— Большой босс один? — интересуюсь осторожно.
— А-га, — не отвлекаясь от ловли ворон, пропевает Ирина.
Уф, слава Богу. Стучу в дверь и захожу в кабинет руководителя центра. К моему облегчению, Мурзалиев действительно один — он сидит за столом, вся поверхность которого завалена бумагами, и не в один слой. Мое появление, кстати, было полностью проигнорировано ввиду наличия более важных забот, и приходится подать голос, дабы напомнить о себе:
— Вызывали?
— Да. Идите сюда, — энергично машет рукой Мурзалиев, будто всего секунду назад не делал вид, что я здесь в качестве декора.
Делаю несколько шагов к нему.
— Снимайте рубашку. Хочу осмотреть ваш шрам.
— За-зачем? — спотыкаюсь.
— Организуем набор в экспериментальную группу. Подыскиваем кандидатов. Но так как у вас недавно была операция…
— А не рано эксперимент ставить? Или вы внутри пациентов собираетесь органы выращивать?
— Может быть, вас лучше принять в команду врачей? Как раз разработка плана на очереди — вот и напишете, — вскидывает брови Рашид. Вот ведь вредность вредная!
Раздраженно стягиваю рубашку, повторяя себе «он доктор, он доктор». Не очень-то помогает: Мурзалиев как врач мною не воспринимается. Только как козел в медицинском халате. Майку приходится стаскивать через силу — без нее так некомфортно. Еще с полминуты Рашид что-то дописывает, пока я стою около его стола полуголая, нервничая все больше, а потом он встает, разворачивает меня к свету. Наклоняется ближе, щупая шрам. В его жесте нет ничего необычного, но мне не по себе. Мы в его кабинете, который совсем не напоминает больничное помещение, вокруг никаких инструментов, да и доктор не очень-то мне привычен.
— Боли бывают? — спрашивает Мурзалиев.
— Не больше обычного, — отвечаю.
Кивнув, он прикладывает пальцы к моей шее и следит за стрелкой часов. Пульс замеряет. Учитывая насколько странно я себя сейчас чувствую, думаю он пойдет за дефибриллятором, чтобы стабилизировать сердечный ритм. Скорее бы отпустил. Меня, конечно, осматривали самые разные врачи, но ни один из них не являлся моим начальником, не пил со мной и не вредил отцу!
Он не отрывает глаз от часов очень долго, будто не верит в свои арифметические способности, не может умножить количество ударов на число прошедших секунд… Надеюсь, что его подозрительность вызвана не аритмией мирового масштаба.
Внезапно в приемной раздаются какие-то звуки, смех Ирины, стук в дверь, и я на автомате закрываю руками грудь. Хотела бы успеть натянуть одежду, но дверь уже открывается, и… Немая сцена. В дверях Кирилл, а мы с Рашидом стоим у окна, очень близко друг к другу, и я без рубашки, а он трогает мою шею.
Проходит несколько секунд, прежде чем сценка в полной мере доходит до Харитонова, а затем он отшатывается назад. Я и сама понятия не имею, что делать. Кажется, самое время кричать жалкое и бесполезное «это не то, что ты подумал!». Почти открываю рот уже, но давлю этот порыв. Ведь если я так скажу, если начну перед ним оправдываться… значит, что-то должна. А я ничего не должна! Он женат, у него своя жизнь, и я тоже могу делать, что угодно — хоть каждому работнику центра стриптиз устраивать! Кусаю губы, силой воли заталкивая внутрь горла оправдательные речи.
— Извините, — обретя способность говорить, сипло произносит Кирилл, выходит и удивительно тихо прикрывает за собой дверь.
Я наконец выдыхаю воздух из легких и несколько раз моргаю в попытке прогнать из глаз слезы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Видел вас сегодня утром у процедурной, — не дожидаясь, пока я возьму себя в руки, начинает Рашид. — Подумал, что так будет лучше.
— Что?
— Врач и пациент — классика жанра. Кстати, можете одеваться.
Хватаю майку и быстро натягиваю ее. В это время сам Мурзалиев садится в кресло, скрещивает ноги, складывает домиком пальцы. Усталый философ, чтоб его. Подстроил все, значит!
— И вы решили прекратить творящийся беспредел. Кого защищаете?
— Дайте подумать? — фыркает он. — Всех? Доктор Елисеева, мне не интересно, что у вас там было, но за будущее я беспокоюсь. С тех пор как вы появились здесь, все идет кувырком. Появляются какие-то проекты, с потолка взятые ультиматумы… Продолжите в том же духе — и центр развалится.
— Ох, мне так жаль, Владыка, — выплевываю обманчиво-участливо. — Хотя нет, не жаль! Вы только что выставили меня последней проституткой!
— Да что вы? По-вашему женщины иного рода со мной не связываются? — насмешливо.
— По-вашему я связываюсь с ублюдками, которые кидают моего отца и его исследования? Вот. Наконец-то обвинения прозвучали громко и четко! Я так давно об этом мечтала.
— Ну знаете! — рявкает Рашид. — Исследование было завалено не без участия вашего отца! Когда за подобными проектами стоит кровная заинтересованность, они обречены на провал. По-хорошему, вы должны были стать пациентом номер двести четырнадцать, но тем не менее ваш отец каждую неделю — каждую! — пытался познакомить меня с очаровательной девочкой, которая умирает и нуждается во всяческом участии и утешении. Вот почему я ушел в центр Харитоновых. Здесь проводят нормальные исследования, без попыток давления!
В самую пору хвататься за голову. В таком ключе я не думала о случившемся. Юрист против ученого. Человек, который общается с людьми, привыкший давить им на психику, против исследователя, вынужденного относиться к людям как к подопытным крысам. Естественно, они не нашли точек соприкосновения! Со стороны Рашида уйти было даже… честно?
Возможно. Вот только сейчас мне быть его крысой вовсе не нравится. Он легко, не думая дважды, использовал меня в собственных интересах. Чтобы спасти свой центр, частью фундамента которого является благополучие Харитоновых.
— Трогательная история, но это не объясняет ваш поступок!
— А что объяснять-то? Хотите, чтобы брак Кирилла Валерича рухнул?
— Вовсе нет! Но если и так, как предлагаете его остановить? Он взрослый человек — делает то, что хочет.
— Само собой, делает! Засосы у вас на плечах оставляет, например, — закатывает глаза Мурзалиев.
Дьявол! Заметила вчера этот след, но не подумала, что придется раздеваться перед кем-либо и не стала замазывать консилером.
— Хотя вы правы: вы ничем ему не можете. Будто не очевидно, что сами к нему неровно дышите. Мне вмешаться пришлось. Надеюсь, у Харитонова достаточно тормозов, чтобы не затевать войну с начальником собственного центра, — продолжает тем временем Мурзалиев. — А пока выбирайте сторону. Можете выйти отсюда, все ему рассказать, поставить меня под удар и заодно доказать собственное неравнодушие. Или, — он чуть кривится, — я приглашаю вас сегодня поужинать. Обещаю выучить пару-тройку анекдотов, чтобы вы не сидели напротив с кислым видом, как сейчас. У меня с чувством юмора не так хорошо, как у того же Капранова, но если чуть-чуть постараетесь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
