Филиппа Чосер, видимо, тоже жила в Гринвиче и, по всей вероятности, стала прихварывать. Ей было уже далеко за сорок – преклонный возраст для женщины средневековья, которую прежде времени старили многочисленные роды, а еще пуще – жизнь в нездоровых помещениях, насквозь продуваемых, сырых и холодных, как бы красиво ни выглядели эти дома снаружи. (Мы не располагаем документами, из которых бы явствовало, что у Филиппы были еще дети, помимо тех троих, о которых нам известно, однако, по всей вероятности, она, подобно другим женщинам своего общественного положения, имела больше, чем троих детей, умерших, по-видимому, в младенчестве.) Может быть, пошатнувшееся здоровье Филиппы как раз и явилось причиной, убедившей Чосера и его придворных покровителей в необходимости переезда семьи за город. Конечно, все это лишь предположения, но они подкрепляются тем фактом, что к этому времени Филиппа окончательно оставила работу фрейлины и больше не получала свою ренту лично. Через три года она умерла.
Если Филиппа действительно болела, то жизнь Чосера в этот период была до отказа заполнена трудами и заботами. Помимо того что у него была масса дел и хлопот в качестве королевского управляющего, ответственного за содержание в полной исправности двух любимых загородных дворцов короля, он усердно творил – больше и лучше, чем когда бы то ни было раньше. Черновики стихов, по мере того как они выходили у него из-под пера, Чосер отдавал своему переписчику Адаму, юнцу с длинными вьющимися локонами и привычкой лепить ошибку на ошибку, побудившей как-то раз потерявшего терпение поэта написать со строгостью, за которой угадывается ласковая ирония:
Что делать мне с тобой, писец Адам?Ты всюду, брат, сажаешь тьму описок,Переписать тебе что я ни дам.А я скобли потом и правь твой список,Пока не озверею от подчисток!Не потому ли твой небрежен труд,Что мучает тебя чесотки зуд?
Хотя Чосер писал в это время для королевы Анны окончательный вариант «Троила и Хризеиды» (предположительно), всю «Легенду о добрых женщинах» и отдельные части «Кентерберийских рассказов», он должен был выполнять еще одну ответственную работу, повышавшую его престиж и материальное благосостояние, но, по всей очевидности, отрывавшую его от Филиппы и детей. Как мы уже говорили, в 1385 году он был назначен мировым судьей, а вскоре после этого избран в парламент, чтобы принимать участие в политических схватках, имевших огромное значение для короля.
Несмотря на то что грамота о назначении Чосера на должность судьи датирована 12 октября 1385 года, он, возможно, приступил к исполнению обязанностей мирового судьи вместо умершего Томаса Шарделоу еще в феврале месяце этого года, когда он подал прошение о том, чтобы ему дали заместителя для присмотра за делами на таможне. В должности мирового судьи Чосер оставался, с одним коротким перерывом, вплоть до 1388 года. В те времена (за исключением последнего года службы Чосера) мировым судьям не платили ни жалованья, ни какого-либо другого вознаграждения; в 1388 году судьям разрешили получать сугубо номинальные 4 шиллинга (48 долларов) в день за максимум двенадцать дней в году, но, судя по всему, эти деньги никогда им не выплачивались. Тем не менее некоторые мировые судьи обогащались, занимая эту должность, и особенно заметно богател на этом посту сэр Саймон Бэрли. Как указывает Маргарит Гэлуэй, палата общин снова и снова подавала жалобы на мировых судей, утверждая, что эти всесильные чиновники, «налагая чрезмерные штрафы и чиня прочие обиды, более способствовали разорению королевских подданных, чем искоренению злоупотреблений».[247] Помимо прочего, судей обвиняли в том, что они берут взятки и вымогают выкуп у узников. В ходе одной-единственной судебной сессии через руки судей проходило от 200 до 300 фунтов стерлингов (48 000 и 72 000 долларов соответственно), и те, кто хотел, легко могли положить часть этих денег в собственный карман. Как знать, может, Чосер тоже грел руки, хотя даже и в таком случае он в силу своего природного благоразумия – достоинства, которое он высмеивает и превозносит в «Рассказе о Мелибее», – наверняка не заходил слишком далеко. (Отсутствие этого достоинства у Бэрли впоследствии стоило ему головы.)
В царствование Ричарда мировые судьи проводили судебные сессии четыре раза в год, длительностью около трех дней каждая, собираясь в различных местах графства, в том числе и в Гринвиче, по решению самих судей. Сессии проводились в начале октября, в начале января, примерно в середине марта и в середине июня, в зависимости от того, на какую дату приходилась в том году пасха. Специальные, или малые, сессии могли состояться в любое удобное для судей время. Всем мировым судьям полагалось присутствовать на каждой проводимой сессии, однако позднейшие статуты, требовавшие от судей явки на заседания, свидетельствуют о том, что это требование не всегда соблюдалось всеми судьями. В обязанности мирового судьи входило: «…следить за соблюдением законов, регулирующих заработную плату, цены, трудовые отношения и прочие вопросы, – задача сплошь и рядом не только юридического, но и административного характера. На него, помимо прочего, возлагалась также обязанность следить за тем, чтобы жители его округа не ходили вооруженные, не прибегали к запугиванию, не проводили незаконных сборищ, не учиняли драк в трактирах, не повреждали чужой собственности. Судья был уполномочен арестовывать «подозрительных» и брать поруку в добром поведении со всякого, кто угрожает причинить вред другому. Под его юрисдикцию подпадали "всевозможные уголовные преступления и правонарушения", кроме измены. В их число входили убийство, поджог, насильственный увоз, вымогательство, жульнические нарушения мер и весов, изготовление фальшивых денег и все виды воровства, начиная от мелкой кражи и кончая незаконным присвоением земли. Наказания, которые могли назначать мировые судьи, включали в себя смертную казнь, отсечение членов, тюремное заключение, наложение штрафов, конфискацию движимого имущества в пользу короны и земли в пользу феодала».[248]
В дополнение к четырем очередным сессиям созывались и специальные сессии вроде той, которая проводилась в Числхерсте в связи с похищением некой Изабеллы Холл в 1387 году и в работе которой принял участие Чосер. На этих специальных сессиях в задачу судьи того ранга, какой был у Чосера, входило арестовать преступников, допросить их под присягой и составить проект обвинительного акта для профессиональных судей, которым предстояло слушать дело в судебном присутствии и вынести по нему решение. Мелкие же дела мировой судья, без сомнения, решал самостоятельно. Исследователям не удалось разыскать никаких судебных протоколов о работе какой-нибудь сессии кентского мирового суда, заседавшего под председательством Чосера, но в «Фактах биографии»[249] приведены ради иллюстрации типичные для Кента протоколы разбирательства по более серьезным преступлениям: двум убийствам, одному преступному нападению и угрозе убийством и одному убийству, совершенному в порядке самозащиты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
