— Я хочу, чтобы он запел, очень громко и как можно скорее. — Кроу улыбнулся начальнику службы безопасности.
— О да, мы можем заставить его петь, сэр. — Ганн с облегчением увидел, что холодное отношение шефа начинает смягчаться. — И петь он будет так громко, как вы хотите.
98
Вашингтон. Среда, 7 декабря 1994 года
«Кристалл-Плаза» представлял собой комплекс невыразительных высотных зданий из ребристого бетона и стекла. Империя, обосновавшаяся под номером 2201, являла свое присутствие внешнему миру только золотыми буквами скромного размера: «МИНИСТЕРСТВО ТОРГОВЛИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ; ОТДЕЛ ПАТЕНТОВ И ТОРГОВЫХ ЗНАКОВ».
Коннор был уверен, что «Бендикс Шер» уже знал и время и место его визита, и он не сомневался, что все здание под контролем.
Когда он пронес свою тяжелую сумку, набитую документами, через входные двери, на хвосте у него никто не повис. Разорванный контрольный волосок у двери его номера дал понять, что его ждут неприятности, но не здесь, где слишком много людей; они придут позже.
Интерьер здания представлял собой лабиринт бледно-зеленых коридоров, в которых размещались акры кабинетов, библиотек и хранилищ досье. В них были собраны копии всех патентов, которые когда-либо были выданы в мире. В зале Славы, что размещался в семи этажах ниже кабинета Дейва Шваба, висели ряды медных досок, славящих тех изобретателей, чьи идеи выдержали испытание временем, а порой даже и изменили мир, — Сикорски, ставший пионером вертолетостроения, Фрэнк Б. Колтон с его оральными контрацептивами, Элиша Дж. Отис, создавший современный лифт.
В этом здании работали сто пятьдесят экспертов. Вкупе они представляли собой мощную силу, которая могла и поддержать, и положить конец притязаниям как мелких изобретателей, так и мультинациональных корпораций — приняв или отказав в патенте на столь разные изделия, как самозаряжающаяся мышеловка, паровая машина размером меньше зерна риса, протез полового члена или карманный очиститель, который мог превращать мочу в минеральную воду.
Коннор сидел на металлическом стуле функциональной конструкции в кабинете своего друга. Вокруг царил хаос, и стол перед Коннором был завален пухлыми папками, на каждой из которых был номер досье с заявкой. Экспертам Патентного управления США решительно не рекомендовалось ходить на ланч с патентоведами и юристами. Чашка кофе в кабинете — это был тот разрешенный максимум, вслед за которым, однако, могло последовать обвинение в получении взятки.
Со своим кофе Коннор покончил еще час назад, но Шваб до сих пор так и не наполнил пустой кофейник, стоящий на столике за спиной, рядом с мотоциклетным шлемом.
Вместо этого Шваб сидел согнувшись над столом и ставил точку за точкой. Одет он был, как всегда, небрежно: мешковатая рубашка в серую и белую полоску с закатанными рукавами, распущенный галстук. Знаком уважения к современному стилю была его прическа, которая выглядела так, словно ее хозяин только что получил мощный удар электрическим током.
Коннор с трудом мог сосредоточиться. Сегодня Шваб был более занудлив и придирчив, чем обычно, и они продвигались с черепашьей скоростью. Мысли Коннора почти целиком были заняты Монти; он, черт побери, надеялся, что ей удалось благополучно добраться до аэропорта и сесть в самолет.
Он посмотрел на часы. 11:30. То есть по лондонскому времени половина пятого дня. Если ей удалось попасть на прямой рейс в девять утра по британскому времени, то сюда она прибудет не раньше полудня по местному. Как минимум полчаса, чтобы покинуть самолет и пройти иммиграционный и багажный контроль. В лучшем случае ей останется лишь дождаться его в баре. Это не проблема. Куда большей проблемой была его неуверенность, не находится ли и аэропорт под контролем. Но ни у кого не было ровно никаких причин подозревать, что она в нарушение всех планов двинется прямо сюда. Не так ли? Конечно, если они не висели у нее на хвосте и не проводили до самого конца, до аэропорта.
Взмах руки привлек его внимание, и он, вздрогнув, посмотрел на Шваба.
— Привет, Коннор. Ты, случайно, не выпал из моего автобуса?
Коннор сдержанно улыбнулся:
— Прости.
— У тебя усталый вид. Загулял? Или возраст подкрадывается? Ты не можешь себе позволить слоняться без дела. Как и я. Если я не лягу спать в половине одиннадцатого, то на другой день я как выжатый лимон. — Он снова посмотрел на документ, который старательно изучал. Затем кивнул на ту груду, которую Коннор выложил на соседний стол. — Ладно, двинулись дальше — так что ты там захоронил?
