Наши взгляды встретились, и мне захотелось улыбнуться. Но всего лишь захотелось, улыбаться я не стала. Свои чувства я упрямо заткнула за пояс – если он меня игнорирует, я бегать за ним не буду. Женя, прекратив веселиться, тоже не улыбался – со смесью недоумения, удивления и неприязни смотрел на того, кто держал меня за локоть и болтал о том, какой он бедный и несчастный и судьбой обделенный.
– О, Наська! – заметила меня Ранджи и помахала – в ее карих глазах с темной тонкой каемкой, всегда спокойных и уверенных, появились лукавые искорки. Алсу обернулась и, увидев меня, идущую под руку с незнакомцем, сощурилась, тонкая черная левая ее бровь поползла вверх с явным изумлением. Невозмутимый вид сохраняла только Алена.
Я вяло помахала друзьям. Зарецкий, узрев наш столик, остановился, не выпуская мой локоть, и с любопытством оглядел ребят, проигнорировав неприятный взгляд Хирурга.
– Ты где так долго была? – спросила Алсу, впрочем, глядя не на меня, а на моего спутника. Она, да и не только она, явно узнала Ярослава, хотя видела только однажды – в печально для меня и для всей нашей компании запомнившемся клубе «Горячая сковорода». Кажется, Ярослава никто из моих друзей не забудет.
– У тебя сегодня день теряния, – весело добавила Алена, заказавшая, видимо, уже второй бокал все того же коктейля ядовитого цвета.
– Да так, встретила знакомого, – отозвалась я устало, между делом вырывая руку из лап застывшего Зарецкого. Я так и не поняла, узнал ли мой вынужденный спутник моих друзей. – Извините.
– Все в порядке. Но мы хотели уже пойти искать тебя, – отозвалась Алсу, все так же разглядывая Ярослава, чуть склонив голову. – А вы кто? – спросила она в лоб у Зарецкого, видя, что я не желаю представлять им его.
– Мой ученик это, – отозвалась я, перебив открывшего рот парня, который явно хотел сказать какую-то глупость. – Встретила его в туалете, он мне… помог.
Один уголок губ Женьки неприветливо пополз вверх, демонстрируя всем окружающим то, что в книгах называется «кривая улыбка» – когда он был не в себе, часто улыбался именно так, и выглядело это угрожающе. Широкие темные брови, одна из которых была рассечена ровно посредине, чуть сдвинулись к переносице. Плечи слегка напряглись.
– Анастасии Владимировне, – впервые употребил мое отчество правильно Зарецкий, тоже без особого добра глядя на Женьку, – стало немного плохо. Вот я ее вам и привел.
– В смысле плохо? – не понял Женька, обеспокоенно и коротко, словно невзначай глянув на меня, но с места не поднялся. Почему-то меня это огорчило. Блин, Хирург, ты вообще нормальный? Я тебе нравлюсь или нет? Что с тобой случилось? Почему ты меня игнорируешь?
– В том, что не хорошо, – отрезал Яр, которому явно не нравился Хирург. – Садитесь, Анастасия Владимировна. Я пойду к другу. Лечитесь. Безумно жду ваших уроков.
– У нас один урок остался, Зарецкий, – отозвалась я.
– Тогда еще более безумно жду его.
Где-то позади нас раздался шум и возгласы – с одной из стен свалилась картина – прямо кому-то на стол. Ничего страшного, правда, не произошло, и мы не придали этому большого значения.
– Хорошая Анастасия Владимировна учительница? – со смехом спросила Алена, наблюдая за нами.
– Очень, – серьезно отвечал парень, оценивающе взглянув на мою подругу. Кажется, она понравилась ему, и Господин школьный президент подарил ей теплую, как горячие пирожки в школьной столовой, улыбку. – Она все очень правильно объясняет. И очень добрая, душевная.
Алена весело рассмеялась, не выпуская из руки свой коктейль. Она-то знала, как я терпеть не могу этого умника. Да и отлично помнила его хамское поведение в клубе.
– Двойки не ставит? – полюбопытствовала моя светловолосая подруга, и ее плечи внезапно передернулись. Она растерянно огляделась по сторонам.
– Не ставит, что вы. Я отличник, – не отрывая глаз от Алены, произнес Зарецкий. – Анастасии Владимировне одно удовольствие меня учить.
Алена кивнула, но почему-то разговор продолжать не стала: взяла свой мобильник и принялась писать кому-то сообщение, склонив голову и словно отгородившись от этого мира длинными прямыми волосами, блестящими под электрическим светом.
– А мы раньше с вами нигде не встречались? – спросила Алсу, ухмыляясь.
– Я бы вас запомнил, – по-джентльменски и с явным намеком отозвался Енот. Алена рассмеялась еще громче. Как у Хирурга, ее смех был красивым – изящным и непринужденным.
– Это я тебя запомнил, малыш, – медленно произнес Хирург. Ярослав с великой неприязнью глянул на моего друга, явно желая, чтобы тот провалился куда-нибудь в подполье.
– Меня малышом только родители в детстве называли. И я что-то не могу вообразить тебя одним из них, – на симпатичном лице Зарецкого появилась ухмылочка, которую больше всего хотелось назвать издевательской. – Думаю, единственный человек, кто может меня называть так же – это моя вторая мама, моя замечательная учительница. – Мятные глаза весело посмотрели на меня. И я совершенно некстати узрела на лице Зарецкого тонкий длинный шрам на вершине правой скулы.
– Я буду твоим вторым папочкой, – отозвался Хирург.
– Даже третьим не станешь, Мурашка, – отозвался Ярослав, явно намекая на надетую под клетчатую рубашку футболку с изображением злобного абстрактного насекомого, похожего на рогатого муравья, – символа любимой американской группы Хирурга. Он вновь криво улыбнулся, и я почти почувствовала пульсацию его злости, и внимательно оглядел Зарецкого. Но никаких изображений на неброской и, конечно же (как же не без этого!), стильной одежде Енота не увидела – ни на джинсах, заправленных в грубые ботинки в стиле милитари, ни на застегнутой на молнию толстовке.
– Нам надо пообщаться тет-а-тет, гномик. Видимо, в вашей школе совсем не припадают уроки вежливости и этикета, – сквозь зубы процедил Женька, явно намереваясь встать и поговорить с дерзким оппонентом где-нибудь на улице, с применением таких средств воспитания, как прямое физическое воздействие, однако я жестом попросила Хирурга остаться на месте. Благо он меня послушал. Не хватало еще, чтобы он пострадал из-за разборок с избалованным школьником. Да и я, как почти педагог, не могла допустить того, чтобы моего ученика побили на моих же глазах.
– Ярослав, тебе пора. Спасибо, что помог. Я хочу в знак благодарности купить тебе коктейль. Разумеется, молочный, – сказала я благодушно.
– Ну что вы, Анастасия Владимировна, не стоит, – солнечно улыбнулся мне он. – Вы садитесь, вам не нужно стоять. Вдруг опять это повторится? – голосом выделив слово «это», Зарецкий чуть ли не силой усадил меня на место около Алсу, которая дурочкой не была и смотрела на нас двоих с таким любопытством, с каким кошка смотрит на мышек.
