Потери… Потери забываются, остается слава! Бессмертие — как завистливая людская мечта о всемогуществе!
Теперь в его, Константина Решетова, власти послать своих «воинов», выстроенных в колонки цифр, невидимых и бессмертных, когда угодно и куда угодно! О том, что в России — новый император, узнают немногие, но это отнюдь не умалит его могущества…
Первым делом Константин Кириллович пробежал пальцами по клавиатуре и поставил свой код на всю информацию. Потом — изъял ее на диск, загрузил в личный «ноутбук». Потом… Он не знал возможности стоящего в этой комнатке «чуда техники», а потому…
— Приоритет Бран вызывает Кербера…
— Кербер слушает Брана.
— Жду вас в блоке «В» с двумя взрывниками.
— Есть.
Когда трое одетых во все черное появились, Бран кивнул на суперкомпьютер:
— Уничтожьте. Полностью.
— Есть.
Движения профессионалов были выверенными и четкими. Они быстро совершили все необходимые манипуляции; Бран наблюдал.
Массивная, бронированная дверь закрылась; взрыв показался негромким; когда через минуту взрывники вместе с Браном вошли в комнату, суперкомпьютер был разрушен. Полностью.
Бран не успокоился до тех пор, пока техники не разыскали среди обломков все основные и дублирующие процессоры, поврежденные, но не уничтоженные, и не превратили их в труху. Теперь действительно все.
Бран возвратился в кабинет. Не удержался, включил компьютер… Теперь эти деньги будут служить ему, его славе… И его слава станет славой этой страны, возвеличит ее, как слава Наполеона возвеличила Францию…
Колонки цифр мерцали серым на зеленоватом фоне… Казалось… Казалось, именно они знают, кто здесь кому служит… И — чему…
Теперь… Теперь нужно закрепить успех… Как выражались во времена кавалерийских атак — «войти в город на плечах отступающего противника»! Нужно было закрепить и свою победу, и свое новое положение… Необходимо немедленно связать себя десятками нитей со всеми, кто что-то значит в этой стране… Кто обладает деньгами, а значит, властью… Нет, они не сопливые мальчонки, чтобы являться по его телефонному звонку, но ответственных людей, профессионалов-финансистов, способных понять то, что он им скажет, непременно пришлют.
Те, кто управляет Замком, кто привык считать эту структуру своей собственностью, вынуждены будут считаться с ним, Браном, и только с ним: профессионала можно заменить, полководца — заменить нельзя! А потом… Придет время, и эти поймут, кто был в чьей игре ферзем, а кто — жертвенной пешкой! Но изменить уже ничего не смогут. Никогда.
Бран вывел на монитор записную книжку. Набрал первый телефонный номер. Ему не нужно было подыскивать слова: он знал, что скажет.
Хм… Что есть «слово»? Ступенька на пути к власти. А потом — сама власть.
Лимузины, «мерседесы», «роллс-ройсы» съезжались к Замку. Из салонов вылезали персоны, исчезали под сводами главного входа; их провожали в зал, оформленный в старинном стиле, украшенный картинами мастеров парадного искусства эпохи сталинского классицизма. Гости неторопливо рассаживались вокруг овального стола. Они ждали. То, что сказал им Константин Кириллович Решетов, монстр в их мире, требовало не только пристального внимания и изучения. Это требовало выбора. Немедленного выбора. Все ждали выхода хозяина. Огромные напольные часы гулко пробили четверть двенадцатого.
Решетов, одетый в дорогой, безупречно сшитый костюм, оглядел себя в огромном зеркале и остался доволен. Именно так должен выглядеть властитель.
Стиль, а не роскошь — вот что отличает человека по-настоящему могущественного.
Он подозвал порученца. Взял у него список гостей… Он знал персон, которых они представляют. Но… Ни Владимира Семеновича Герасимова, ни кого-то из его структур в этом списке не было… Ну что ж… Старик сделал свой выбор.
А он, Решетов, — свой.
Без четверти двенадцать. Пора.
Решетов вошел в залу спокойно, неторопливо, уверенно. Как хозяин.
* * *
Ждать Джалил не устал. Просто понял: «оформить» это Уродливое строение «пластиком» так, как он бы хотел, сегодня — нельзя. Но операция уже пошла.
Нужно выходить на завершенку. Не законченное, не доведенное до конца дело куда хуже, чем не начатое.
Выбрав момент, когда камера слежения, согласно установленному ритму, отвернула объектив чуть в сторону, он метнулся к стене Замка. Застыл, прислушиваясь. Прошло.
