— Спасибо, мамуль!
— Пять баксов! — Фыркнула женщина, и спросила с неподдельным интересом. — Донечка! И як же ж оно… в рукавицах-то? Может быть, мне тоже попробовать?
— Было замечательно, ма! — Откровенно призналась Миу. — Но мне пока не с чем сравнивать. Может, без них было бы еще лучше. К тому же мы решили, что пусть это будет тренировкой по самоконтролю… И, — Миу все-таки покраснела. — Мы друг дружку страховали и придерживали с двух сторон… Плохой у нас, оказывается, самоконтроль. — Со вздохом призналась она.
— Тренируйся больше и усерднее, донечко! — Расхохоталась женщина. — А я вам еще рукавиц свяжу! Прочных! Только «протекторы» и «защиту» на «тренировках» не забудьте использовать! «Травмы» от тех «тренировок» получать нам пока еще рано!
— Ой! — Миу едва не выронила свой телефон.
Собеседница Миу залилась смехом:
— Що? Все с головы вылетело? Какой гарный хлопец попался! Таке хазяйство из симьи упускати ни як не можна!
* * *
Мы с Миу и Мисаки как раз завершали длительный и приятный ритуал вечернего расставания у ворот Редзинпаку. Мисаки уже получила свою порцию объятий и поцелуев и мечтательно смотрела куда-то вдаль.
Я ничем старался не показать, что о чем-то догадываюсь, а девушки — ничем старались себя не выдать… Это нельзя было назвать даже «молчаливым соглашением» — это скорее подразумевалось по умолчанию, без всяких договоренностей, что вербальных, что безмолвных. Будто, если мы об этом даже думать не будем, и даже намеком не покажем, что что-то было — то этого как бы и не было!
И вот тут за моей спиной, от ворот, полыхнуло знакомой жутью:
— Здра-а-авствуй, Кен-чан!
Я оторвался от Миу и повернулся к воротам…
— Здравствуйте, Фуриндзи-доно! — Глубокий уважительный поклон.
Некоторое время Старейший давил меня жаждой крови, но, видимо, «чмок-тренировки» сделали свое дело: меня не трясло и в бегство я обращаться не собирался. Миу тоже спокойно терпела рядом, а вот Мисаки, не очень привычная к ТАКОМУ Старейшему, спряталась у меня за спиной.
Правда, присутствия духа дракошка не теряла и внимательно следила за обстановкой. В наступившей тишине отчетливо вжикнула молния на ее куртке… Только б она не стала хвататься за свои пистолеты!
Жажда крови погасла. Старейший помолчал, разглядывая нашу ощетинившуюся троицу:
— Кен-чан, зайдешь на минутку? Угости старика своим чайком! А то в последнее время отраву всякую подсовывают — из-за дрянной химии даже вкуса не разберешь! Да и не люблю я симулировать глубокий и здоровый сон, хо-хо-хо! Внученька, это я не про твой чай, милая… Это я про другой чай… Заодно поговорим! Внученьки… да успокойтесь вы! Не буду я его убивать… сегодня.
* * *
— Хо-о-о… — Выдохнул Старейший, с наслаждением сделав первый глоток. — Давненько такого чая не пробовал, Кенчи! Давненько! Такие воспоминания навевает! М-м-м…
— Спасибо, Фуриндзи-доно!
— «-доно»? Я вот, что тебе скажу, Кенчи! Мои ученики либо есть, либо их нет. Чтобы они ни натворили, они всегда мои ученики. А если мне не понравится то, что они натворили, то они перестают быть. Вообще. Понимаешь?
— Да, сэнсэй. Понимаю. Мне была незнакома эта концепция, и я подумал, что обманув ожидания учителя, я потерял право называться его учеником.
— Достойный взгляд на вещи. Не хуже прочих. Как в старые-добрые времена, когда в таких случаях было принято делать себе сепукку… вне зависимости от справедливости упреков, хо-хо-хо!
Я закашлялся:
— Ну, не настолько я чувствую себя виноватым, Фуриндзи-сэнсэй!
— И это таки тоже хорошо! — Хитро сверкнул глазами Сверхчеловек. — Ну? Задавай свой вопрос, Кенчи!
— Каким должен быть муж Миу?
Я спросил без раздумий: «список вопросов» уже был давно готов, и ЭТОТ — был лишь «пристрелочным».
Старейший разочарованно вздохнул и подвинул мне свою опустевшую чашку. Пока я ее наполнял, он внимательно меня разглядывал. Наконец, заполучив чашку, ответил:
— Попробуй еще раз…
«Как мы и думали, Старик! Как мы и думали…»
— Каким должен быть ваш ученик Сирахама Кенчи? — Тут же спросил я.
— Хо-хо-хо! — Старейший с удовольствием сделал глоток. — Гораздо лучше! Молодец! А не поделишься своими мыслями?
— Миу и девочек вы используете в качестве приманки, вытягивая меня на какой-то, только вам известный, уровень. Какой? Этого я не знаю. Зачем? Этого я тоже не знаю.
