзьями Странник Серый в одежде рваной, Проходящий между холмами.
Победил он и тень, и пламя.
Он один стоял на мосту…
Его посох разбился о камни, Канул гений его в темноту.
– Вы скоро превзойдете мастера Бильбо, – заметил Сэм.
– Боюсь, что нет, – ответил Фродо. – Но это лучшее, что я могу сочинить.
– Ну, мастер Фродо, если вы еще раз попробуете, вставьте, пожалуйста словечко о его фейерверках, – сказал Сэм. – Что-нибудь вроде этого:
Был он волшебником света, Фейерверки делал из звезд, Делал лучшие в мире ракеты, Что горели, как огненный дождь.
– Нет, это я оставлю тебе, Сэм. Или, может, Бильбо. Но – хватит, я не могу больше говорить об этом. Не могу представить, как сообщу ему эту новость.
Однажды вечером Фродо и Сэм прогуливались в прохладных сумерках. Оба вновь почувствовали беспокойство. На Фродо внезапно пала тень предстоящего расставания: он каким-то образом знал, что близко время, когда он должен будет покинуть Лотлориен.
– Что ты думаешь теперь об эльфах, Сэм? – спросил он. – Я задаю тебе тот же вопрос, что и раньше – кажется, это было много веков назад, но с тех пор ты многое повидал.
– Да уж! – согласился Сэм. – И я считаю, что есть эльфы и… Эльфы. Все они достаточно эльфы, но по-разному. Этот народ в Лориене, больше не путешествует бездомно и больше похож на нас: эльфы кажутся сроднившимися с Лориеном больше, чем хоббиты с Уделом. Трудно сказать, они ли сделали землю такой или земля сделали их, если мы понимаете, что я имею в виду. Здесь удивительно спокойно. Кажется, ничего не происходит, и никто не хочет, чтобы происходило. Если в этом какое-то волшебство, то оно настолько глубоко, что я его не вижу.
– Ты сможешь увидеть все, что только захочешь, – сказал Фродо.
– Ну, – ответил Сэм, – я хочу сказать, что никто этим не занимается. Никаких фейерверков, которые обычно показывал бедный старый Гэндальф. Интересно, что мы не видим в эти дни господина и госпожу. Теперь мне кажется, что она может делать удивительные вещи, если захочет. Мне так хочется посмотреть эльфийское волшебство, мастер Фродо!
– А я не хочу, – сказал Фродо. – Я удовлетворен. И мне не хватает не фейерверков Гэндальфа, а его густых бровей, его вспыльчивого характера, его голоса.
– Вы правы, – согласился Сэм. – И не думайте, что мне не грустно без него. Просто я хотел взглянуть на колдовство, о котором рассказывают старые сказки. Никогда я не видел земли прекраснее этой. Как будто ты дома в праздник, если вы меня понимаете. Я не хочу уходить отсюда. Но я чувствую, что нам придется уходить и нужно это делать побыстрее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
