у него был сильный голос. Мама недавно с улыбкой сказала, что этот мальчик принес в дом больше жизни, чем все остальные дети вместе взятые. Лиза очень гордилась этими словами.
– О, боже мой! – воскликнула Китти, развалившись с вытянутыми ногами на светло-голубом диване и наблюдая за своей кормящей сестрой. – Какая замечательная картина плодородия. Можно я нарисую тебя, когда ты будешь кормить Иоганна грудью?
– Посмей только!
– Сфотографировать? А если просто небольшой набросок?
Лиза ограничилась тем, что бросила на сестру предостерегающий взгляд. Ох уж эта Китти с ее постоянными бредовыми идеями! Рисунок с обнаженной грудью на одной из выставок Китти! Возможно, даже с подписью: «Сестра художника, кормящая своего сына».
Как будто еще недостаточно сплетен и разговоров о семье Мельцер в Аугсбурге.
– Боже, Лиза, – стонала Китти. – Как ты старомодна! Нет, правда. Это такое милое зрелище. Такое… такое материнское. Ты так божественно выглядишь. Как собака, у которой только что родилось десять маленьких щенков.
Лиза знала свою младшую сестру с момента ее рождения, тем не менее Китти по-прежнему умудрялась ее раздражать. Она успокаивала себя тем, что Китти в кои-то веки завидует ей. Мама только что сказала, что малыш уже похож на своего дедушку. Да, на этот раз она, Лиза, которая всегда была пятым колесом в телеге, превзошла младшую сестру. Она родила мальчика. Кто знает, не станет ли ее сын в один прекрасный день во главе фабрики? Лео по крайней мере не подходил для этого, а будут ли у Пауля и Мари еще дети – написано на небесах.
Кстати, о Пауле и Мари.
– Что, собственно, происходит с Паулем и Мари? – неожиданно спросила она, доставая свежую марлевую пеленку, которую Роза положила на случай, если что-то пойдет не так. – Я не совсем поняла, Китти. Почему они вообще ссорятся? Они ведь любят друг друга, не так ли?
Китти закатила глаза к потолку и положила себе за спину еще одну шелковую подушку.
– Боже правый, Лиза! Это же так очевидно! Ты ведь часто разговаривала с Мари.
На самом деле с момента рождения маленького Иоганна она разговаривала с Мари по телефону всего два раза и то в основном о своих собственных проблемах. В целом, Мари могла прекрасно утешить, была умным, отзывчивым другом, но сама мало что рассказывала о себе.
– В любом случае, тяжело смотреть, как Пауль страдает!
Китти вела себя так, словно это высказывание было совершенно абсурдным, но Лиза знала ее лучше. Китти слишком сильно любила своего брата, чтобы оставаться равнодушной.
– О, Лиза, Пауль просто хитрец, как и все мужчины. – Она потеребила бахрому наволочки. – Нет, не все. Мой добрый Альфонс никогда не был таким. Он был единственным.
Лиза вытерла потный лоб усердно причмокивающего Иоганна и ослабила левую руку. Вчера она так долго держала ребенка, что рука совсем онемела.
– Что ты имеешь в виду под хитрецом?
Китти приняла вид умудренного опытом учителя, объясняющего жизнь ничего не знающему школьнику.
– Ну, все происходит примерно так. Мужчина слушает жалобы своей жены, кивает с пониманием и обещает, что теперь все будет по-другому. Потому что она – его единственное сокровище, он ее бесконечно любит, жить без нее не может… И когда она, растроганная, падает в его объятия, то совсем не замечает, что ничего не изменилось. Почему он должен что-то менять? Ведь он же ее любит. Этого должно быть достаточно.
Лиза с сомнением покачала головой. Вероятно, Китти была права, Пауль действительно умел действовать очень хитро. С другой стороны, он организовал для нее ателье. Какой еще муж мог бы так поступить?
– Ателье – ну и что! – воскликнула Китти, как будто это была мелочь, не заслуживающая внимания. – Но здесь, на вилле, Мари вообще не имела права голоса. Они даже наняли гувернантку, не посоветовавшись с ней.
Лиза чувствовала за собой вину, поскольку именно она рекомендовала маме Серафину фон Доберн.
– Ну, вам же нужен был кто-то, чтобы присматривать за близнецами.
– Безусловно! – воскликнула Китти. – Но такое решение не принимается за спиной матери.
Лиза ощутила что-то прохладное в груди, и тут же маленький Иоганн начал жалобно плакать, потому что потерял желанный сосок. Лиза снова поднесла ему грудь в широко разинутый рот, он схватил ее и продолжил усердно чмокать. Сколько сил требовалось ребенку, чтобы наполнить свой желудок!
– Ну, Серафину на самом деле я узнала только сейчас, – неохотно призналась Лиза. – Раньше мы были очень близкими подругами. Кто бы мог подумать, что она станет такой?
– Я! – похвасталась Китти. – Никогда она мне не нравилась, твоя Финчен. Она всегда была мерзкой, скучной лягушкой.
– Она просто никогда не придавала большого значения своей внешности.
Китти насмешливо рассмеялась:
– Ты сама сказала. Эта особа каменно-серая. Внутри и снаружи.
Лиза неодобрительно посмотрела на сестру, на ее крашеные ногти. Такой уж всегда была Китти – она не пропускала ни одной модной глупости! Даже ее волосы были еще короче, чем раньше, и она не жалела тушь для ресниц.
– Но хуже всего, что Пауль оскорбил мать Мари, – продолжала тем временем болтать Китти. – Как он мог! Мы все знаем, как наша семья поступила с ней.
Лиза отняла голодного Иоганна от правой груди, чтобы приложить его к левой. Не обошлось и без криков, потому что малыш еще не насытился. Какое счастье, что он так хорошо сосал! После родов она похудела, но за это время ее ребенок значительно прибавил в весе. Теперь он чаще вытягивал ножки и сильно брыкался. Поначалу он лежал только в позе эмбриона, и, поскольку Роза всегда заворачивала его в белую хлопчатобумажную ткань, Лиза сначала думала, что ее ребенок совсем крошечный и у него нет ножек.
– Знаешь, Китти, я вполне могу понять Пауля. Эта Луиза Хофгартнер – так ее звали, верно? – наверное, была тяжелым человеком. Она могла бы просто отдать папе чертежи, и все было бы в порядке. Но нет, ей надо было проявить упрямство.
– Во-первых, она была матерью Мари, – возмутилась Китти, – во-вторых, она была замечательной художницей, и в-третьих, она умерла очень печальным образом. Нет, я думаю, Пауль слишком легкомысленно к этому относится. Он хотел убрать ее картины на чердак. На этом все бы и закончилось!
– Тем не менее я все равно не понимаю, почему из-за глупой ссоры должен разрушиться такой счастливый брак, Китти!
– Господи! – возмущенно воскликнула Китти. – Кто говорит о чем-то подобном? Пауль в конце концов сдастся, я уверена в этом. Знаешь, Лиза, Пауль очень похож на папу. Сначала отец был упрям как осел, а потом, когда понимал, что