— «Используете»… звучит так, будто мы какие злодеи, Кенчи!
— Прошу простить, сэнсэй, я неправильно подобрал слово. Разумеется, вы любите Миу и Ренку. И, я надеюсь, Мисаки. Просто используете любые доступные вам средства и… «ставите все на карту».
— Ну… можно и так сказать. — Старейший снова сунул усы в свою чашку.
— Мой вопрос, учитель… — Осторожно напомнил я.
— Что? Ах, твой вопрос… Ответ на него есть. И достаточно однозначный. Без многозначительных двусмысленностей — прямой и честный. Но вся интрига в том, Кенчи, что мой ученик должен найти его сам — я не собираюсь своему ученику давать ответ на блюдечке… как там…? с голубой каемочкой? И, чтобы ты не терзался, сразу скажу — ты сегодня задал правильный вопрос. Именно тот, который я от тебя и ожидал.
— И от ответа на этот вопрос зависит…
— Ты про своих подружек? Нет, не зависит. Я не знаю, сколько у тебя займут поиски ответа — можешь, хоть всю жизнь искать — я подожду! Но, хочешь — обижайся на меня, ученик, а твое обучение продолжается — и твои «морковки» по-прежнему являются для тебя приманкой. Одной из. Договоренность с Асамия остается. Договоренность с Кэнсэем остается. Смешная возня твоих хвостатых родственников — остается. А то, что уже произошло… — Старейший неодобрительно покачал головой. — Ну, так на дворе уже двадцать первый век! Мы, Редзинпаку, идем в ногу со временем! И ЭТО уже не является препятствием! Если, конечно, ЭТО не то единственное, что ты хотел получить от своих… «морковок», Кенчи.
— Разумеется нет, Старейший! — Возмутился я.
— Можешь задать второй вопрос. — Разрешил Фуриндзи.
— Сколько у вас было учеников?
— Много! Очень много! Но тебя ведь не это интересует, да? Тебе бы у Акисамэ пару уроков риторики взять, хо-хо-хо! Чтобы правильные вопросы научиться задавать! С другой стороны, так интересно угадывать, что же ты имел в виду на самом деле! — Старейший погладил бороду. — Я разному учил, учу и буду учить. Разных людей. Тому, чему я тебя хочу научить, я еще не учил никого… Но — сам, Кен-чан! — Предугадал он мой вопрос. — Выясни это сам! Иначе мне будет неинтересно! А когда мне неинтересно — это печально. Всем.
* * *
При выходе из кабинета Старейшего я чуть не споткнулся о Точимару. Кажется, растущий, как на дрожжах, черный кот отрабатывал технику подсечек и подножек. И если учесть, что по словам девушек, об него иногда спотыкались даже они, можно предположить, что уровень кота в этом виде искусства — где-то на уровне черных поясов… и совсем не первых данов!
Правда, мысли мои были заняты совсем другим.
«Это что ж получается, Старик? Попытка стать у Миу первым мужчиной ни к чему не привела бы?!»
«Выходит, что так… Потому что дело не в Миу, а в нас. Что-то от нас нужно Старейшему! Что-то такое, для чего он использует даже собственную внучку!»
«„Использует“. Звучит так, будто Старейший — какой-то злодей!»
«Молодец! Чуешь подвох и демагогию… Так или иначе все друг друга используют. И с благими целями и намерениями и, даже, изредка, с неплохим результатом. Так что тот, кого якобы использовали — даже остается доволен! Иногда».
«Ой, да ладно!»
«Ну, ты ж не думаешь, Малыш, что девушки залезли к нам в постель исключительно для того, чтобы сделать нам приятное? Или только для того, чтобы нас вылечить? Были у них и свои цели! Миу не хочет к Асамия, Ренке надоело быть девочкой, Мисаки… по-моему, ей просто было любопытно. Заметь, мы даже точно сказать не можем — не ошибаемся ли мы! И они для достижения этих и многих других целей нас использовали… Ты против их методов? А? Или тебе не понравилось? Или ты против того, чтобы они нас… использовали? Ты не хочешь, чтобы наши невесты нас использовали? „Сами, девочки, выкручивайтесь сами“?»
«Знаешь, Старик! Все это, действительно, демагогия и словоблудие! Я чувствую их эмоции и знаю, что они меня любят! На остальное — насрать! Понял, нет? НАСРАТЬ!»
«О! Слова не мальчика, но — мужа! Молоток!»
— Опять волнуешься по пустякам, Кенчи?
Мастер Ма оказался первым, кого я встретил, покинув кабинет Фуриндзи… ну, если не считать Точимару, о которого я чуть не споткнулся у самого кабинета.
Мастер кэмпо пытливо смотрел мне в глаза.
— Что-то не так, Ма-сэнсэй? — Забеспокоился я.
— Совести таки не вижу! — Вздохнул Кэнсэй. — Ни капли! Обесчестил дочурочку, а стыда — ни в одном глазу! Ни вот столечко!
