Если он таким образом пытался разрядить атмосферу, то не преуспел, потому что Гермиона почувствовала, как сжимаются внутренности. Мерлин, да, она уже научилась быть с собой честной, поэтому могла признаться: она хотела, отчаянно, до зубной боли хотела, чтобы Майкрофт что-нибудь сделал с хорьком. Но, конечно, свою власть он с большей охотой употребит для общего блага, а не для превращения Малфоя в отбивную.
«Мистер Малфой ошибся», — так он сказал. Гермиона дорого дала бы, чтобы отнести это на свой счёт.
— Ты ошибаешься, — сказала она ровно. — Майкрофт, в первую очередь, политик, и ему не свойственны гриффиндорские порывы.
Ухмылка Гарри стала ещё заметнее:
— Конечно, по нему Слизерин плачет.
Гермиона улыбнулась и опустила голову, прижавшись лбом к ледяному боку пивного бокала. Гарри неловко погладил её по волосам и сказал:
— Но я этого тоже так не оставлю.
Она резко выпрямилась.
— А вот этого не надо. От того, что ты оторвёшь Малфою голову…
— Не оторву, — горько ответил он. — Я клятву давал. Я не могу причинить ему физического или ментального вреда, но…
Что именно «но» мог сделать Гарри, Гермиона так и не узнала, потому что завеса чар колыхнулась, и за столик упала Джинни. Взъерошенная, с красными глазами, в несвежей мантии — с дежурства.
— Как ты?.. — Гермиона собиралась спросить, как она их нашла, но Джинни не дала ей договорить:
— Я аврор. Магию этого… — она даже не взглянула на Гарри, — могу отследить за полсотни миль.
Гарри попытался что-то сказать, но на имени Джинни подавился, глотнул пива и замолчал. Джинни порывисто схватила Гермиону за руку, широко раздула ноздри и прошипела:
— Не думай, что я позволю Малфою распускать эту гнусь. Как бы он ни получил эти снимки — я засуну их ему в жопу. И ему, и автору этого художества.
— Они подлинные, — сказала Гермиона тихо. Пальцы Джинни сжались так крепко, что Гермионе стало больно.
— Ты спала с ним? — пробормотала она.
Гермиона не знала, что именно ответить, но ещё до того, как она что-либо решила, Гарри сообщил:
— Он подлил ей «Амортенцию».
Пальцы Джинни, кажется, превратились в тиски, и Гермиона тихо охнула — тиски разжались.
— «Амортенцию», значит… — проговорила Джинни раздельно, — похоже, забыв, что игнорирует Гарри. — А его дружок греет зад министерским креслом и покрывает его. А ты, — она обвиняюще ткнула пальцем в Гермиону, — сидишь здесь и жалеешь себя?
— Джинни, она не…
— Тебя я не спрашивала, — оборвала она бывшего мужа. — Жалеешь себя, вместо того, чтобы что-то сделать.
— Что именно? — Гермиона держалась на окклюменции и на майкрофтовом спокойствии. — Предлагаешь пойти и разнести Малфой-мэнор по камешку? Или заавадить самого Малфоя?
Джинни поджала губы:
— Оба варианта лучше бездействия. Вот, полюбуйся, — из заколдованного кармана был извлечен толстый журнал «Ведьмополитен», обложку которого украшала Гермиона, взасос целующая Малфоя. Эта статья была куда менее скромной, и Гермиона ее читать не стала. — Свеженький номер. Что ты решила?
Гермиона снова соединила перед собой кончики пальцев, выдохнула и тихо произнесла:
— Я не буду себя жалеть, как ты сказала. И я этого не оставлю. Но сделаю это…
— Не сделаешь. И никогда бы не сделала, — отрезала Джинни.
— Хочешь сказать, я слабая? — рявкнула Гермиона так, что магглы непременно начали бы оборачиваться, не будь вокруг защитного купола.
— Ты не слабая, — мягко, тоном целителя сказал Гарри. — И у меня до сих пор перед глазами стоит картина того, как ты разбила Малфою нос на третьем курсе, — он улыбнулся, но его попытка пошутить не удалась. Смешно не было.
— Так что ты решила? — повторила Джинни.
«Я разберусь с этим сама», — подумала Гермиона. «У меня есть план», — возможно, так лучше? В сущности, плана у неё не было — только бешеное желание отомстить и странная уверенность в том, что она сможет это сделать. Возможно, это уверенность была и не внутренней вовсе, а внешней — смотрела ледяными глазами, жала руку холодной рукой.
