чтобы стрелять по дворцу и, конечно, по Стеклянному кварталу.
Тем временем я хотела узнать больше о черном туннеле, поэтому попросила всадника разбудить Эше и привести его сюда. Я ждала снаружи у входа и смотрела, как восходящее солнце красными полосами прочерчивает облака.
Это был мой дом, и сейчас его поглотила война. Я не могла не чувствовать жалости ко всем, кто прячется в своих лачугах, надеясь, что скоро все закончится. Я видела этих людей последние восемь лет. И все же не только Зедра повинна в их страданиях. Сопротивляясь, я разделила с ней вину, хотя и надеялась избавить людей от катастрофы, которую она для них приготовила.
И какая у меня была альтернатива? Сбежать? Ни за что. Кандбаджар принадлежал мне не меньше, чем кому-либо другому, и я собиралась здесь остаться. Это мой дом, и я лучше умру, чем позволю прогнать себя снова.
Эше прискакал с шампуром в руке. Спешившись, он принялся жевать кебаб. А когда я в последний раз ела?
– Тебе лучше? – спросила я.
Он кивнул. Прожевав, он оглядел Башню и сказал:
– Разве я не говорил тебе, что не нужно пинать этот мешок со скорпионами?
– Идея не моя. Но не могу сказать, что сильно возражала. Запретить мне что-то – верный способ заставить меня это сделать.
– Ты разбираешься в себе. Мне это нравится.
Он взмахнул шампуром, словно саблей, и ткнул им мне в плечо.
Я подняла руки:
– Я безоружна.
– Правда?
От его лукавой улыбки мне стало тепло. Он вынул еще один шампур, и от кебаба распространился райский аромат баранины, лука и зиры.
Я схватила шампур, сорвала обертку и откусила. Нежное, сочное, ароматное мясо, точно такое, как делали на Большом базаре.
– Это сирмянский кебаб, – сказала я с полным ртом. – Где ты его взял?
– Встретил по дороге пару прилавков. Война войной, а людям даже сейчас нужно что-то есть и зарабатывать деньги. Я заплатил в двадцать раз дороже обычного, учитывая, что твоя саранча сотворила с посевами и пастбищами.
– Он прекрасен.
Я доела, провела пальцами по пустому шампуру и облизала с них сок.
Эше поднял шампур на уровень глаз и направил на меня:
– Так мы будем сражаться или как?
– А ты в хорошем настроении, – усмехнулась я. Чувствует ли он еще тот трепет, как в полете на грани смерти?
Он опустил шампур и нахмурился:
– А не должен бы. Оглядись вокруг. Этот город… люди… для них все становится только хуже. У Апостолов есть поговорка: помогай другим, и тебе самому не понадобится помощь. Но сейчас все будто перевернулось с ног на голову.
– Я тоже хочу прекратить это ужасное бедствие. И поэтому. Эше, ты должен кое-что увидеть.
Я оставила «Мелодию цветов» у входа в Башню. Взяв книгу, я протянула ее Эше.
Он вздрогнул:
– Это то, что я записывал для них, по памяти. Но не помню, чтобы книга так называлась. Название было намного прозаичнее: Тамор, «Цветы и их свойства». Однако мне нравится новое. «Мелодия цветов», это мило. Но почему они оставили здесь именно эту книгу?
Я пожала плечами.
Затем я показала ему железную лестницу, ведущую в туннель с черным туманом. Никто из нас еще не спускался туда, поскольку йотриды говорили, что там обитают прóклятые племена джиннов.
Зрачки Эше расширились:
– Лабиринт. Врата в ад.
– Врата… в ад? Но Философы собрали свои книги и изобретения и пошли прямо туда.
– Когда-то я читал про человека, который якобы составил его карту. Если верить ему, то по всей земле есть выходы из Лабиринта, и если научиться в нем ориентироваться, можно преодолеть месяц пути за час. – Он покачал головой: – Но опасности. Живущие там джинны овладевают людским разумом, и если не сможешь найти выход… тебя ждут невыразимые страдания.
Я содрогнулась. Может, тот, кого Зедра называла отцом Хисти, знал путь и направил Философов в какое-то иное место.
– Дай угадаю, ты не станешь предлагать нам войти туда.
– Что ж, я не стану запрещать тебе идти туда, иначе ты можешь так и сделать.
– Я не настолько глупа, – криво ухмыльнулась я и рассказала, как Зедра овладела телом Эльнуры и как она называла человека в плаще, расшитом цветами, отцом Хисти.
Эше рассмеялся, слишком нервно.
– Эта сучка воет на луну.
– Должно быть, ты прав, и она правда рехнулась. Но тот человек манипулировал ею, и именно он во всем виноват. В том, что случилось со мной. В том, что происходит с моим домом прямо сейчас. Это все он, и его нужно остановить.
– Но мы даже не знаем, кто он. На что он способен. Когда Философы притащили меня сюда, они относились к нему весьма почтительно. Не смотрели в глаза, склоняли головы и никогда не поворачивались спиной, будто он их царь.
Я вздохнула. Как это все странно. Литани – Великий Философ. Откуда у них ещё и царь, которому поклоняется даже он?
– Эше, когда стрела попала тебе в живот, помнишь, как я взяла тебя за руку?
Он пожал плечами, весь дрожа:
– Мне было очень больно. Я помню только, что видел Утреннюю звезду.
– В ночь, когда мы спасли тебя, я взяла за руку Пашанга. Думаю… когда я действительно чего-то хочу, Утренняя звезда слышит меня. Точнее, когда мы чего-то хотим.
– Я не знаю, как соединяют звезды, иначе, возможно, остановил бы Ашери, – улыбнулся он мне. – Я лишь знаю, что ты не такая, как она.
Я не была в этом уверена.
– В чем я не такая?
Он указал на черный туман под нами:
– Она привела крестейскую армию в латианский город через Лабиринт. Она причинила невыразимые страдания, устроила неописуемую резню.
Через Лабиринт… Если она могла в нем ориентироваться, почему бы и мне не попробовать?
– Эше… ты уверен, что я не такая? И не стану делать того, что ведет к страданиям и резне?
Он покачал головой:
– Не могу представить тебя такой.
– Может… может, любовь ко мне ослепляет тебя?
Он снова покачал головой, уже энергичнее:
– Нет, ты добрая. Когда меня забрали Философы, ты пришла к своему врагу, чтобы спасти меня. Когда в меня попала стрела, ты закрыла меня своим телом. – Его глаза наполнились слезами. – Кровавые руны, способность соединять звезды. Некоторые из нас наделены этими силами. Но зло – не сами силы, а то, что мы делаем с их помощью.
Но… что сделаю я? Неужели Эше не видел того, что я видела в себе? Я и правда разбираюсь в себе, как он сказал, и потому знаю, какой импульсивной