Вытаращив глаза, Коннор посмотрел на него. Он прилагал все силы, чтобы не выглядеть как человек, который что-то скрывает, но на сердце у него было неспокойно.
— Захоронил? Ох, да брось ты, парень. — Голос у него был полон напряжения, и он это знал.
Шваб улыбнулся:
— Нет уж, сам брось. — Он ткнул себя в грудь массивным указательным пальцем. — Неужто я похож на тыкву или что-то в этом роде? Ты вывалил передо мной пять основательных груд предварительных документов, зная, что у меня на чтение осталось всего пара часов, и делаешь вид, что ничего не спрятал там внутри?
— Ничего существенного; я не собираюсь играть с тобой в такие игры.
Шваб пожал плечами:
— Смотри сам — петля на твоей шее.
— Я знаю. — Коннор посмотрел на мрачное высотное здание, торчащее в двадцати ярдах от окна. Он хотел выбраться отсюда, покинуть этот заваленный бумагами кабинет со столь гнусным видом из окна, с пустой кофеваркой и своим старым другом, который с годами обрел такое ханжеское самодовольство.
Он хотел рассказать Швабу, что «Бендикс Шер» воняет и что он должен выкинуть все эти заявки в мусорную корзину, но еще не настал момент, когда можно будет сжигать все мосты. Так что он заставил себя сидеть совершенно спокойно, словно идет нормальная деловая встреча, подобная десяткам других.
— Коннор, вот чем мы должны сейчас заняться — тщательно просмотреть заявку, определить основные проблемы и избавиться от предварительной рабочей документации. — Шваб вынул из папки толстую пачку документов. — Вот здесь первая проблема — правда, достаточно небольшая. Данные образования, пишешь ты, и я цитирую тебя, «содержат и включают в себя главным образом…» — Он насмешливо посмотрел на Коннора. — Боюсь, что придется заставить тебя внести правку: вместо «содержат и включают» оставить только «содержат». Это говорит о плохом владении языком.
Коннор изумленно уставился на него:
— Но, черт возьми, какое это имеет отношение к подлинному содержанию заявки?
У Шваба хватило благородства смутиться.
— В общем-то я согласен — мелочная придирка. Но, боюсь, грамотность — это новое больное место у директора группы. Так что не имеет смысла спорить, если ты хочешь, чтобы все проскочило как можно скорее.
Коннор кивнул на ряд сертификатов на стене:
— Не могу в это поверить, Дейв. За это ты и получил все эти сертификаты? За хорошую грамматику? Награда месяца за лучшее использование инфинитива?
Шваб ухмыльнулся, и Коннор с радостью увидел в нем прежнего друга.
— Ты собираешься провести здесь остаток жизни? — спросил он его.
— Ни в коем случае… разве я не сказал тебе по телефону, когда мы разговаривали, что собираюсь провести тут всего пару лет, а потом унести ноги. Мы с Джулией направимся в нашу страну Оз, когда она закончит докторантуру.
— Ну конечно… я и забыл.
Дейв наклонился вперед:
— Сегодня ты много чего забыл, приятель… с тобой все в порядке? Ты уверен, что все дело в разнице часовых поясов? Джет-лаг? Выглядишь ты дерьмово.
— У меня все о'кей.
Шваб задумчиво посмотрел на него:
— Тебе стоило бы позаботиться о себе, Коннор. Не перерабатывай. Эти большие компании стараются просто надирать задницу таким способным ребятам, как ты. Как-то у меня тут один патентовед просто разразился слезами. Он сидел как раз на твоем месте. Игра не стоит свеч. Выбери время и отправляйся наслаждаться ароматом роз.
Коннор кивнул и ничего не ответил.
— Знаешь, даже самые большие ублюдки в истории давали своим сотрудникам время для отдыха. Ты должен иногда расслабляться, легче относиться к жизни. Даже эти проклятые Медичи давали отпуска своим оруженосцам.
Коннор удивленно уставился на него:
— Медичи?
— Ну да… а уж они-то были законченные подонки.
— Я и забыл, — сказал Коннор. — Ты же был прямо помешан на эпохе Возрождения.
— Я и сейчас ею увлекаюсь.
— Скажи мне вот что, Дейв… у Медичи была какая-то связь с фармацевтической промышленностью?
— Ну, в те времена хватало алхимиков, которые пытались любой металл превратить в золото, искали лекарства от всех болезней, но в XV столетии фармацевтической индустрии, как таковой, не существовало. — Шваб с задумчивым видом покатал язык во рту. — Хотя, как мне кажется, мы можем смело утверждать, что Медичи значительно ускорили развитие медицинских знаний своего времени.
