Ханжин, получив сведения о готовящемся контрударе, подтвержденные этими боями, попытался принять экстренные меры. Чтобы прикрыть брешь во фронте, командиру 6-го корпуса было приказано не позднее вечера 27.04 выдвинуть сюда 11-ю дивизию, занять оборону на рубеже р. Боровка, выслав в сторону Бузулука сильные разведгруппы. А командиру 3-го корпуса - выдвинуть из своего резерва Ижевскую бригаду, расположив ее уступом за 11-й дивизией. Решение было и запоздалым, и ошибочным, только ослабив корпуса Сукина и Войцеховского. Прикрыть стокилометровый участок такими силами все равно было невозможно, их лишь подставили под удар. 11-я дивизия растянулась по степи в редкую цепь развернутых полков...
А в ночь на 28.04 на нее обрушились чапаевские бригады, легко прорвали растянутый фронт, громя белых по частям, и устремились с юга на север, на Бугуруслан. 11-я дивизия оказалась жестоко разбитой. Ее командир ген. Ванюков докладывал: "Потери граничат с полным уничтожением. В полках осталось по 250-300 человек, имеют место массовые сдачи в плен". Серьезное поражение понесла и соседняя, 7-я дивизия ген. Торейкина. Одновременно вспомогательная группировка Гая навалилась на 12-ю дивизию. Полного разгрома здесь не получилось, но тоже одержали победу и теснили белых на север вдоль р. Демы, сковывая возможность маневра силами 6-го корпуса. На отдельных участках кипели упорные бои. Отчаянно сражались ижевцы. В 12-й дивизии ген. Бангерский доложил Ханжину: "Егерский батальон шесть раз ходил в атаку и полностью уничтожен". Но красные либо обходили такие участки, либо давили их численностью. Чапаевская дивизия заняла Бугуруслан, перерезав одну из двух железных дорог, связывающих фронт Западной армии с ее тылом. Восточнее шла 31-я дивизия. А вслед за ними Фрунзе ввел в прорыв свежую 2-ю, две дивизии 5-й армии, Оренбургскую кавбригаду, которая рванулась в рейд, громя белые тылы.
Положение Западной армии стало отчаянным. Ее дух был подорван, боеспособность падала. То там, то здесь возникала паника. Если ижевцы, познавшие на себе коммунизм, потерявшие родных и близких при массовых репрессиях, дрались и стояли насмерть, то мобилизованные сибирские мужики все чаще сдавались или перебегали к красным. На фронт, где наметилась победа, большевики слали новые и новые подкрепления. По степям пошла мешанина красных и белых. Генерал С. Н. Войцеховский, принявший командование ударной, наступавшей к Волге группировкой, хотя и получил высокий чин в период меняющихся скороспелых правительств, был умным и талантливым военачальником. Он начал пятиться от Самары и разворачиваться, чтобы нанести прорвавшимся красным фланговый контрудар. В то же время Тухачевский, которому были подчинены все вошедшие в прорыв части, загорелся идеей окружить дивизии Войцеховского и поворачивал для этого свои войска. Но Войцеховского на старом месте уже не было, он сам пытался обойти Тухачевского. Массы войск кружились наугад, нацеливаясь на слабые места друг друга.
А Чапаев, не очень-то высоко ставивший "мальчишку" Тухачевского, тем более подчиненный ему лишь временно, приказа не выполнил, продолжая выполнение прежнего плана. В результате этой неразберихи части Чапаева и Войцеховского столкнулись на реке Ик лоб в лоб. Удар приняли на себя 4-я Уральская горнострелковая дивизия и все та же Ижевская бригада, перебрасываемая на самые трудные участки. Два дня шел жестокий бой. Но едва противник обнаружился, к месту сражения красные подтянули еще две дивизии. И Войцеховский отдал приказ о срочном отходе к Уфе - только этим он мог спасти остатки своих войск от полного разгрома. 13.05 красные заняли Бугульму, перерезав еще одну линию железной дороги и почтовый тракт - последние пути сообщения Западной армии. Теперь белым частям, еще не успевшим отступить на восток, ничего не оставалось делать, кроме как бросить тяжелое вооружение, имущество и отходить степями и проселками, пытаясь спастись любой ценой.
Военного таланта у Фрунзе, конечно, не отнять. Но нельзя отметить и другого - ему отчаянно везло. Дело в том, что в операции по разгрому зарвавшейся вперед армии Ханжина красные сами зарвались. К середине мая их фронт вдавился в "белую" территорию выступом глубиной 300-400 км и такой же ширины. С юга были казаки, с севера - Сибирская армия. Восстание уральских казаков ширилось. Их отряды взяли г. Николаевск (ныне Пугачев), выходя к Волге. Но скоординировать усилия, направить их на тылы Фрунзе колчаковский штаб так и не смог. Мало того, казаки получили директиву, "взять г. Уральск, а затем действовать на Бузулук или Самару". Совершенно бездарно проторчала в оренбургских степях 14-тысячная Южная группа войск ген. Белова, прикрывая левый фланг фронта, где никаких активных действий не велось и даже демонстраций таковых не предпринималось. Ее могли использовать непосредственно для флангового контрудара, могли бросить на поддержку Толстова, чтобы взять Уральск и совместно атаковать красных. А потом уже и большевики опомнились. Из фронтового резерва к Фрунзе перебрасывались Московская кавдивизия, 3 бригады. Ленин 29.05 дал указание РВС Востфронта:
"...Мобилизуйте поголовно прифронтовое население".
Большинство наспех сколачиваемых частей пополнения были слабыми, неподготовленными, плохо вооруженными. Но они годились для затыкания дыр на "казачьих" направлениях, если не для побед, то для создания видимости сплошного фронта.
С севера над прорывом нависала сохранившая силы Сибирская армия. Командовал ею Рудольф Гайда, военфельдшер австрийской армии, ставший капитаном чехословацкого корпуса, а при безалаберной Директории перешедший на русскую службу с чином генерал-лейтенанта. Вообразив себя спасителем России, он сформировал себе пышный конвой, одетый в форму русского императорского конвоя, только на погонах вместо вензеля Романовых был личный вензель Гайды. Набивал свой поезд подарками и подношениями освобожденных городов, стоившими целые состояния. Окружал себя невероятной помпой, оркестрами и роскошью. Очень недалекий, бездарный в военном отношении, он обладал, ко всему прочему, склочным характером. Когда направление Западной, а не Сибирской армии было признано главным, Гайда воспринял это как личное оскорбление, а поражение Ханжина встретил с удовлетворением, будто справедливость наконец-то восторжествовала. В довершение этот выскочка поцапался с другим выскочкой, 26-летним Дмитрием Лебедевым, начальником штаба Верховного Правителя. Когда Ставка Колчака начала слать ему один за другим приказы помочь Западной армии, Гайда эти приказы игнорировал. Он считал унизительным, что ему, герою освобождения Сибири и Урала, указывает какой-то "юнец". Полученные из Омска директивы о действиях на юг называл бездарными и невыполнимыми. И вместо юга активизировал наступление на север. Корпус Пепеляева отбросил красных еще на 45 км и 2.06 взял г. Глазов. Под угрозой оказалась Вятка - цель заманчивая, но в стратегическом отношении абсолютно уже не нужная.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
