– Эй! – вдруг крикнула рыжеволосая. – Сестры! Конфратры! Поиграем?
Рейневан был не в настроении играть, тем более что понятия не имел, в чем эта игра состоит. Но скамья уже была явно частью стада и делала все, что делали остальные.
Довольно многочисленная эскадра спикировала вниз, к замеченному свету костра. Чуть не задевая за кроны деревьев, они промчались, перекликаясь и переругиваясь, над полянкой, где у костра сидели несколько человек. Рейневан видел, что люди смотрят вверх, и чуть ли не слышал их возбужденные крики. Ногти Николетты снова впились ему в тело.
Рыжеволосая продемонстрировала цирковую ловкость, опустилась, воя волчицей, так низко, что метлой подняла из костра фонтан пыли. Затем все вертикально взмыли в небо, сопровождаемые криками сидящих у костра. «Будь у них, – вздрогнул Рейневан, – самострел, кто знает, чем бы эта затея кончилась».
Клин начал опускаться к горе, выглядывавшей из леса и лесом же поросшей. Однако это явно не была Слёнза, вопреки предположениям Рейневана, который думал, что целью полета была именно она. Для Слёнзы гора была решительно маловата.
– Гороховая, – удивила его Николетта. – Это Гороховая гора. Неподалеку от Франкенштейна.
На склонах горы горели костры, поверх деревьев вырывалось белое смоляное пламя, красные пылающие угли подсвечивали плывущие по котловинам колдовские испарения. Были слышны выкрики, пение, писк флейт и дудок, удары тамбурина.
Николетта дрожала рядом с ним и скорее всего не только от холода. В принципе он не очень-то удивлялся. У него тоже мурашки бегали по спине, а сильно колотившееся сердце подступило к горлу. Он с трудом глотал слюну.
Рядом с ними приземлилось и слезло с метлы огненноглазое и расчёхранное существо с морковного цвета волосами. Его лапы, длинные, как жерди, украшали кривые когти шестидюймовой длины. Неподалеку шумели и старались перекричать друг друга четверо гномов в шапочках в виде желудей. Походило на то, что все четверо прилетели на большом весле. По другую сторону плелось, волоча за собой пекарскую лопату, существо в чем-то, напоминающем вывороченный мехом наружу кожух, впрочем, это вполне мог быть и естественный мех. Проходящая мимо ведьма в снежно-белой и слишком уж вызывающе распахнутой одежке окинула их неприязненным взглядом.
Вначале, еще во время полета, Рейневан собирался сбежать сразу же после посадки и как можно скорее уйти, спуститься с горы, исчезнуть. Не получилось. Они опустились с группой, в коллективе, и коллектив понес их, как речной поток. Каждое не соответствующее общему движение, любой шаг в ином направлении бросался бы в глаза, был бы замечен, вызвал бы подозрение. И он решил, что лучше подозрений не вызывать.
– Алькасин, – Николетта прильнула к нему, вероятно, почувствовала, о чем он думает, – ты знаешь такую поговорку: из огня, да в полымя?
– Не бойся, – с трудом проговорил он. – Не бойся, Николетта. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Я выведу тебя отсюда. И наверняка не покину.
– Я знаю, – сразу же ответила она и проговорила это так доверчиво, так тепло, что он тут же набрался храбрости и уверенности в себе – свойства, которые, честно говоря, чуть было совсем не растерял. Он поднял голову, по-светски предложил девушке руку. И осмотрелся. С уверенной миной. И даже немного надменно.
Их обогнала пахнущая влажной корой гамадриада, за ней шел поклонившийся им карлик с торчащими из-под верхней губы зубами и выглядывающим из-под коротковатой камзельки голым животом, блестящим, как арбуз. Похожего Рейневан когда-то уже видел. На вонвольницком кладбище, в ночь после похорон Петерлина.
На пологом склоне под обрывом приземлялись очередные летуны и летуньи. Их становилось все больше, толкотня увеличивалась. К счастью, организаторы побеспокоились о соблюдении порядка, назначенные заранее распорядители направляли опускающихся на поляну, где в специально оборудованной отгородке те оставляли метлы и другое летное оборудование. Там приходилось отстоять несколько минут в очереди. Николетта крепче сжала ему руку, так как сразу за ними в очереди оказалось тощее существо, завернутое в саван и попахивающее могильным склепом. Перед ними же, нетерпеливо и нервно перебирая ножками, заняли место две майки с волосами, полными сухих колосьев. Чуть погодя толстый кобольд принял у Рейневана скамью и вручил ему раковину беззубки с нарисованной на ней магической идеограммой и римским числом CLXXIII.
– Сохраняй, – привычно проворчал он при этом, – не теряй. Я не стану потом искать по всей стоянке.
Николетта снова крепко прильнула к Рейневану, сжала руки. На сей раз по более конкретной и явной причине. Рейневан тоже это заметил.
Они неожиданно стали центром внимания, причем отнюдь не доброжелательного. К ним злыми взглядами присматривались несколько ведьм, рядом с которыми Формозу фон Кроссиг можно было бы считать образчиком молодости и чудом красоты.
– Извольте глянуть, – проскрипела одна, особо выделяющаяся уродливостью даже в столь жутком окружении. – Должно быть, верно говорят, что флюгцальбу[397] теперь можно купить в любой свидницкой аптеке! Летают кому только не лень! Рак, рыба и змея! Того и гляди к нам начнут слетаться черницы, клариски из Стшелина! И мы должны это терпеть, спрашиваю я? А эти кто еще такие?
– Верно! – сверкнула единственным зубом вторая мегера. – Вы правы, дорогая госпожа Шпренгерова! Пусть скажут, кто они такие! И кто им о слете сказал?
– Верно, верно, дорогая госпожа Крамерова! – прохрипела третья, согнувшаяся дугой, с внушительной коллекцией волосатых бородавок на физиономии. – Пусть скажут! Потому как это могут быть шпики!
– Захлопни хайло, старая корова, – сказала, подходя, рыжеволосая в черном капюшоне. – Не изображай из себя фигуру! А этих двух я знаю. Достаточно?
Их милости Крамерова и Шпренгерова собрались уже возразить и учинить скандал, но рыжеволосая в корне пресекла дискуссию, грозно сжав кулак, а Ягна подвела итог пренебрежительной отрыжкой, внушительной и протяжной, исходящей, можно бы сказать, из самых недр ее естества. Поток оппонентов разделила вереница шествующих по склону ведьм.
Кроме Ягны, рыжеволосую сопровождала девица с лисьим личиком и нездоровой кожей, на урочище она выполняла роль оракула.
Как и тогда, у нее на светлых волосах был венок из вербены и клевера. Как и тогда, глаза у нее блестели и были обведены темными кругами, и она не переставая вглядывалась в Рейневана.
– Другие тоже к вам присматриваются, – сказала рыжеволосая. – Поэтому, чтобы избежать дальнейших инцидентов, вам надобно, как говорится, предстать перед доминой.[398] Тогда-то уж никто не осмелится к вам приставать. Идемте со мной. На вершину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
