Реакция рук словно бы опередила реакцию мозга: Андрей рывком развернул машину и погнал прочь от кратера.
Стоп! Дальше можно не гнать – с эволюцией черной лилиеобразной штуковины кое-что прояснилось. По крайней мере, теперь при помощи заднего обзора он воочию наблюдал, как это делается (правда, в обратном порядке): «черная лилия» съеживалась в «бутон», который довольно быстро преобразовывался в «копье с апельсином», или «веретено», затем – в просто «копье», без намека на «апельсин». Поехали обратно…
Андрей угрюмо взглянул на указатель кислородного обеспечения, еще раз проследил, как небольшое «веретено» разбухает в большой «бутон» и как из него распускается крупный лилиеобразный «цветок», подумал: «Какова будет ягода?» – перевалил через бугры кольцевого вала и, уже не раздумывая, направил «Казаранг» в кратер. В кратер № 666.
Плечо гиганта
До фигуры «командира» самого многочисленного во Внеземелье отряда «космодесантников» было отсюда метров сорок. Не успел драккар сделать и десяти – Андрей почуял неладное. Создавалось заведомо ложное впечатление, будто спуск по внутреннему склону кольцевого вала на плоское и относительно ровное дно все еще продолжается. «Черная лилия» по ходу дела преобразовалась в огромное, заслонившее собой полмира «черное опахало», украшенное невиданно крупными кристаллами голубоватых топазов. Нижнюю часть безудержно распухающей рукояти «опахала» вдруг залила очень яркая белизна – предельно яркая (на этом участке даже сработала светозащитная автоматика блистера). Заинтригованный поразительной эволюцией черного дива, Андрей не сразу обратил внимание, как изменилась фигура «командира». Гигант стоял теперь в наклонном положении – как «падающая башня», и рост его по меньшей мере удвоился… С пространством что-то происходило. Но что именно – невозможно было понять. И с полем тяготения что-то происходило. Оно слабело предательски незаметно, но тренированное чутье пилота улавливало перемену. Хотелось остановить драккар, не спеша обдумать ситуацию. Андрей закусил губу под маской. На указатель кислородного обеспечения он боялся даже смотреть.
«Спуск» в иллюзорный прогиб совершенно плоского дна кратера завершился выходом на подъем. Подъем не очень крутой и, похоже, не иллюзорный. Глянув далеко вперед – на «объект восхождения», Андрей почувствовал, что голова пошла кругом, хотя в таком положении «падающую башню» можно было считать почти упавшей. Он не уловил, когда это произошло, но ступоходы «Казаранга» уже вышагивали на светлой поверхности титанического скафандра. Вдоль огромного, как цистерна, набедренного баллона, разрисованного цифрами и буквами (дата техконтроля, индекс, марка, техресурс). Цепляясь геккорингами за невидимые глазу неровности, «Казаранг» двигался под исполинской перчаткой. Это было не слишком приятно – слегка раздвинутые и немного согнутые над блистером пальцы выглядели удивительно живо. Рука гиганта казалась приподнятой специально для поимки драккара. Чего доброго – схватит и раздавит, как жука…
Иллюзия восхождения исчезла после перехода по бедру вдоль огромной серебристой скобы. На обычных скафандрах эта скоба – деталь крепления запасных аккумуляторов. Режим работы шагающего механизма катера практически ничем не отличался от рабочего режима в условиях невесомости: очень похоже, как если бы катер шагал вдоль корпуса танкера класса «Анарды» где-нибудь на орбите. Да и размеры суперскафандра были сопоставимы с размерами дальнорейсового корабля, разница небольшая.
Андрей взял левее из-под гигантского рукава – решил дойти до фиолетового выступа над местным «горизонтом», чтобы взглянуть по ту сторону корпуса «командира», а уж после непременно и безотлагательно повернуть обратно. Он не сомневался, что овальный, пылающий яркой белизной по контуру выступ представляет собой огромную копию кольцевого держателя, впрессованного в нагрудно-боковой разъем скафандровых электро– и пневмокоммуникаций. Наверное, так оно и было, но машину до выступа он не довел: посмотрел на облитый яростным голубовато-белым светом край рукава и понял, что заглядывать «по ту сторону» не стоит. Со световым потоком такой интенсивности автоматика блистера не справится. Свет из термоядерной топки автоматике блистера не по зубам. Из термоядерной или даже аннигиляционной… Он вспомнил о своих надеждах на слабую энерговооруженность гурм-феномена, и ему стало нехорошо.