Аккуратно снял баул, вплотную прислонил его к стене: в этом месте была непроницаемая тень, и заметить плоский баул можно было, только наткнувшись на него. Аккуратно выставил детонаторы. Есть. Дождался нового поворота камеры — и метнулся через полоску света в спасительную темень. Дальше он уже бежал. Стоит задержаться — и у него не останется времени. По крайней мере, на этой земле.
Хотя… На все — воля Аллаха…
* * *
— Поет-три вызывает Кербера.
— Кербер слушает поет-три.
— Замечен человек. Выходит за второе кольцо Территории.
— Выходит?!
— Да.
— Задержать. Немедленно.
— Есть.
…Выросших перед ним охранников Джалил свалил двумя бесшумными выстрелами, слившимися в один. Побежал. Еще троих метнувшихся к нему людей он даже не заметил — почувствовал чутьем матерого ночного зверя; замер, дождался, пока приблизятся; три бесшумных вспышки — и люди замерли на земле.
Джалил действовал спокойно и неторопливо. Воевал он всю жизнь. Может быть, именно поэтому он никогда не ощущал себя старым. И надеялся, что старость его минует. Все умрут. Но Джалил хотел умереть как воин. В бою.
— Поет-пять вызывает Кербера.
— Кербер. Докладывайте.
— Объект уходит. Мы потеряли пятерых людей.
— Вы сможете его захватить?
— Если он выйдет в лес — уверенности нет.
— Убейте его! Немедленно!
— Есть.
…Снайпер поймал фигурку в оптику ночного прицела. Не было никакой четкости, но приказ был ясен. Медлить было нельзя. Снайпер спустил курок.
Фигурка словно споткнулась и застыла на земле. Теперь стрелок не спешил.
Спокойно ловил в окуляр прицела голову, чтобы сделать смертельный выстрел.
…Пуля застряла в левой лопатке. Джалил сцепил зубы, пополз… До спасительного леса было совсем немного. Совсем…
Боль пронзила все тело, он снова споткнулся, упал… Взглянул на небо…
Звезды казались совсем близкими… Словно он, Джалил, был уже не здесь, в лесах загадочной страны, а в родных далеких горах… Или еще дальше… Вдруг ему показалось, что он оторвался от земли и летит туда, ввысь, в эту сияющую звездную россыпь… Аллах Велик!..
…Снайпер выстрелил. Тело замерло на песке.
— Поет-пять вызывает Кербера.
— Кербер слушает.
— Объект уничтожен.
— Вы что-то установили?
— С виду — нерусский.
— Кавказец?
— Может — кавказец, может — «чех». Тут не разберешь.
— Что еще?
— Профессиональное оружие. Да и стрелял он… Пять выстрелов — пять трупов. Профессионал. На вид ему — лет сорок пять. Или больше — у этих восточных людей наверняка никогда не скажешь.
— Цель?
— Хрен его знает. Сейчас людей в Замке собралось — каждой твари по паре…
— Полегче в выражениях.
— Виноват. Разные собрались люди. Может, замочить кого хотел, может, разузнать что… Для тех, кого не пригласили… У него теперь не спросишь.
— Наверное, так и есть.
— Видно, ломанулся к Замку, а к нему сейчас и мышь не проскочит. Пошел обратно, расслабился и — «опалялся».
— Связно излагаешь…
— А чего зря мудрить? Будет день — разберемся…
— Разберемся…
Кербер щелкнул тумблером переговорного устройства:
— Всем постам. Усилить контроль на Территории. Вариант «А». Дежурным группам прочесать территорию по квадратам. Скрытно. Не стоит тревожить гостей.
Выполнять.
Кербер задумался, глянул на часы… Связаться с Браном? Совещание уже началось. Портить хозяину такую минуту он не хотел. Этот прав: чего зря мудрить? Будет день — разберемся.
Услышав дальний шум вертолетного двигателя, Кербер первым делом глянул на часы. Было без двух минут полночь.
Глава 65
За штурвалом «Крокодила», «курносого», как называли они в полку штурмовой вертолет «Ми-24», Саша Ветров чувствовал себя уютно и комфортно. Зеленоватое мерцание приборов действовало успокаивающе.
«Крокодил» был загружен под завязку. Ветров предвкушал удовольствие. Когда объявилась эта холеная тетка, глядя весело и вместе с тем вымученно, он угадал: будет разговор. По сути, он давно был готов к любому делу: прозябать у нелетающих машин и потихоньку спиваться, как все в полку, — дело гнилое. Он, Саша Ветров, рожден для того, чтобы летать. Летать рисково и скрытно и сеять всполохи огня по притихшей черной земле…
Нет, ему было вовсе не все равно, с кем воевать и за что. Просто… Просто он не хотел стать через пяток годков никому не нужным, опустившимся алкашом, продающим за бутылку водки полученные когда-то ценой крови ордена, теперь называемые «жестянками»…
