секунду она расслабилась и солгала:
– Очень вкусно, спасибо.
Не вкусно. Это не вкусно. Он горький, противный, пахнет лекарствами, пахнет смертью, гробом, землей, неизвестностью. Просто… он не вкусный, не лги.
В моих глазах вновь появились слезы, но в этот раз я не стала их прятать. И Леда, опустив кружку на бедро, протянула руку в мою сторону и провела большим пальцем под моими веками: сначала под левым, затем под правым.
– Я ведь сказала, Кая, – произнесла она громко и бодро, – это очень вкусный чай.
А затем она выпила его до дна и отставила кружку на прикроватный столик, скатилась по подушкам и сложила руки поверх покрывала.
– Ты побудешь со мной, пока я не засну? – прошептала она. Я кивнула и, когда обходила кровать, украдкой вытерла щеки. Устроившись рядом, я облокотилась о подушки. Леда повернула голову и посмотрела на меня долгим взглядом.
– Спасибо.
Я кивнула, боясь, что не смогу выдавить ни слова – так больно было в горле. Я хотела наполнить остаток ее жизни чем-то важным, какими-то словами, действиями… но все исчезло. Какое-то время назад моя голова была полна мыслей, а теперь словно по волшебству опустела. Есть лишь моя оболочка, кровать с атласным розовым покрывалом, бледные запястья Леды с выступающими шрамами и голубыми дорожками вен, ее угасающие глаза.
Я видела, как смерть отнимает Леду капля за каплей, и молилась, чтобы ей не было больно. Если это то, чего она хочет, если смерть – ее желание, пусть ей не будет больно. Пусть она смотрит в мое лицо и знает, что я не этого хотела. Я хотела для нее лучшего. Не такой ужасной жизни.
– Прости, Кая, – прошептала она из последних сил, – я забыла твой подарок в больнице. Альбом и карандаши… мне все очень понравилось… я говорила?
Неужели она успела подумать только об этом?
Ее глаза закрылись.
Грудь поднялась в последний раз, а затем тяжело опустилась.
– Да, – ответила я в тишину. – Ты говорила.
Я шумно втянула воздух, и с губ сорвался всхлип. Горло больше не болело – потому что не было нужды сдерживать слезы. Я наклонилась к Леде и нежно поцеловала ее в лоб, туда, где начинались прекрасные белые волосы. Сглотнув ядовитые слезы, я шепнула:
– Покойся с миром, Леда Стивенсон.
* * *
Путь домой был коротким.
Пустые дороги, спящие дома, загадочные фонари сквозь снежную метель.
Пустая голова.
Пустое тело.
Будто больше ничего не имело смысла, и изначально ничего не имело смысла.
Когда я по привычке поставила машину в гараж и поднялась в дом, в голове все еще не было никаких мыслей. Их поглотила пустота. Проклятая черная дыра в моей груди.
Убив Леду Стивенсон, я с головой погрузилась в вонючую жижу. Когда оставила ее на постели, подоткнув мертвое тело одеялом, я ушла на самое дно. И ее, и мое решение было правильным. Но правильные решения не всегда хорошие. Иногда это отвратительные, болезненные решения, от которых никому не лучше. Мне не лучше.
В доме стояла гробовая тишина. Я стянула ботинки и куртку и оставила все в шкафу. Даже зная, что последует дальше, зная, чем закончится этот день, я не хотела, чтобы в особняке Харрингтонов был бардак. Я поднялась в свою комнату. Ноя не было, кровать была все еще разобрана. Я отправила вялое желание узнать, где он, туда же, куда отправились все мысли – в пустоту. По-прежнему ничего не ощущая, встала под душ. Тяжелые струи ударили по замерзшему телу – я даже вздрогнула, а затем все вокруг стало белым и сияющим, когда пар окутал с головы до ног.
Опустив голову на грудь, я почувствовала, что пустота начинает потихоньку заполняться болью. Я обхватила себя руками и зажмурилась. Несколько минут вода текла мне на голову, облепляя волосами лицо, грудь, спину, талию. Я оказалась в черной паутине, вновь в клетке, но не стала поддаваться панике и отдергивать штору. Вместо этого медленно выключила воду, ступила на холодный пол и обмотала полотенцем тело и волосы.
Я не могу идти на поводу у страхов, как Леда. У нее не было шансов, ни единого шанса справиться. А у меня были. Тысячи, миллионы, миллиарды шансов, от которых я сама отказалась…
Я сделала то же, что сделала после смерти Джорджи, отца, мамы, друзей, после того, как Аспен попал в аварию, – подумала о том, что я не имею права сдаваться и грустить.
Высушив волосы, я оделась в штаны и футболку и вернулась в комнату. Спрятавшись от холода под одеялом, я принялась ждать Ноя. Он на чердаке, я уверена. Наверное, смотрит на мой труп так же, как я смотрела на тело Леды. Я впервые успела попрощаться с человеком, который неожиданно стал мне очень близким. Раньше у меня не было такой возможности. Это что-нибудь значит?
Пока я размышляла над этим, успела задремать, хотя последние минуты перед смертью решила не смыкать глаз. Веки сами собой налились свинцом, а тело стало податливым, будто пластилин под жаркими лучами солнца.
– Кая, проснись… – шепот Ноя рядом с моим ухом заставил меня тут же распахнуть глаза. Сердце забилось, словно после ночного кошмара, уровень адреналина в крови подскочил до небес. – Т-ш-ш… – пробормотал он, накрыв пальцами мою татуировку. – Не бойся.
Только спустя минуту мое сердце успокоилось, когда я смогла отчетливо различить в предрассветных сумерках очертания фигуры Ноя и выражение его лица.
– Как ты? – тихо спросил он, осторожно опускаясь рядом на подушки. Его щека теперь касалась моей.
«Никак», – хотела ответить я, но не сказала. Ной придвинулся, и его поза повторила в точности мою, вот только мои руки лежали под правой щекой, а его – на моей талии.
– От тебя вкусно пахнет, – сказал он; его грудь тут же поднялась и опустилась, коснувшись моей спины. Я бесстрастно ответила:
– Хотела смыть с себя запах смерти.
Ной рассмеялся, и его пальцы на моей талии слегка сжались.
– Это будет проблематично.
Я тоже улыбнулась. Несколько минут мы лежали молча, наблюдая за тем, как за окном бушует вьюга. Видя, как яростно ветер ударяет снежинки об окно моей комнаты, я подумала о том, что все же хорошо, что в этот момент я не одна. Что мой мирок в эту секунду – крохотная идиллия с любимым человеком, под теплым одеялом, в море смешавшихся запахов.
Я с трудом повернулась в руках Ноя, и он опустил голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Рядом с ним было жарко. Казалось, стоит коснуться его босых ступней своими, и я вспыхну. Он неуклюже (потому что сделать это в переплетении наших тел было сложно) убрал за ухо мои волосы и осторожно поцеловал в лоб.
– Я знаю, что у меня не было выбора, что я должна была так поступить, – произнесла я, – чтобы Леда наконец-то успокоилась, чтобы больше