А «по ту сторону» ход «Казаранга» в направлении к плечу гиганта сопровождался довольно быстрой сменой зеленого сияния пылающе-голубым – сначала ошеломительно живописное смешение разноокрашенных участков, а затем и полная смена. Голубое сияние исходило от множества фонарей и фонариков, сгруппированных в основном в неровные кольца вокруг центра все еще расширяющегося «черного опахала». И чем ближе «Казаранг» подбирался к надписи на великаньем плече, тем больше прояснялась впереди какая-то грандиозная картина и упорядочивались на бархатно-черном фоне светоносные узоры, но… тщетно старался Андрей разобраться в конструктивной сути предмета невольных своих наблюдений: то ему казалось, что он видит перед собой декоративное изображение спиральной галактики (с неярким ядром и, напротив, с очень яркими рукавами), то представлялось, что его дразнят видом необычно иллюминированной голубыми фонарями «люстры» «Байкала» (вид со стороны хвостовой части безектора). Фонари светили прямо в лицо.
Драккар пересек огромную надпись АН-12 ДКС № 1, а затем и широкую, похожую на парковый ковротуар, стеклянно мерцающую полосу катафота. Округлый «холм» плеча постепенно изменил свой геометрический вид: над округлостью, как над игрушечным горизонтом, «взошел» прямоугольный выступ плечевой фары. Андрей остановил машину, открыл гермолюк. Осторожно подтянул днище катера вплотную к залитой голубым светом поверхности. Вышел наружу. Ступоходы торчали коленными шарнирами кверху, как ноги кузнечика.
Он почувствовал себя лилипутом на плече Гулливера. Ощущение не из приятных. Взглянул на вмонтированные в рукава своего скафандра приборы, машинально отметил повышенный фон радиации, стал взбираться на плоский верх прямоугольного выступа. Отсюда «черное опахало» гляделось по-другому: оно переместилось кверху, опустило края куда-то глубоко вниз, естественно, передвинув все свое узорчато-фонарное хозяйство ближе к зениту.
Андрей и раньше уже догадался, что «опахало» – это просто большая дыра в облачном мире гурм-феномена, выход, распахнутый в космос, и сейчас он ясно чувствовал, что догадка верна. Он был взволнован, но что-то сдерживало его радость. «Слишком много здесь этих чертовых фонарей», – думал он, на ходу подготавливая для работы вынутую из фотоблинкстера коробку видеомонитора. Мышеловок на птичьих базарах, конечно, не расставляют, но это все же лучше, чем ничего. А вдруг даже такая видеофиксация «фонарно-галактической люстры» сможет хоть что-нибудь подсказать вечно страдающим от недостатка информации специалистам.
Андрей повел видеомонитором снизу вверх и слева направо. С интересом оглядывая огромный, как утес, гермошлем великана, обведенный по контуру каймой белого нестерпимо яркого света, он сделал шаг вперед, и в этот момент его собственный гермошлем потрясло взрывом.
Ошеломленный, почти контуженный, обхватив гермошлем руками, он неосознанно потоптался на месте. Он так привык к глубокой тишине, нарушаемой только шелестом дыхания да поскрипыванием сочленений скафандра, что внезапно хлынувшая в неизвестно почему оживший шлемофон лавина радиозвуков оглушила точно взрывом. Понадобилась минута, чтобы преодолеть болезненную реакцию слуха и быть в состоянии выхватывать из звукового хаоса отдельные ноты.
Он быстро пришел в себя, успокоился. Многие «ноты» были хорошо знакомы. Во всяком случае, хоровой стрекот многомиллиардной армии «цикад» был не внове. Из хаотического нагромождения очень разнообразных и разнохарактерных созвучий при некотором усилии можно было выделить более узкие и ассоциативно более понятные акустические «пакеты». Не составляло труда выделить «щебет» (ссорятся воробьи), глухой «рев» и нетерпеливый «рык» (прайд голодных львов атакует буйволов), на несколько секунд перекрывший даже хоры «цикад» громоподобный «всплеск» (опрокинулся айсберг), перестук «деревянных колоколов» (крик тропических лягушек), дремотное «жужжание» (летний полдень, пасека, улей), однотональные и вибрирующие свисты…
Вдобавок обострившийся слух явно дал толчок обострению зрения: словно бы пелена слетела с глаз, и он наконец разглядел в деталях у себя над головой узорчато-фонарное сооружение – УФС (по пилотской привычке он сразу сократил название этой штуки до трех букв). Но легче было выдумать для нее сотни новых названий, зарифмовать их, запомнить и пропеть на два голоса, чем осознать и смириться с мыслью, что ничего поразительнее УФС, а главное – ничего грандиознее он никогда не видел. Ничего грандиознее земная цивилизация пока не производила. Что можно противопоставить УФ-сооружению? Все города Земли и города Внеземелья, все плотины, башни, мосты. Все космотехнические объекты, весь космофлот. И будет ли довольно этого – кто знает…
