Иное. Если неистинный свет есть не одно и то же со Светом истинным, ибо обозначение того и другого имеет некое различие, а Сын назван истинным Светом и Он таков по природе; то тварь, следовательно, не будет истинным Светом. Посему столь различное между собою не единоприродно друг другу.
Иное. Если не один только Единородный есть Свет истинный, а и тварь может быть истинным Светом, то по какой причине Он «освещает всякого человека грядущаго в мир»? Как скоро и твариая сущность имеет это в себе самой, то уже излишне было ей освещаться чрез Сына. Однако же Он освещает, а все мы причастны Ему. Следовательно, по качеству сущности не одно и то же Сын и тварь, как то, что причаствует, не тожественно с тем, что сообщает.
Иное. Если быть Светом истинным не одному принадлежит по природе только Сыну, но имеет его (свет) и тварь, то излишним, как думаю, окажется сказанное Псалмопевцем к некиим: приступите к Нему и просветитеся (Пс. 33, б); ибо, безусловно, истинный Свет не может быть светом по причастию к другому кому–либо и блистать осияиием от другого, напротив — он должен получать совершенную чистоту от своей собственной природы. Но мы видим, что человек нуждается в Свете, будучи тварной природы, и истину высказывает Псалмопевец, взывая как бы к Божию Слову: яко Ты просветиши светильник мой, Господи Боже мой, просветиши тму мою (Пс. 17, 29). Следовательно, мы — не истинный Свет, но причастны освещающему Слову и по природе чужды Света истинного, который есть Сын.
Иное — из того же. Если человеческий ум назван светильником, по воспеваемому в Псалмах: яко ты просветиши светильник мой, Господи (Пс. 17, 29), то каким образом мы можем быть истинным Светом? Ведь привнесен и дан светильнику свет. И если тьму, имеющуюся в нас, просвещает один только Единородный, то не Он ли, напротив, и есть истинный Свет, а мы нет? Если же это истинно, то как же может быть единоприроден твари Он, столь превышающий ее?
Иное. Если быть Светом истинным может принадлежать твари, как без сомнения и Сыну, то Светом истинным, очевидно, будет человек, будучи частью ее (твари). Но в таком случае–кому же Бог и Отец обещал чрез святых пророков, говоря: и возсияет вам боящимся имене Моего Солнце Правды (Мал. 4,2)? Что же, разве Свет истинный возымел нужду в Осияваю–щем Солнце? Но Бог и Отец обещал дать его нам, конечно как находящимся в нужде, — и приняв, мы осветились. Следовательно, Единородный, в отношении природного тожества, отличен и от нас и от твари (вообще), будучи Светом истинным и имея природу освещать нуждающихся в свете.
Иное. Если не один только Сын есть Свет истинный, но имеет его (Свет) и тварь, то, очевидно, он будет и в нас. Но какая же в таком случае причина побудила святых взывать к Богу: поели свет Твой и истину Твою (Пс. 42, 3)? Какую пользу, скажи мне, думали они принести нам, когда столь часто испускали таковые гласы? Ведь если они знали, что человек имеет нужду во Свете и требует приобщения его от другого, то разве может кто истинно сказать, что и сам он есть Свет истинный? А если он (человек) не нуждался в освещающем Слове то зачем всуе призывали не могущего принести никакой пользы? Но нельзя сказать, что ум святых уклонялся от истины, и Сам опять Бог и Отец, как нуждающимся в свете, посылает нам Сына. Следовательно, Единородный отличен по природе от твари, как освещающий от нуждающихся в свете.
Иное. Если мы видим тварь нуждающеюся в Свете, а освещает ее Единородный, то тварь не сама ведет себя к Свету; следовательно, она не есть и Свет истинный, как Сын.
Иное. Если природный и истинный Свет не отемняется, а Единородный есть Свет истинный и тварь также есть Свет истинный, то чего ради Писание говорит о Сыне: тма Его не объят, а о нас Павел: в нихже бог века сего ослепи разумы неверных (2 Кор. 4, 4), — и опять Сам Спаситель: пока свет имеете, ходите во свете, дабы тьма вас не объяла (Ин. 12, 35). Для всех, конечно, очевидно, что если бы некоторые из нас не подвергались объятию тьмою, то Спаситель не сказал бы чего–либо такого. Каким же образом Единородный и тварь будут тожественны по природе — неизменный с изменяемою, не «допускающий никакого недостатка с отемняемою и могущею получать освещение, присущее, очевидно, в качестве прибавка, а не по врожденности его природе самой в себе?
