— Присядешь?
Она скрещивает на груди руки. Ей не до моей вежливости, а я просто не знаю, как произнести гадкие слова так, чтобы они прозвучали не унизительно. Кого я пытаюсь защитить? Ее или все же себя? Ведь если ей не будет совсем плохо, то и меня совесть будет глодать меньше…
— Вера… я… я собираюсь подать на развод, — говорю, сглотнув. Черт, у меня, в отличие от Веры, никогда не было проблем с выступлениями на публике. Напротив, я люблю внимание, но не когда вина затапливает сознание.
Она расцепляет замок рук и закрывает лицо руками. Ловлю себя на том, что вглядываюсь в ее лицо в надежде, что проиграно еще не все, и она еще может отреагировать спокойно.
— Я чувствовала, — глухо.
— Прости меня, — говорю. — Но ты же и сама понимаешь, насколько чужими мы стали.
А вот этого говорить не стоило, потому что внезапно она опускает руки, сжимая ладони в кулаки. Глаза ее сужаются.
— Понимаю? — спрашивает она гневно. — Что я понимаю? Что ты даже не пытался это исправить? Не сообщил о трагедии, отталкивал во время реабилитации. Я понимала, что отношения на расстоянии — риск, но не могла и подумать, что ты предпочтешь позорное бегство честному разговору… Я чувствовала, что мое присутствие тебя раздражает, но ты молчал, и я делала вид, что в порядке. Делала вид, что твоя холодность обусловлена лишь катастрофой. А сейчас, когда самое сложное и страшное пройдено, ты заявляешься и говоришь, что предпочел бы, чтобы меня вообще не было в твоей жизни!
Она тяжело дышит. Хрупкие плечи рвано поднимаются и опускаются.
— Нет! Я не дам тебе развод! И не мечтай. Мы улетим отсюда вместе и попытаемся все наладить. Уехать из Германии — от меня — было твоим решением. Твоим и твоего отца, а я не стала спорить. Я верила, что ты хороший, порядочный человек. Но сейчас ты пытаешься выкарабкаться из своего кризиса самым типичным для мужчин способом: доказав себе и всему миру, что списывать со счетов тебя рано. Ты ведь нашел другую, правильно?
— Вера! Что ты несешь? При чем тут это?!
— Да? — спрашивает она насмешливо. — А чему еще могла так помешать жена, что ты сорвался с места и понесся ко мне, потрясая документами о разводе? Даже дождаться моего возвращения в Германию не смог — так торопился. Что она от тебя потребовала? Кольцо? Статус официальной подружки?
А вот этого я ожидал меньше всего. Она полагает, что помогла мне поправиться, а я вместо благодарности бросаю ее ради другой, блистательной и равнодушной. Хотя… этот сценарий столь часто встречается в нашем мире, что ничего удивительного.
— Вера, дело не в этом, — говорю тихо. — Ты думаешь, мне просто? Думаешь, хочется тебя обидеть? Думаешь, так я пытаюсь доказать окружающим свою состоятельность? Я ее люблю. Достаточно люблю, чтобы, несмотря на все, что было между нами, порвать с тобой.
По лицу жены видно, каким ударом становятся для нее эти слова. Она неуклюже подходит к креслу, с трудом садится в него, будто ноги не держат. Сажусь напротив нее на кровать. Нас разделяет не более метра пространства, Вере кажется, что это немного, а для меня расстояние непреодолимо. Все идет не так, как я представлял…
— Это не имеет значения, — отвечает Вера, шокируя меня. — Меня разлюбил, и ее разлюбишь. Я бумаги не подпишу!
ГЛАВА 20 — Решка. Рецепты издевательств над собой
Я прошлой ночью поимел свое терпенье
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Люмен “Зубы”
Сантино
Она стоит около двери моей квартиры, и я вспоминаю каждую из причин, по которым раньше своих подружек домой не водил. Да от них же невозможно избавиться! Если баба в дом попала — ладаном не выгонишь! Твою ж мать, ищешь под кроватью вчерашние носки, а обнаруживается женский бюстгальтер. Ну и, поскольку место вещице отнюдь не в пыли под ложем любви, очень скоро на пороге нарисовывается девица без белья, которая утверждает, что с этой потерей ее гардероб непозволительно обнищал. Все это бесит безмерно, но вылезать из теплых женских объятий в четыре утра и чесать домой под накрапывающим петербургским дождем — то еще удовольствие, и я позволил себе расслабиться. Выходит, реальным сдерживающим фактором была только Полина и общая с ней жилплощадь. А как прикупил в личное пользование четыре стены — вздумал, что карма меня не настигнет. Раз перед сестрой голыми сиськами не трясут, то и ладно. Вроде и не жалко.
Хренушки. Смотрю на Ви и понимаю, что жалко. Не ее, конечно, а личного пространства. Какого лешего я вообще с ней не порвал? И покраше найдутся, и с характером менее заковыристым. Права была инопланетянка. На нее кишка тонка, а сестричка — отличная альтернатива. Неудачник.
— Всю ночь простояла? — спрашиваю, едва глядя на Ви.
— Привет, — отвечает рассеянно.
Выглядит не так, как обычно. Не такая холеная. Пальцами трет искусанные губы, на которых почти не осталось помады. И то, что она спустила мне шпильку — отнюдь не обыденность.
— Заваливайся, — «любезно» приглашаю, распахивая дверь.
Она входит торопливо, полностью погруженная в себя. Какого черта притащилась вообще? Ладно, место в койке найду, только без лишних разговоров. А то у меня план-пятилетка по откровениям перевыполнен.
Но Ви от меня ничего не требует. Расстегивает пару пуговиц, а затем останавливается, отдергивает руки, поднимает на меня глаза и как запищит испуганно:
— Я выхожу замуж.
Оп-ля. А здесь тогда что ты забыла?
— Не за меня, надеюсь? — уточняю на всякий случай. А то мало ли какая хрень в эту блондинистую голову придет.
— Вот еще! Нужен ты мне! — огрызается. А ведь приперлась для чего-то, стало быть, зачем-то понадобился. — За Егора, — добавляет. — Он пришел ко мне сегодня, сказал, что скучает, кольцо притащил, розы белые, шампанское дорогущее… Я ему встречный список требований выдвинула, он на все согласился… Даже на баб посторонних не засматриваться…
Бла-бла-бла.
— А ко мне зачем приперлась-то? — обрываю этот поток несусветной чуши, пока еще можно спастись от переизбытка фантастики..
— Я не знаю, — отвечает растерянно.
— Ну тогда типа поздравляю. Спасибо за приятно проведенное время. И на выход.
— Не хочу! — говорит она напряженно. Вот и добрались до причины.
— Предлагаешь мне отметить в постели твою помолвку? — спрашиваю недоверчиво.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она резко вскидывает на меня огромные глаза, будто сама не верит, что говорит такое:
— Да, — сдавленно пищит.
— Пошла к черту. И пилюльки какие-нибудь прими, если совсем неймется!
Пытаюсь вытолкнуть ее из квартиры, но Ви выворачивается и повисает у меня на шее.
