На небесном мире Оригена, очевидно, отразился Платоновский и Филоновский мир идей в его первоистории, тем более, что Ориген допускает и «ниспадение душ» с этого небесного мира и душепереселение (О началах. 4 гл.). Так, Ориген, борясь с иудеями и философами, сам подчинился им и их аллегоризму подчинил и Св. Писание.
Конечно, в толкованиях, как и в богословствовании Оригена много крайностей, осужденных и осуждаемых учеными мужами и древнего и позднейшего времени, но много и здравых, высоких положений и глубоких истин, за раскрытие которых он также пользовался глубочайшим уважением древности. Последующее святоотеческое толкование несомненно находилось под его глубоким влиянием и, освободившись от его крайностей, даровало Церкви толкования, и доселе с благоговением читаемые и изучаемые православными сынами Церкви. Установление и раскрытие высшего таинственного понимания ветхозаветного Писания, вытекавшее из его богодухновенности и отчасти стоявшее в связи с общим апостольским его пониманием, было важной заслугой Оригена. Крайнее буквалистическое понимание ветхозаветных Писаний в древности было присуще иудеям и еретикам, а в новое время рационалистам, но всегда было чуждо истинным сынам Церкви, с благоговением относившимся к слову Божию. Толкование Оригена на Песнь Песней повторялось и переводилось Руфином, Иеронимом, а затем повторено же, в своем существе, Григорием Нисским, Феодоритом и всеми православными толковниками, согласными с общецерковным пониманием этой книги. Если отвергнем принцип Оригеновского толкования, то получим романическое толкование Феодора Мопсуетского, осужденное Церковью. Так, общий принцип мистического толкования — признание под буквой высшего духовного смысла — правилен, всеми разделялся и составляет неоспоримую заслугу Оригена и Александрийской школы. Из трудов Оригена Василием Великим и Григорием Богословом сделано было извлечение, под именем Φιλοκαλία, которое служило долгое время в христианском мире герменевтическим пособием при изъяснении Св. Писания [442].
Крайности в аллегорическом направлении Александрийской школы рано были замечены христианскими учеными мужами и вызвали, также не без крайностей, буквалистическое толкование у первых и наиболее резких представителей Антиохийской школы: Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуетского. Они настаивали на буквально-историческом понимании ветхозаветных книг и даже отвергали пророчества, прообразы во многих ветхозаветных книгах и видели романический характер в Песни Песней. За это, особенно в лице Феодора Мопсуетского, осуждено было Церковью на V-м Вселенском соборе, наравне с крайностями оригенизма, и это крайнее направление Антиохийской школы.
Из этих двух направлений, отвергая их крайности и пользуясь лучшими их сторонами и выработанным ими толковательным материалом и экзегетическими выводами, образовалось среднее, умеренное, святоотеческое направление в толковании ветхозаветных книг. Оно, согласно с Антиохийцами, признавало и раскрывало буквально-исторический смысл, но не останавливаясь на нем одном видело всюду и высший духовный, преимущественно пророчественно-прообразовательный и моральный смысл в ветхозаветных писаниях, в букве находило дух, в типах αντίτυπα и ανάλογα, и этим путем, признавая ветхозаветные писания произведением Св. Духа, автора и новозаветных писаний, устанавливало тесное взаимоотношение Ветхого и Нового Завета, оставшееся неизменным для богословской науки и настоящего времени.
К этому направлению принадлежали: св. Афанасий Великий и Кирилл Александрийский, принадлежавшие к Александрийской школе, Василий Великий и Григорий Нисский, приближавшиеся к Оригену, Иоанн Златоуст и Феодорит, принадлежавшие к Антиохийской школе, и Ефрем Сирин — к Эдесско-Низибийской. В виду важности для православного экзегета святоотеческого толкования, ознакомимся с этими толковниками и их толкованиями подетальнее.
