не представляешь, тут номер больше, чем та халупа, которую я снимаю! — она подняла со стола ноутбук и провела для него обзорную экскурсию.
Номер действительно был большой. Основная комната делилась на три большие зоны, которые в оснащении не уступали друг другу. Одежда потерялась в пространстве, разбросанная Аленой по номеру, ей пока не удалось нормально расположиться, да и просто было лень. — А ты посмотри, какая тут ванная! — Алена вошла в ванную комнату, стараясь с перспективой передать блеск и роскошь гостиничного санузла. — Какая большая ванна! Мне кажется, что я там смогу поплавать!
— Смотри, за буйки не заплывай, а то знаю я тебя.
— Ну, вот сколько лет ты мне еще будешь вспоминать тот случай. А? По-моему, уже пора было забыть! Я теперь серьезная женщина!
— Пф, как была вертлявой макакой, так ею и осталась. Для меня ты всегда останешься маленькой девочкой. А случай тот мне не забыть никогда, помнишь, как ты нас тогда всех перепугала?
— Не помню, конечно же. Я же тогда маленькая была. А вы все на меня потом орали с такими страшными лицами! — Алена спародировала разгневанное лицо, грозя указательным пальцем, как любил делать ее отец в минуты наставления дочери.
— Бегали что-то, кричали, а я, может быть, хотела с дельфином подружиться!
— Ну ладно, что об этом говорить. Теперь же ты уже взрослая, в Москву перебралась.
— Да, я живу в М-а-скве! — нарочито растягивая слова, ответила Алена. — Но это же ненадолго, еще немного осталось, и я вернусь домой.
— Ага. Мать все переживает, что ты свое будущее угробишь. Хочет, чтобы ты не бросала работу и строила карьеру. Вот так, наказ матери я тебе передал, — он придвинулся поближе к камере и заговорил шепотом.
— Она меня уже на части распилила, чтобы я на тебя повлиял.
— Ну, ты же сам понимаешь, что это бесполезно! — Алена громко рассмеялась.
— Одна же порода!
— Это правда, одна. Вот говорят, что второй ребенок больше похож на мать. Ты, слава богу, не пошла в меня лицом, представляешь, какая страшная была бы девка, ух!
— Ну почему же страшная? Довольно симпатичная.
— Довольно симпатичная в мое время означало, что девушка страшная, но добрая.
— Это тоже неплохо. Но характер-то у меня твой!
— Мой-мой, самый лучший!
— Самый лучший! — она передала в камеру свой поцелуй.
— Я люблю тебя, папа! Спасибо, что не давишь на меня, как…
— Как мама? Ты не обижайся, она тебе добра желает, вбили все в голову, что жить можно только в Москве.
— Нет, папа, это не жизнь! — звонко ответила она и испугалась своего громкого голоса.
— Ой. Что это я разоралась.
— Почему не жизнь?
— Да потому! С утра до ночи на работе, а надо еще диплом писать! В выходные тоже работу доделываю! А я так не хочу! Хочу семью и детей — минимум двое! А Пашка где?
— Пашка сегодня на ночной смене. Завтра Маринка заедет с хулиганами, вот мать и печет, печет!
— Она пирожки печет? Ой. Как вспомню, так слюна сама собой выделяется, как у собаки Павлова!
— Это да, наш семейный условный рефлекс. Я вот тут сижу, в животе все возмущается от запахов. Может удастся парочку свиснуть, пока не смотрит.
— Действительно, ты же все съешь!
— Нет, все не смогу! Там уже на роту солдат. Всем хватит. К нам когда собираешься?
— Не знаю, не раньше Нового года, столько всего навалилось, а еще этот завод!
— Да, помню. Ты уже была на стройплощадке?
— Нет, мы сегодня только приехали, завтра поедем смотреть на эти руины.
— Почему же руины?
— Так их назвал наш сотрудник. Он был тут год назад.
— Ну тогда уже не руины, должны уже цеха возвести.
— Да, все вроде построили. Что-то там подводят, коммуникации какие-то и прочую хрень, я не разбираюсь.
— Захотела бы, разобралась бы.
— Нет, не хочу! Я хочу! Я хочу замуж!
— Вот так, значит? Замуж и все?
— Да, замуж! — настойчиво повторила она. — Мне уже давно пора!
— Ну, пожалуй, да, пора. Мы-то с твоей матерью уже Пашу нянчили.
— Вот, а я торможу. Не хочу быть как моя начальница, в сорок лет и без семьи.
— Почему без семьи? Ты же говорила, что она замужем?
— Да там одно название, — Алена приблизила лицо к камере и зашептала громким шепотом. — Там брак одно название, я думаю, что они уже давно не спят друг с другом.
— Так, — строго сказал отец. — Это ты со своей матерью обсуждай, а меня не вмешивай. Я не могу поверить, что ты уже такая взрослая.
— Папа, ну не будь ханжой! Я уже давно взрослая и все знаю.
— Ну, ты не зазнавайся, знаешь, да не все, соплячка еще.
— И ничего не соплячка!
— Ладно, меня там мать зовет, может пирожок даст. Давай, позже созвонимся, а ты пока приберись, а то разбросала все. Полнейший бардак!
— Да ладно, ты это заметил? — смутилась Алена, обнаружив на кресле рядом беспорядочно разбросанное нижнее белье. — Я такая неряха!
— Ничего, научишься. У вас там с Димкой все нормально?
— Да, все отлично, а что?
— Да ничего, просто интересуюсь.
— Папа, не переживай, у нас все хорошо.
— Ну и Слава богу. Ну, все, пока-пока.
— Пока, папа! — она отправила ему воздушный поцелуй и закрыла ноутбук.
Алена огляделась вокруг, стоило конечно разложить все по полкам, но она решила это сделать вечером. В комнате было жарко, кондиционер включать не хотелось. Алена стянула с себя облегающее по фигуре платье и вальяжно развалилась на постели. Красивые волнистые волосы струились по плечам и груди, едва дотягиваясь до живота, стройные ноги тянулись к окну, к яркому солнцу, бесстыдно гладившему ее тело горячими лучами. Через несколько минут она и не заметила, как уснула, разморенная дорогой и негой теплого дня.
Солнце уже стало медленно плыть к закату, оставляя за собой след жаркого дня, медленно растворявшегося в долгожданной прохладе. За окном негромко катились машины, доносились спокойные голоса людей, стоявших у центрального входа гостиницы. Елена сидела согнувшись за столом и нервно кликала мышкой. У входа уныло стоял чемодан, забытый ею после заселения. День пролетел незаметно, поглощенный рутиной бесчисленных таблиц и каскадом неизвестных ей терминов и понятий, так часто встречавшихся в ТКП по новому проекту, что она в конце концов запуталась, а слова уже стали сливаться в один большой безобразный ком, мешавшийся перед глазами.
Как прилетела она с Аленой в областной центр, так и не раздеваясь и не умывшись, засела за работу. Спину ломило от неудобной позы, приходилось слишком сильно наклоняться к журнальному столику, явно не
