Меган обошла дом вокруг, заглядывая во все окна первого этажа, но не увидела ни одного живого существа внутри. Только старая мебель, книги и компьютерная техника — все так аккуратно и опрятно, как будто никто и не жил там. Все двери были заперты. Но она и не собиралась входить в дом без ордера или чертовски веской причины. У нее не было намерения испортить будущую полицейскую облаву, сейчас нарушив правила.
Присев на корточки в снегу у южной стороны фундамента, Меган приложила лицо к подвальному окну, холодному, как кусок льда, и прищурила глаза, чтобы видеть в темноте при помощи карманного фонарика. Ничего интересного. Никаких следов Джоша.
Расчищенные не так давно проходы в гараж и сарай снова завалило несколькими сантиметрами свежего снега. Ругаясь, Меган с трудом пробиралась через него. Боковая дверь в гараж была не заперта, и она вошла туда. Внутри было до отвращения аккуратно и чисто.
Как в гараже Флетчера, подумала она. Видит Бог, он был более вероятным подозреваемым, чем профессор. Она, возможно, отчаявшись, просто хватается за соломинку, ей необходимо, чтобы что-то произошло. Записка, которую оставил Флетчер, прикрепив ее к трупу своей жены, прокручивалась через ее сознание: Грешная дочь Евы: Будь уверена, твой грех разоблачит тебя. Грех был постоянной темой в записках. Помешательство на религии автоматически заставляло Флетчера думать о грехе. Вопрос, который терзал ее, был о неожиданном сумасшествии дьякона. Если он находился так близко к безумию, мог ли он организовать игру, которой позавидовал бы шахматный гроссмейстер? Он манипулировал ими, заставляя метаться из стороны в сторону. И улики были подброшены, чтобы подразнить их. Мог ли Флетчер придумать все это, а затем потерять рассудок от чего-то столь тривиального, как рука отца Тома на плече Ханны?
Меган вышла из гаража, закрыв за собой дверь.
Сарай оказался здесь самым старым строением, довольно внушительных размеров, метров пятнадцать в длину. В нем, вероятно, когда-то хранили сельскохозяйственную технику. Что находилось в нем сейчас, было загадкой, которая заставила Меган нерешительно потоптаться у дверей. Ее чутье полицейского заставляло насторажиться, однако логика пыталась спорить с ним. Здесь не было никого. Она увидела бы следы от шин на трассе или подъездной дорожке.
Если только кто-нибудь не пришел пешком.
Отойдя на шаг в сторону от двери, Меган стащила с правой руки варежку и расстегнула молнию на парке. Вынув из наплечной кобуры «глок», она с удовольствием ощутила его привычные вес и форму. Безопасность. Защита. Она сняла питолет с предохранителя. Альберту Флетчеру приходится где-то скрываться. Сарай Приста был вполне подходящим для этого местом.
Сердце колотилось медленно и тяжело, когда она двигалась вдоль сарая. Ее левая рука скользила по большим въездным воротам, в правой руке она сжимала пистолет, направив ствол в небо. Несмотря на низкую температуру, пот выступил у нее под одеждой.
У дальней стены сарая она заметила следы. Следы на снегу, которые выходили из Кворри Хилл-парка, пересекали задний двор Кристофера Приста и подходили к дверям в дальней стене сарая. Ее пульс участился. Она встала сбоку от дверей и постучала в них левой рукой.
— Полиция! Выходите с поднятыми руками!
Никто не ответил. Единственными звуками, доносившимися до нее, были свист ветра, раскачивающего верхушки деревьев, и поскрипывание старых строений. Пульс барабанил в ушах, отдавался болью во лбу. Меган поморгала, чтобы яснее видеть, поскольку картинка начала размываться по краям.
Она толкнула дверь и отскочила в сторону.
— Полиция! Выходите с поднятыми руками!
Тишина.
Меган пристально осмотрела двор. Электрические провода тянулись от столба к дому и гаражу. К сараю подводки не было, следовательно, внутри царит темнота. Только дурак решится войти один в темное помещение вслед за подозреваемым. Темнота сводила на нет все преимущества, которые давал пистолет. Лучшее, что она могла бы сделать, это вернуться к машине и вызвать по рации помощь, а затем сидеть и ждать. Если в сарае был Флетчер и он решил бы сбежать, пешком он далеко не уйдет. Если это не Флетчер, полицейские займутся злоумышленником, а она могла бы получше осмотреть место.
Меган сомкнула онемевшие пальцы на рукоятке пистолета, глубоко вздохнула и быстро пробежала мимо открытой двери за угол сарая. Пятнадцать метров, и все встанет на свои места.
