Внизу постройка шире, там лестничные пролеты отличаются изрядной длиной. Словно поднимаешься по круто наклоненной улице, где вместо мостовой невысокие частые ступени. Пролет заканчивается площадкой размером с городскую площадь, и дальше еще одна улица-лестница, лишь немногим меньше. Но чем выше, тем все ближе сходятся стены пирамиды, короче становятся пролеты, уже площадки. Тум-тум-тум-тум — короткие ножки Сола стучат по ступеням, вознося его к верхним этажам. Даже на ходу, уже порядком запыхавшись, он бормочет, споря с невидимыми собеседниками или ведя беседу с самим собой, взмахивает пухлыми ручками в коротких беспорядочных жестах, шевелит бровями, гримасничает.
Все рабы трудились под пирамидой, а большинство теплых чаров и чернокожих воинов Буга Тэна, предводителя охраны аркмастера, расположились на первых этажах и стерегли треугольные ворота. Сол не думал, что враги смогут пробиться сквозь глухую стену, и ворота оставались самым уязвимым местом.
Внизу людей хватало, но чем выше — тем реже они попадались на пути аркмастера. В стенах Горы Мира имелись оконца, расположение их не подчинялось никакой системе. Бежишь вдоль глухой каменной поверхности, вокруг темно, еле-еле видны ступени, и вдруг впереди появляется тусклый дневной свет, а потом и узкий проем, будто туннель, — стена ведь толстенная, так что выглянуть в окно нельзя. Впрочем, по нему можно выползти, лечь возле внешнего края, выставив наружу голову. У основания пирамиды почти в каждом оконце лежал дозорный, Буга Тэн лично следил за этим, но ближе к вершине их становилось меньше.
По всему периметру Универсала тянулся балкон с перилами в виде многоножки: горизонтальное тело на столбиках-балясинах, будто толстых трехсуставчатых лапах. Здесь Буга Тэн установил постоянную охрану, по одному чару и одному воину на каждой стороне. Рабов-горожан, захваченных во время вылазок в город, Тэн заставил поднять на балкон камни и решетчатые жбаны, набитые паклей и смолой. Теперь возле каждой пары дозорных возвышалась куча метательных снарядов на случай, если холодные перейдут в наступление. «Холодные» — так называл их аркмастер, и вслед за ним так их стали называть все, кто держал оборону в Универсале. Сразу после того, как северяне добрались до Форы, после первой же их атаки, Сол собрал в зале на первом этаже всех своих людей и произнес речь. Сбиваясь, жестикулируя и путаясь в словах, — но зато очень прочувствованно, экстатично, — он объяснил, что захват пирамиды станет концом Аквадора. «Это же холодные! — орал он, бегая перед толпой собравшихся и брызгая слюной. — Они холодны и внутри и снаружи, и Гело Бесон, и те, кто служит ему, и те, кто пришел на подмогу из Бриты. Мороз сковывает, знаете ли вы это, друзья? Он усыпляет, а затем убивает! Жизнь сначала замедлится, а после и вовсе остановится, застынет во всем мире! Нельзя, нельзя допустить, чтобы холодные во главе со снежным сугробом, которого они называют своим хозяином, захватили. Универсал!»
Достигнув балкона, Сол привалился к стене. Ноги стали деревянными, с каждым выдохом из груди вырывался хрип. Но главное — его тело перестало двигаться. Пробежки приводили к тому, что болезненное желание беспрерывно жестикулировать, перемешаться и что-то говорить на некоторое время оставляло его. Аркмастер застыл на чуть дрожащих ногах, только грудь тяжело вздымалась.
Он увидел немую сцену: теплый чар, облаченный в бледно-желтый шерстяной балахон, стоял на одном колене, вытянув перед собой руки, а чернокожий верзила из отряда Буга Тэна, пригнувшись возле перил, настороженно поводил кривой саблей. На воине был зипун и меховые штаны — здесь беспрерывно дул холодный ветер. За спинами охранников лежала куча камней и несколько решетчатых жбанов, от которых пахло смолой. Перед охранниками на перилах примостилась большая птица. Она сидела, будто курица на насесте, изредка поворачивала круглую лобастую башку, более напоминавшую.баранью, чем птичью, — хотя без рогов и с кривым клювом. Ветер шевелил пестрое зелено-красно-синее оперение. На птице была узда вроде лошадиной.