Иное. Если не один только Единородный есть Свет истинный, но имеет его (свет) тварь, как единоприродная Ему, то каким образом мы можем взывать к Богу и Отцу: во свете Твоем узрим свет (Пс. 35, 10)? Ведь если мы истинный Свет, то как можем освещаться в другом? А если говорим это, как имеющие нужду в привходящем свете, то, очевидно, мы не окажемся истинным Светом. Следовательно, мы не единоприрод–ны Слову, столь превышающему нас по природе.
Иное — истолкователъно. Господь наш Иисус Христос обретается говорящим в Евангелиях: сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму, неже свет: беша бо их дела зла. Всяк бо злая делаяй ненавидит свет и не приходит к свету (Ин. 3, 19–20). Но если Единородный есть Свет истинный и тварь точно так же может быть истинным светом, то почему же Он приходит, чтобы осветить ее, а она любила тьму? И как вообще она может не приходить к свету, если сама она есть Свет истинный? Ведь то, что присуще предметам по их природе, имеет эту принадлежность вкорененною, — а что избирается по желанию, то не имеет такой устойчивости. Так например: не вследствие собственной воли каждый приобретает бытие разумным человеком, ибо имеет это от природы, — но по своему желанию каждый может быть или дурным, или добрым и точно так же во власти каждого любить правое или противоположное. Если поэтому тварь есть свет по природе, ибо этим именем обозначается истинный (Свет), то почему же она не приходит к свету, или каким образом может любить тьму, очевидно, как не могущая по природе быть Светом истинным, но, напротив, совершающая свободно произвольный выбор лучшего или худшего? Таким образом, противники наши должны или осмеливаться утверждать, что у Сына нет природных преимуществ над тварью, дабы яснее обличилось их богохульство и чтобы они от всех услышали: потребит Господь вся устны лъстивыя, язык велеречивый (Пс. 11,4), — или же, если ясно признают, что эти качества присущи Ему по сущности Его, пусть не объединяют с Ним в единство природы тварь, не имеющую этого, как только что доказано нами.
Иное. Если не одно только Слово Бога есть Свет истинный, но подобно Ему также и тварь может быть Светом истинным, то по какой причине говорит: Аз есмъ свет мира (Ин. 8, 12)? Или каким образом мы можем лишиться превосходнейшего преимущества природы, если и мы можем быть истинным Светом, как (и всякая) тварная сущность имеет его (свет)? Если же Единородный говорит истину: Аз есмъ свет мира, то, очевидно, тварь может быть светом только чрез получение его от Него, и не иначе. А если так, то она не единоприродна Ему.
Иное. Если не один только Сын есть истинный Свет, но свойственно это и тварям, то что же скажем в том случае, когда премудрейший Петр пишет нам в Послании: вы же род избранный, царственное священство, народ святый, люди в приобретение, да доблести возвещаете из тьмы вас Призвавшаго в чудный Свой свет (1 Пет. 2, 9)? Какая же вообще есть в нас тьма или в какой же мы оказались тьме, если и сами мы суть истинный Свет? И каким образом могли мы быть призваны к свету, если бы не находились во тьме? Но не говорит неправды и проповедник истины, дерзнувший сказать: доказательства ли ищете того, что во мне говорит Христос (2 Кор. 13, 3). И мы призваны в чудный Его свет (1 Пет. 2, 9), следовательно, от тьмы, и не иначе. А если это справедливо, то тварь не есть истинный Свет, но один только Сын есть собственно и истинно Свет, тварные же предметы — по причастию к Нему, и потому они не единоприродны (Ему).
Другие доказательства с присоединением
изречений (Писания), посредством простейших
размышлений приводящие читателей к исповеданию
того, что один только Сын Бога есть Свет истинный,
природа же тварей освещается от сообщения (света)
от Него, не имея возможности быть
Светом по существу, как Тот
Псалмопевец говорит: да знаменуется на нас свет лица Твоего, Господи (Пс. 4, 7). Какое же это есть лицо Бога и Отца, коего (лица) свет назнаменован на нас, как, без сомнения, не Единородный Сын Бога, Его неизменно–точный Образ и потому говорящий: видевый Мене виде Отца (Ин. 14, 9)? Назнаменован же Он нам тем, что явил нас сообразными Себе (Рим. 8, 29) и чрез Духа Своего освещение начертал, как Божественный образ, верующим в Него, дабы и они сами могли бы уже (в переносном смысле) называться по Нему богами и сынами Бога (Пс. 81, 6; Ин. 10, 34; 1, 12 и др.). Но если бы какая из тварей была светом истинным, то каким образом Он мог быть назнаменован нам? Ведь свет во тьме светит, по неложному слову Духоносца (Ин. 1, 5), — ибо свет во свете как может быть светлым?
