камнем я приберег для подарка ей на помолвку, коей у нас толком и не случилось.
Но это все мелочи; когда сундук опустел, я добрался до главного – потайной крышки, за которой должны были находиться мешки с золотом, общим числом пять, примерно по двадцать пять килограмм каждый. Так, по крайней мере, рассказывал Адольфо.
Крышка вышла из пазов и улетела, отброшенная в сторону. Я просунул руку внутрь и…
И лапнул только голый камень. Тайник оказался пуст.
Золото там когда-то, может быть, даже совсем недавно, наверняка лежало, я все-таки нащупал маленький самородок, очевидно выпавший из мешка, но сейчас его точно не было.
Пообещав себе утром медленно кастрировать Адольфо, я запер хижину изнутри и завалился на топчан. Дремать, ибо сил не осталось совсем…
Ночь пролетела как одна минута. Выспаться ожидаемо не получилось, подспудно глодала мысль, что клятые туземцы вот-вот придут в себя и спалят здесь все, вместе со своим спасителем.
Но не спалили. Выйдя из хижины, я обнаружил их потерянно слонявшимися по лагерю. Увидев меня, бывшие рабы дружно грохнулись на колени и, как я ни старался, поднять их не получилось.
Я плюнул, проанализировал свое самочувствие, решил, что все-таки смогу дойти к Адольфо и выполню свое вчерашнее обещание – отхвачу к чертовой матери его бубенцы под корень. Нет, ты смотри, сука какая! Спрашивается, для чего я здесь такие муки принимал? Из-за малюсенького самородочка? А вот хрен!
Но тут появились Пенни с падре Жозефом. Пенелопа вооружилась до зубов и выглядела очень воинственно, а вот иезуит смотрелся каким-то сконфуженным. С чего бы это?
– Милый, что с тобой?! – ахнула Пенни и бросилась ко мне на шею.
– Ничего страшного… – Я осторожно освободился и глянул в бочку с водой. – М-да…
– Ничего страшного? – грозно завопила Пенелопа. – Ты говоришь, ничего страшного? Надеюсь, ты убил эту сволочь?
– Угу… – показал я на дохлого кафра, уже начинавшего пованивать. – Совсем сдурел клятый ниггер.
– Это Мбота, – скорбно пояснил падре Жозеф. – Страдания лишили его разума.
– А я лишу этих макак жизни! – Пенни вскинула винчестер.
Аборигены, как цыплятки к несушке, подбежали к священнику и скучковались за его спиной. А сам иезуит сделал шаг вперед, поднял руки и, трагически играя голосом, заявил:
– Нет, смилуйтесь! Они же как дети! Если вам нужна чья-то жизнь, забирайте мою!
Надо сказать, в этот момент он был похож на какого-то библейского святого, идущего на костер за свои убеждения. А точнее, на голливудского актера вторых ролей, отвратительно играющего этого святого.
– Оставь… – я опустил ствол карабина Пенелопы, – хрен с ними. Тут такое дело. Я там привязал к дереву чертова Адольфо, так вот, он мне срочно нужен.
– Видели мы его, – хихикнула Пенни. – Сопляк получил по заслугам.
– Не понял.
– Парня сожрали звери, – пожала плечами она. – Одни кости да сапоги остались. А зачем он тебе?
– Тайник пуст, – я со злостью пнул пустую консервную банку, – понимаешь, он пуст! Вот зараза!
– Вы, наверное, о золоте? – встрял в разговор священник. – Так его позавчера увезли. К счастью, увезли. – И пафосно добавил: – Этот презренный металл приносит только страдания.
– Знаете что, падре… – я чуть не заехал ему по морде, но сдержался, – лучше займитесь выпасом своих овечек. И кстати, ваш собрат вон там. Вчера еще дышал. Как сегодня, увы, не знаю. А мы откланиваемся…
Но сразу откланяться не получилось – я сильно переоценил свои силы. Пришлось остаться и отлеживаться с компрессом на башке.
К счастью, второму священнику стало лучше, он даже поднялся, оказался сведущ в медицине и, осмотрев меня, назначил какие-то припарки из местных трав, сразу снявшие головную боль.
К утру следующего дня я сравнительно ожил и, вопреки уговорам Пенелопы, собрался отчаливать.
Все трофейное оружие оставил аборигенам, пусть их: может, научатся давать отпор злодеям. С падре Жозефом обошелся сухо – ну его, хренова художника человеческих душ… Особых причин нет, но не нравится мне он. А вот с падре Домиником простился вполне сердечно. Приятным дядечкой оказался иезуит.
С шаром дело обстояло гораздо хуже, чем показалось на первый взгляд. Оснастку я поправил быстро, но вот сфера с водородом травила, причем в неизвестном месте. Внешнюю оболочку я заштопал, добавил газа, полностью исчерпав его запас, но подъемная сила все равно упала в несколько раз.
Пришлось избавляться от ненужного хлама. К величайшему раздражению Пенелопы.
– А может…
– Нет, милая. – Я взвесил в руке сумку с посудой и аккуратно поставил ее на камень.
– Но…
– Никаких «но». – К посуде присоединилась раскладная мебель, походная тренога с котлом и сковородками, а также ночной горшок в кокетливый красный горошек.
– Ты изверг, – огорченно сообщила Пенни, заметила мой взгляд, метнулась к кофру со своей одеждой и истошно заверещала: – Нет, Михаэль! Только через мой труп!
– Тихо, тихо, я шучу…
В общем, могу сказать, что операция по очищению от хлама прошла сравнительно успешно. Хотя и с эксцессами в виде легкого скандала, устроенного Пенелопой. Но это мелочи, главное – шар стал значительно легче, что делало наши призрачные шансы на благополучное завершение путешествия по воздуху уже более значительными.
Закончив работу, решил подбодрить приунывшую жену.
– Милая…
– И не надо подлизываться! – буркнула Пенни. – Кофейный сервиз я тебе ни за что не прощу.
– Я очень огорчен, что не подарил тебе на помолвку кольцо.
– И что? – слегка оживилась Пенелопа. – Зачем ты это сейчас говоришь? Что-то я здесь не наблюдаю ювелирных магазинов…
– У меня уже все есть. – Я открыл ладонь и показал ей найденный перстень. – Это безделушка, но все-таки…
– Безделушка? – Пенни широко раскрытыми глазами смотрела на кольцо. – Ты говоришь, безделушка?
– Ну да. А что не так?
– Да это… это… – Она взяла в руки перстень, внимательно посмотрела на камень, а потом, поймав им лучик света, возбужденно завопила: – Да это же звездчатая