Она прошла только шесть…
Он ударил ее сбоку. Выскочив из въездных ворот сарая, нанес Меган сильный удар, который сбил ее с ног, и она с головой зарылась в снег. Пистолет вылетел из руки.
Тренировка и инстинкт самосохранения сработали мгновенно. Двигаться! Двигаться! Двигаться! Она рванулась вперед в снегу, как выброшенный на берег пловец, размахивая руками, лягаясь ногами, хватая воздух ртом, отчаянно стремясь дотянуться до пистолета.
Он был позади нее. Она чувствовать его зловещую массу в воздухе. Ей казалось, что она чувствовала даже его тень, падающую на нее, как черный призрак, тень зла, холодного и тяжелого, как сталь.
Еще один рывок. Она устремила взгляд вперед, прямо на кончики пальцев, которые уже зацепили рукоятку пистолета. Но он всем своим весом навалился на нее. Меган выдохнула, сжалась и, выскользнув из-под него, мгновенно вскочила на ноги.
Его облик фиксировался в мозгу, как моментальные снимки. Черная одежда, лыжная маска, глаза и рот. Он бросился к ней, размахивая короткой черной битой. Меган получила сокрушительный удар по левому предплечью. Она отпрянула назад, стараясь удержаться на ногах, не потерять равновесие, чтобы суметь поднять руку с пистолетом и прицелиться в него. Он ринулся к ней, бита засвистела в воздухе, и удар снова пришелся в плечо. Бита вскользь прошлась по голове, а затем он ударил ее по правой руке с такой силой, что, казалось, от боли взорвался мозг и помутилось сознание.
Пистолет отлетел в снег. Ее рука безжизненно повисла вдоль тела. Меган качнулась назад, сделала шаг, попыталась развернуться, чтобы бежать. Одна мысль промелькнула в голове. Вот дерьмо! Я покойница!
Глава 36
День 11-й
17.00
— 5 °C, коэффициент комфортности: — 11
Каждый шаг отдавался в голове отца Тома, когда он шел вдоль центрального прохода церкви. Сутана крутилась вокруг обтянутых черными джинсами ног священника. Каждый третий шаг совпадал с гулкой басовой нотой органа.
Несколько человек, включая доктора Ломэкса, который лечил его голову, и Ханну, что не раз навещала его в отделении неотложной помощи, советовали ему пропустить сегодняшнюю вечернюю мессу. Он мог бы попросить помощь в епархии архиепископа, и они прислали бы какого-нибудь священника пенсионного возраста или новичка из одного из больших городских приходов, где фактически у каждого священника были ассистенты. Но Том был упрям в своем отказе. Он сделал еще один шаг, когда Айрис Малруни так больно ударила по ушам взорвавшейся под ее руками басовой нотой, что Том подумал — к его настойчивости больше бы подошло слово «безрассудство».
У него было сотрясение мозга. В ушах до сих пор звенело от удара медным подсвечником по голове. Предметы перед глазами двоились, словно в объективе фотокамеры со сбитым фокусом. Его преследовало головокружение и постоянное жужжание, словно вокруг головы неотступно роились комары. Но он проводил мессу. Он не мог остаться дома. Это было бы воспринято неправильно. Все посчитали бы, что он скрывается, и не только от Альберта Флетчера, но и от тех прихожан, которые не упустили шанса распространить колкие ядовитые сплетни об обстоятельствах того инцидента. Он не сделал ничего плохого. И Ханна не сделала ничего плохого. Ей требовалась поддержка и утешение друга. День, в который сострадание стало бы неправильным поступком, был бы днем, когда он отказался бы от жизни.
Чувство вины вонзилось своими острыми зубками в его совесть. Если быть честным до конца, он хотел предложить Ханне больше, чем свою дружбу. Он хотел предложить свое сердце. Было ли это так неправильно или это было просто против правил?
Том занял свое место за алтарем. Айрис нажала на клавиши, извлекая финальную ноту, и она глубоко отдалась у него в груди. Малочисленная субботняя толпа, расплываясь перед глазами, казалось, удвоилась.
— Да будет с вами мир Божий.
— И с тобой тоже.
— Еретик!
Крик эхом разнесся над толпой. Том посмотрел на балкон, где Альберт Флетчер стоял на перилах с распятием в руке, готовый прыгнуть вниз.
17.07
— 5 °C, коэффициент комфортности: — 11
Митч поморщился от усталости, усаживаясь за руль «Эксплорера». Он потратил большую часть дня на поиски Альберта Флетчера в сопровождении Марти Вильгельма, который вытанцовывал вокруг него, как гиперактивный бордер-колли, и прессы, не выпускающей их из вида.
