лет, когда он посватался и получил согласие, и Барон недолго ходил в женихах. Через месяц после пятнадцатилетия Оли на Красную горку сыграли свадьбу. Девушку никто и не подумал спросить о её чувствах, положив выдать за «старого медведя», как называла жениха кормилица Оленьки Инге. Но несмотря на это они прожили вместе несколько лет в мире и согласии. Барон ко всему прочему был человеком добрым и щедрым. Он баловал свою молодую жену, старался развлечь её, как мог, и она отвечала ему ровной привязанностью. Неизвестно, что ожидало в будущем этот брак, но судьбе было угодно вмешаться и нарушить мирное течение событий.
Барон был страстный охотник и имел прекрасные охотничья угодия. Он держал гончих собак, ходил с рогатиной на кабана, осенью травил лис по всем правилам благородного искусства, был отличным наездником и первоклассным стрелком. Как то в ясное холодное осеннее утро, когда всюду ещё лежал иней, его лошадь испугалась и понесла. Вряд ли она сумела бы сбросить такого седока, но огромный сук выбил его из седла. Авенариус упал плашмя, ударился о камень и потерял сознание.
Когда его привезли домой, то убедились, что руки-ноги целы. На ушибы и одно два сломанных ребра настоящий мужчина не обратит внимания. Близкие успокомлись, решили — заживёт, не впервой! Но к ночи барона разбил паралич, больше он уже не встал, и самое печальное, рассудок его стал постепенно угасать.
Оленька убивалась ужасно. Она организовала за ним самый внимательный и заботливый уход, выплакала все глаза и совершенно измоталась. Через несколько месяцев молодая цветущая женщина превратилась в собственый призрак. Здоровье её пошатнулось. Друзья и родные не на шутку встревожились. Ей несомненно требовался отдых, и однажды она наконец сдалась на уговоры хозяйки Фалля и приехала туда погостить.
В доме все очень обрадовались гостье. Ребёнком она часто и подолгу бывала тут. Все наперебой старались чем-нибудь порадовать её и отвлечь от грустных мыслей. Через две недели краски вернулись на прелестное личико, синие глаза снова заискрились веселием и голосок зазвенел. Она впервые за долгое время отдыхала тут и душой и телом. Молодая баронесса играла с младшими детьми Волконских в горелки, купалась в море и бурной реке, а по вечерам играла в гостиной в четыре руки с кем-нибудь из взрослых девиц и пела. У Оленьки было недурное меццо-сопрано. Так проходили её дни, пока однажды в шесть часов утра…
Однажды в шесть утра прискакал фельдегерь предупредить о скором прибытии высочайших особ. Ожидался сам Государь, а с ним небольшая свита. На башню поставили эстонца следить за дорогой. Он увидел экипажи, но не догадался спустится. Когда же его спросили, как могло такое случится, он сказался не виновным, потому что «махал»!
Шёл 1838 год. Ольге было двадцать три года. Она была очень хороша, любезна и естественна. В честь приезда Государя в два часа был устроен стол, на котором присутствовали только домашние, в пять часов был дан парадный обед, куда уже допустили и некоторых приглашённых. Затем начались танцы, продолжавшиеся до поздней ночи. Танцевали контрданс, вальс, кадриль и, конечно, мазурку, вошедшую в это время в особый фавор. Государь относился к балам как к неприятной необходимости и не любил их. Он танцевал обыкновенно только в одной кадрили, но на этот раз всё было иначе.
Оленька, гибкая и лёгкая как пёрышко, в белом бальном платье с веером из страусовых перьев в руках просто летала. И Государь, прекращавший в Петербурге балы ровно в двенадцать часов по сигналу трубача даже среди фигуры котильона, не заметил, как пробежало время до двух. Через три дня в домашнем театре Волконских устроили маскарад. Это делалось в подражание парижской «ОперА» и очень пришлось по вкусу Императору, который, как Гарун-аль-Рашид, любил появляться в костюме и маске и говорить с гостями о чём угодно без стеснения. Оленька фон Бэр была в костюме испанской дамы. В её каштановые локоны вплели живые цветы, кружевная мантилья необыкноменно шла к ней, а синие глаза сияли в прорезях маски как северные озёра в солнечный день. Они танцевали, беседовали и опять танцевали, на следующий день катались по окрестностям верхом, а вечером, когда стемнело и в люстрах зажгли свечи, она пела и играла, сначала на фортепиано, а потом и на арфе.
Государь Император пробыл в Фалле одиннадцать дней, вместо намеченных заранее восьми и после этого визита нередко бывал у Волконских запросто, как и прежде, в имении в гостях.
Баронесса трогательно и неизменно ухаживала за своим мужем, который прожил ещё девятнадцать лет и скончался в возрасте семидесяти одного года. Были у супругов дети до несчастья с бароном или не было? Может, они умирали сразу после рождения, как это нередко случалось в те времена? Данных об этом не сохранилось. Но в 1839 год Ольга Августовна родила сына, которого крестили в местной православной церкви и нарекли Николаем. Поскольку Ольга Калиновская и барон оба были воспитаны в к римско-католической вере, такой шаг, вызвавший правда, пересуды, рассматривался всё же как выражение особенного русского патриотизма.
У баронессы родилось впоследствии ещё двое детей — Ольга и Александр. Семья через несколько лет переехала в Питербург. Старший сын баронессы Николай фон Бэр сделал военную карьеру, дослужился в гвардии до чина полковника и дожил благополучно до преклонных лет. Традиция называть детей Николаем и Ольгой сохранилась в этой семье на долгие годы. Мы знаем, что старший сын полковника Николай фон Бэр, родившийся в 1872 году, служил по ведомству иностранных дел. В 1904 году у него родилась дочь, в 1906 году — сын Николай Николаевич, окончивший Петроградский университет, ставший впоследствии известным профессором — фтизиатором. Его сын, в свою очередь, также Николай Николаевич Бэр, утерявший по понятным причинам приставку «фон», сделался музыкантом. Год его рождения -1924-ый. Он приходится отцом Ольге Николаевне Бэр-Кубанской и дедом Карпу Валериановичу».
Записано со слов Терезы Вернер, заведующей библиотеки, происходящей по прямой линии от управляющего имением Волконских Иогансона. В её распоряжении находятся дневники его дочери, где изложены на немецком языке вышеописанные события.
— Что делать будем? — после недолгого молчания спросил Феликс. — Музыкант Бэр утратил приставку «по понятным причинам». А мы? Мы по аналогичным причинам восстановим скажем так, справедливость!
— Мне бы теперь на стажировку! Где ещё монархия сохранилась — в Англии, в скандинавских странах? Надо ж узнать, как работает служба безопасности у венценосцев и их родных. Я человек добросовестный, привык относиться к порученному делу серьёзно и…
Карп, ни слова не говоря, схватил
