— И каковы же? — с откровенным любопытством спросил я.
— Вам оно нужно? — ответил хозяин, как если бы был одесским евреем старых времен. — Заодно хочу вам сказать, что Уагадугу ничьей столицей не является и являться не может, поскольку это занюханный поселок в среднем течении Нигера, я там бывал, а насчет апорий[43] Зенона, в том числе и про цирюльника, можно поговорить и попозже…
Я рассмеялся и фамильярно хлопнул его по плечу.
— Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова, господин генерал. Не Марк Аврелий, конечно, но тоже неплохо сказано. Или нет?
После этого, тоже по известному психологическому закону, я выложил перед ним на стол пистолет, который на всякий случай поставил на два предохранителя, и даже нож, спрятанный у щиколотки под брюками.
— Смотрите, теперь я безоружен. Ваши парни это просмотрели. А вы?
— У меня оружия и не было. Мне — зачем?
— Конечно, когда за тобой и вокруг тебя — вооруженные и секретные службы всей России. И все же…
Человек, я имею в виду, умный человек, которому дозволено жить по собственному вкусу и вдобавок руководить спецоперациями, рано или поздно понимает, где лежит предел его компетентности.
Он сделал все, что в его силах, и я за это готов его уважать. Сумел вычислить среди миллионов въезжающих в Россию людей интересный объект, взять его на контроль, отследить круг интересов, не поленился следом за мной проверить библиотечные формуляры…
— Так скажите, Андрей… Я правильно транскрибирую ваше имя? Откуда вы и зачем вам понадобилось копаться именно там? Что вы ищете в начале прошлого века? Ну не могу я этого понять…
— Я бы сказал так: «Не ваше это дело». Но не скажу. Поскольку вижу, что мы можем быть полезны друг другу. Только сначала ответьте на мой первый вопрос — кто вы здесь и чем я вас заинтересовал? На мое искреннее сотрудничество после этого можете рассчитывать, поскольку мне и вправду особенно деваться некуда.
…Шульгин отнесся к моему рассказу и решению о сотрудничестве с неизвестной силой с полным пониманием. Более того, объявил, что это как раз то, что нам нужно. Внедриться, понять, что здесь почем, наладить связи, а уж потом строить собственные планы.
— А этот, «отец Георгий», как ты его назвал, не показался он тебе несколько странным?
— В смысле? Они для нас тут все странные, поскольку чужие.
— Я о другом. Что, если он — тоже… Только — раньше. Как Сикорски на планете Саракш в отношении Максима? Тем тебя и вычислил, что, появившись здесь, ты сразу полез изучать именно время «развилки». Любому контрику-аборигену должно быть сугубо наплевать на твой интерес к 1903 году. Кого в нашей Москве заинтересовал бы зарубежный профессор, изучающий в «Ленинке» эпоху декабристов? Вот если бы он полез в спецхран по троцкистско-бухаринским делам…
В Сашкиных словах был резон. Разведчик ли Георгий Михайлович, пришедший сюда из нашего времени, очередной «Антон» этого мира или местный мудрец, эмпирическим путем пришедший к идее вторичности собственной реальности, — пока не суть важно.
Главное — этот человек и его фирма стоят на страже собственной истории и готовы сцапать каждого, кто проявляет к ней интерес. Значит, с ним стоит поработать.
Заодно Шульгин сказал мне, что пока я общался с Суздалевым, куда-то исчез Кейси. Не потерялся в чужом городе, как это случается с людьми, а внезапно выписался из гостиницы и, наверное, уехал. А куда? Вряд ли в Париж, прожигать жизнь в тамошних шантанах.
Тут мы проявили полное единомыслие. Такой прыткий паренек вполне может проявить излишний интерес к нашему «Призраку», особенно если вообразит, что мы полные лопухи, занятые своими, никчемными, с точки зрения практика, делами.
Поэтому нужно немедленно предупредить капитана Ларсена, а Сашке немедленно лететь в Мельбурн и уводить яхту в море.
К тому времени, когда он доберется до ближайшего российского порта, я постараюсь определиться со своим здесь положением. А там видно будет.
— Так и сделаем. Беру Анну и сейчас же отправляюсь.
Но, как известно, пуганая ворона куста боится.
— Подожди-ка, Саша. Документов ведь на «Призрак» у нас нет никаких. Местных, законных. Кейси это знает. Боюсь, мой бывший секретарь ради этого и слинял. Что стоит, имея его связи, наложить на «Призрак» арест, еще какой-нибудь финт придумать… Что мы об их нравах знаем?
— Чем их нравы от наших отличаются? — хохотнул Сашка. — Одиннадцатая заповедь — не зевай!
Чем мы хорошие ребята — быстро соображать умеем.
— Давай-ка мы вот что сделаем, — предложил я. — Позвоню Георгию Михайловичу, пока он спать не лег, обрисую ситуацию, попрошу квалифицированной помощи. Авансом за будущее сотрудничество. Заодно и проверим, насколько далеко простираются его могущество и добрая воля…
…Могущество и добрая воля таинственного «генерала» простирались до бесконечности.
Несмотря на поздний час, он немедленно прислал за нами машину. Собирался уже отходить ко сну, о чем свидетельствовал сидевший на нем как парадная офицерская шинель зеленоватый махровый халат, а вот не пренебрег.
Представив их с Сашкой друг другу, я сжато, но исчерпывающе изложил ему ситуацию с яхтой и подозрения по поводу Кейси. Особо подчеркнул, что документы, подтверждающие права собственности, регистрацию у «Ллойда», капитанские патенты, мои и Ларсена, в полном порядке, но…
— Здесь они могут показаться неубедительными, — обтекаемо выразился я.
— Проблему понял, — не стал ходить вокруг да около Г. М. — Вам требуются новые, совершенно убедительные документы на судно и личные документы тоже.
— Не мне, ему, — указал я на Шульгина. — Мои в порядке.
— Хорошо. И все бумаги нужны к утру, и еще успеть на мельбурнский рейс? Будем заниматься…
Занялся он нашей проблемой плотно и с размахом. Тут же вызвал сразу четырех секретарей или адъютантов, как их там, раздал поручения и назначил срок.
А потом, мельком взглянув на готические напольные часы, предложил, раз уж так все складывается, продолжить вечер «по-гренадерски», как он выразился.
— Может, лучше по-гусарски? — не утерпел Шульгин.
Хозяин слегка улыбнулся, но ничего не ответил.
Выставил из тумбочки на стол довольно причудливую кофеварку, бутылку коньяка и бутылку водки, вакуумные пакетики с балыком и черным хлебом.
— У нас так было принято: сидим за картами и выпивкой до шести утра, а в восемь на службу. Кто не умел, долго в полку не задерживался. Ну, по первой, чтоб парашют не подвел.
Невзирая на возраст, старая закалка чувствовалась. Говорили мы на сей раз о вещах совершенно нейтральных, без всякого взаимного прощупывания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