У перил стоял худощавый чернокожий мужчина в темно-зеленом кожаном пальто. Ветер то и дело приподнимал полы, под ними поблескивала мелкая железная чешуя, усеивающая штаны из шкуры лесной кошки. Крепкий торс крест-накрест пересекали перевязи с дротиками. В отведенной назад руке человек сжимал чудное оружие — изогнутую деревянную пластину с металлическими зазубринами вдоль одной стороны. Атлеко сам не видел, но слыхал, что эту штуковину можно метать, она поражает врага и, если воткнулась не слишком глубоко в тело, возвращается обратно.
— Габар, друг наш, — произнес Атлеко. — Наконец-то ты вспомнил о нас.
Чернокожий опустил оружие, чар и воин выпрямились, глядя на Сола. Аркмастер предложил:
— Спустишься вниз? Желаешь отдохнуть? Еда и сон не помешают после дальней дороги...
Гость махнул рукой, показывая, что задерживаться в пирамиде надолго не собирается.
— Уйдите, — скомандовал Сол. Дозорные поспешно отступили в дальний конец балкона, туда, где он изгибался под прямым углом, переходя на соседнюю стену пирамиды.
Атлеко чувствовал себя великолепно. Руки не шевелились, но расслабленно висели вдоль тела, ноги не пытались пританцовывать. На холодном ветру раскрасневшееся после бега лицо застыло, как маска. Он оперся о перила-многоножку и привстал на цыпочки, выглядывая с балкона. Гладкую стену покрывали едва видимые, идеально ровные щели между каменными блоками. Кто бы ни были древние строители Горы Мира, они хорошо знали свое дело. Огромным треугольником стена наискось спускалась к мостовой, и аркмастеру вдруг захотелось перелезть через перила, плюхнуться задом на камни и съехать по ним, как с ледяной горки.
Шамба была пологой горой симметричных очертаний, нечто вроде конуса с очень широким основанием. Снег прекратился, Атлеко хорошо видел площадь, обугленные развалины баррикады, квадратные меховые нашлепки — шатры — и крошечные фигурки холодных между ними. Крыши и улицы, буро-зеленая плесень болот у подножия, светло-серые луга, лес и едва различимая полоса гор Манны у горизонта. Это если смотреть влево», а если вправо — пустошь, Кошачий лес, а за ним... Впрочем, океан за ним виден не был.
— Враги со всех сторон, — сказал Габар. — Я сделал круг над площадью — их много.
— Ха! — Атлеко снисходительно махнул рукой. — Дикари с севера. Прискакали, когда Гело кинул клич. Покрутятся тут и уберутся восвояси.
— Так ты ждешь, когда они уедут? Кажется, ждать придется долго. Я не видел никаких приготовлений к отъезду. Наоборот, мне показалось, что они не собираются уезжать.
Сол раздраженно поморщился.
— Мы можем справиться с ними, когда захотим. В нашем распоряжении архив Универсала со всеми его заклинаниями. Ты хочешь спросить, почему, в таком случае, мы медлим? Да просто потому, что пока нам не до того. Пусть себе дикари сидят снаружи, что нам до них? Мы заняты в библиотеке, а когда захотим выйти — сметем врагов!
Габар молчал с невозмутимым видом, и чару показалось, что гость не очень-то поверил ему.
— Кроме того, нам просто жалко тратить на них свою магическую мощь. Эта твоя птица — скольких людей она может поднять?
— Троих. Но зачем? Что ты хочешь сделать? Я не могу задерживаться, меня ждут.
— Совсем ненадолго, друг мой!
— Ну хорошо, — произнес Габар, помолчав. — А теперь взгляни на это.
Атлеко повернул голову. Никто не смел говорить ему «ты», он и сам говорил о себе «вы», — но Габар, следопыт с южного побережья Аквадора, был чужд подобных условностей и не понимал, что есть люди, которые во всех смыслах выше других. Там, на юге, жизнь иная и отношения иные. Сол хорошо знал это, большая часть его юности прошла среди жарких пустынь, горячих гейзеров и теплых соленых водоемов, слишком обширных для озер, но все же недостаточно больших, чтобы называться морями.
Перила достигали груди Сола, задрав руку, он оперся на них и взял у Габара кусок мягкой бледно-желтой ткани. Там было изображение, четкие темно-синие линии: треугольник с равными сторонами, поверх него — два перекрещенных полумесяца, в середине их маленький круг, и все это перечеркнуто крестом. Сол пощупал материю, но не смог понять, что это.