От св. Афанасия Великого († 373 г.) сохранились строго-толковательные труды: объяснения на Псалмы и объяснения на надписания псалмов. Но несомненно в истории толкования имеют значение его Синопсис (хотя и оспариваемый в своей подлинности) [443] и вообще богословские противоарианские полемические слова. Как в этих последних, так и в толкованиях на Псалмы св. Афанасий главное внимание сосредоточивает на пророчествах и учении о Христе — Сыне Божием. К этому, по его взгляду сводится содержание каждого псалма, к этому сводится масса цитат из ветхозаветных книг. Всем известно внимание св. Афанасия к изречению книги Притчей: Господь стяжа Мя начало путей Своих (8:22), как «учению» о Сыне Божием и Его отношении к Богу Отцу. В параллель пророчествам о Христе св. Афанасий в каждом же псалме находит пророчество о Церкви Христовой и апостолах и вообще ветхозаветные Писания признает богодухновенно-пророчественной историей Нового Завета. Наконец, в псалмах, по его взгляду, отражаются движения и перемены души каждого человека и заключается утешение, отрада и вразумление всякому читателю их, а потому общеотеческий моральный элемент также проникает толкования св. Афанасия [444].
Слишком близко, по характеру толкований, примыкает к Афанасию св. Кирилл Александрийский († 444 г.). От него сохранились, в отрывках и извлечениях, также объяснения на Псалмы, по характеру сходные с объяснениями св. Афанасия. Затем сохранились объяснения на Исаию и малых пророков. В последних, правда, также везде раскрывается пророчественный о новозаветных событиях смысл, но к нему присоединяется и библейско-исторический элемент. На пророческие книги св. Кирилл смотрит не только как на собрание пророчеств о Христе, но и как на историю вразумления и обращения к Богу Израиля. Поэтому объяснению пророческих книг у св. Кирилла всегда предшествуют краткие исторические сведения о пророках и времени их жизни. Но зато третий род его толковательных трудов: 17 книг «О поклонении в духе и истине» и Γλαφυρά (узоры) составляют последовательное, исключительно прообразовательное, типическое объяснение Пятикнижия, всех его законов, преимущественно о скинии и богослужении. Исходный и конечный пункт этих трудов тот, что закон «всем вел ко Христу» и он есть собрание «образов и фигур» новозаветных событий, а потому должен быть понимаем христианами духовно, как прообраз новозаветных лиц и событий [445]. — Таким образом, на толкованиях Александрийских епископов, Афанасия и Кирилла, отразились и в большей степени в них продолжено влияние общеапостольского понимания Ветхого Завета, как приготовления ко Христу. Что касается Оригенова аллегоризма, то крайности его философствования были отвергнуты, но метод понимания под буквой духа, только богословско-христианского, а не философско-платоновского, был удержан, а равно и материалом, данным Оригеном для аллегорического изъяснения и выводов, значительно всегда пользовались толковники. Опыт библейско-исторического понимания пророческих Писаний составляет уже уклонение св. Кирилла от оригенизма и приближение к Антиохийской школе и особенность Кирилла, как толкователя.
Оригеновское аллегорическое направление отразилось также в очень значительной степени на двух великих братьях, с любовью собиравших и изучавших его φιλοκαλία: Василии Великом и Григории Нисском.
Св. Василий Великий († 379 г.) в истории толкования славен своим Шестодневом, много раз переведенным, переделанным и изъясненным, как в древности (св. Григорием Нисским, Амвросием Медиоланским, Бедой, и др.), так и в новое время. Шестоднев или девять бесед на первую (1-27 стт.) главу Бытия составляет первый в христианской экзегетической литературе опыт философского и естественнонаучного объяснения библейского текста, объяснения в строго православном и назидательном при том духе. В параллель с каждой строкой библейского текста, св. Василий приводит современные зоологические и вообще естественно научные и здраво философские данные, вполне согласные с ним, и опровергает языческие и еретические мудрования по тому же вопросу. На помощь себе он иногда берет и филологию, контекст речи, словоупотребление библейское (например αρχή — к Быт. 1:1), разность значений еврейских и греческих слов, объяснение еврейских слов (например {??? евр.} — Быт. 1:2). Кроме Шестоднева ему принадлежат объяснения на 30 псалмов и 1-16 главы Исаии. Здесь преимущественно выясняется прямой буквально-исторический и контекстуальный смысл библейского текста, с нравственными приложениями близкими к букве, и лишь изредка такое толкование сопровождается аллегоризмом. — Но, конечно, главная заслуга св. Василия состоит в Шестодневе, давшем совершенно новый род толкования, по его крайней трудности не нашедший дальнейшего развития у древних и новых толковников.