«Это как играть в шахматы на сотне досок в трёхмерном пространстве, с завязанными глазами, против рыбок и черепашек», — так он сказал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Гермиона произнесла негромко:
— Я собираюсь отправить его гнить в Азкабан, откуда когда-то помогла вытащить.
Джинни молча зааплодировала. Гарри присвистнул. А Гермиона подумала, что только что сделала на этой доске первый ход. И вдруг неожиданно, не подготовившись, не продумав все до конца, совершила второй.
— Шерринфорд, — сказала она. — Ради информации об этом, чем бы оно ни было, Малфой подлил мне «Амортенцию», и я собираюсь найти его.
— А потом? — уточнила Джинни деловито.
— Потом я не позволю Малфою получить эту информацию, а параллельно найду что-то, за что его можно крепко прижать.
— Шерринфорд, — повторила Джинни. — Шерринфорд. Мордред его знает, что это. Никогда не слышала. Но могу осторожно поинтересоваться. Если это что-то незаконное, мои приятели из Лютного могут и знать.
Гарри на словах про «приятелей из Лютного» посмотрел на нее откровенно нервно, но не рискнул возражать, только добавил:
— Я тоже поищу… что-нибудь. И, слушай, я знаю, тебе это не понравится, но есть кое-кто, кто будет рад устроить Малфою проблемы. Большие такие проблемы.
Гарри еще не назвал имени, но Гермиона уже поняла, кого он имеет в виду. Кого-то, с кем ей тоже нужно было встретиться, правда, не для того, чтобы обсудить коварный план заговора против Малфоя, а чтобы убедиться, что он не кинется уничтожать Майкрофта.
— Невилл, — сказала Джинни и посмотрела на Гарри зло. Похоже, она тоже собиралась сказать о нем.
— Я не… — начала Гермиона, но остановилась. Гарри и Джинни оставались ее друзьями, но готова ли она была им рассказывать обо всем? Посвящать во все планы?
Гермиона Грейнджер из Гриффиндора так и поступила бы.
Та Гермиона, из подсознания, едва ли столкнулась бы с такой проблемой — в ее жизни все было естественно и гармонично.
А настоящая не знала, что ей делать, поэтому предпочла промолчать. В конце концов, разве не достаточно того, что она рассказала о Шерринфорде?
Примечание:
1. Забавный выверт: то, что мы называем чипсами (круглые кусочки картошки, зажаренные в масле) — у британцев «криспс». А то, что мы называем «фри» (длинные кусочки картошки во фритюре) — это чипсы.
Глава двадцать пятая
Шкаф сиротливо таращился полупустыми полками, а скелеты вешалок вызывали иррациональный страх. Гермиона чувствовала, что ей владеет нездоровое, лихорадочное возбуждение, но не предпринимала ничего, чтобы побороть его. Пусть её пугают лучше силуэты старых мантий и однотипных офисных костюмов, чем мысли о том, что она собирается делать.
Она собиралась так тщательно, словно ей предстояла дуэль, хотя её ждало просто чаепитие в тишине и уюте хогвартского кабинета со старым школьным приятелем и соратником. Мерлин, если бы кто-то сказал ей, что она будет нервничать перед встречей с Невиллом, она расхохоталась бы ему в лицо. Невилл — маленький, круглолицый, растерянный Невилл, не способный даже палочкой взмахнуть, ничего не напутав! Невилл — её невольный подопечный на протяжении долгих лет учёбы. Невилл — самый смелый член Отряда Дамблдора. Невилл сейчас был опаснее двух Малфоев и Волдеморта вместе взятых.
Гермиона расправила новую мантию, в кои-то веки не трансфигурированную на скорую руку, а сшитую на заказ, провела пальцами по отрастающим волосам, которые, кажется, требовалось подстричь снова, пока они из аккуратной причёски не превратились в воронье гнездо, кашлянула и сжала порт-ключ. Рывок под рёбра, мгновение удушья, и вот она уже приземляется, ловит равновесие, пытаясь при этом мгновенно оглядеться вокруг и оценить обстановку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В комнате было слишком много красного для человека, посвятившего себя растениям. Красные с золотым тиснением обои, золотисто-жёлтая с алым узором обивка на стульях, на стене рядом с книжным стеллажом строгий официальный плакат — Гарри Поттер и его друзья, одолевшие Тёмного Лорда. Старый, но очень свежий и отлично сохранившийся.
