– Классная попка. Сейчас угостим ее небольшой дозой взбадривающего. – Он с размаху всадил иглу и Лека почувствовала, как лекарство входит в мышцу. – Так-то лучше будет.
Первое, что пришло к Леке – это боль. Ее одеревеневшие, ничего не чувствующие руки и ноги, намертво стянутые веревками, вдруг разом возопили о пощаде. Лямки под мышками до крови впились в кожу. Затем Лека обнаружила, что во лбу ее зияет здоровенная "дырка". Конечно, обычный человек не мог увидеть это отверстие – это было то, что Демид назвал "шестой чакрой", или "оком мысли". И мысли Леки беспрепятственно утекали наружу, становясь доступными Эдварду или тому, кто скрывался под его личиной. Демид учил ее держать чакру закрытой – это был один из компонентов "мысленного щита". Лека немедленно восстановила порядок – отверстие стянулось, превратившись в небольшую точку. Эдвард помрачнел.
– Так. Спрятала от меня свои глупые мыслишки. Думаешь, это тебе поможет? Выложишь все, как миленькая. – Он подошел к Леке и схватил ее за подбородок сильными пальцами. – Кто такой Демид? Чем он занимается? Я знаю, что он ведет записи. Где находится его архив?
– Ну ты и идиот! – Лека сделала резкое движение головой и высвободилась из цепкой хватки. – Ты только что травил мне байки, что убил Демида! Что же ты не расспросил его перед смертью, если ты такой могучий? Почему не порылся в его записной книжке? А? Может быть, ты нашел бы там пару упоминаний о себе? Ты ведь – Табунщик? Знаешь, Табунщик, я была лучшего мнения о твоих умственных способностях.
Лицо человека исказилось от ярости. Он схватился за нож, приблизился к девушке вплотную и зашипел:
– Какой Табунщик? Что ты мне голову морочишь, гаденыш маленький?! Мне надоело выслушивать твой бред! Если ты не будешь отвечать на мои вопросы, я начну медленно резать тебя на маленькие кусочки!
Лека пошевелила пальцами рук. Контроль над движениями возвращался к ней! Она сосредоточилась, переместила энергию в поле Дань-Тянь в нижней половине тела и резко согнула ноги. Удар пришелся прямо в промежность человека. Такой удар должен был сломать кости таза в нескольких местах, и уж, конечно, лишить противника мужского достоинства. Эдварда спасло лишь то, что Лека находилась в висячем положении – это смягчило силу удара. Мужчину подкинуло в воздух, он описал дугу, и, раскинув руки, с грохотом врезался в стену. Очки слетели с него и исчезли в чане с соленой рыбой. Лека завертелась вокруг собственной оси на веревке.
Человек в углу корчился и судорожно хрипел, пытаясь втянуть воздух. Он сучил ногами, царапал пальцами пол, всаживая себе занозы под ногти, и скулил как побитая собака. Минут пять прошло, прежде чем он сумел выдавить из себя первое слово.
– Сука… Сука… Сука… – он повторял это как заклятие. – Я раздавлю тебя, человеческая сука! – Отборный мат хлынул из него неудержимым потоком. Лека никогда не слышала таких витиеватых ругательств, перемешанных со всхлипами и взвизгиваниями. Враг ее засунул обе руки себе в брюки, с нежностью разглядывая свое поврежденное имущество. Осмотр, судя по всему, удовлетворил его, и повернул к Леке лицо с высыхающими слезами.
– Это было очень больно. Тебе этого не понять, потому что ты баба, и тебе наплевать, что может чувствовать мужчина после такого удара. Это подлый прием. Слышишь, ты, шлюха? Но сейчас боль уходит. Зря ты это сделала, ты не в состоянии нанести мне настоящий вред. И ты прекрасно знаешь, почему. Ты ведь уже пыталась раздавить меня машиной, помнишь ту веселую зимнюю ночь? И вот я здесь – живой и здоровый, а за твою жизнь я не дам и ломаного гроша.
Враг, шатаясь, встал на обе ноги и оскалил зубы в злобной усмешке. Теперь, без очков, он выглядел совсем по-другому. Правый глаз его был темным и безжизненным – дыра, глядящая в колодец Тьмы. Левый же светился рубиновым светом, как блестят в свете костра зрачки волка. Лека похолодела.
"У него лицо разное. Как из двух половинок…" – вспомнила она слова девочки – жертвы Табунщика. А потом слова профессора Подольского зазвучали в ее голове: "… Перед нами – человек, испытывающий сильнейшее постороннее вмешательство. Вмешательство в сферы, руководящие его сознанием. Говоря средневековым языком, он одержим неким духом."
– Нет, ты не Табунщик, – произнесла Лека. – Ты все-таки Эдвард Жаляускас. Но не ведаешь, что творишь. Сознание твое захвачено некой нелюдью, Имени которой я не знаю. Хотя мне уже приходилось встречаться с этой тварью… Я называю его Табунщиком, хотя это и неверно. Ибо Табунщик – лишь жалкое физическое тело, одно из человеческих воплощений Духа Тьмы. Ты слышишь меня, Эдвард?
Лицо человека на секунду исказилось, слабая искра пробуждения появилась в безжизненном темном глазе. И тут же исчезла, раздавленная черной силой.
– Зря ты стараешься, детка. – Враг сверлил ее красным оком, пытаясь смять ее волю. – Твой Эдвард – в глубокой отключке. Не дозовешься. Ты сама погубила его, остановив на нем свой выбор. Впрочем, какое мне до этого дело? Я ведь тоже узнал тебя, Мятежник! Это ты, сукин сын, собственной персоной! Ты покинул Демида, ты перебрался в тело девчонки, пытаясь запудрить мне мозги и направить по ложному следу! Но ты выдал себя, ибо ученик Защитника ничего не может знать о Великих Духах! Может быть, это случайность, но похоже, ты проиграл! Сейчас я перережу нежное горлышко девочки и на этом прерву твою земную фазу. Пора возвращаться домой, предатель! Там мы приготовим для тебя великолепное времяпрепровождение! Тьма не знала еще таких мук, какие уготованы тебе, Осквернитель Основ!
– И как же ты собираешься уничтожить меня, жалкий придурок? – Лека пыталась сохранить самообладание. – Ведь ты не знаешь моего Имени! Ты не сможешь составить заклинание! Все, что ты сможешь сделать – заставить меня перейти в другое тело.
– Опять ты блефуешь, старый лис! – осклабился разноглазый. – Куда ты собираешься перейти, позволь полюбопытствовать? В эту тухлую рыбу? Или может быть, в чаек на берегу? Скатертью дорога! Здесь нет ни одного человека в пределах километра, а такая дистанция, насколько я знаю, для тебя непреодолима, неполноценный уродец! Честно говоря, мне надоело трепаться с тобой. Через несколько минут ты полетишь в Мир Тьмы, прямо в зубки к своим истосковавшимся братцам. Мне даже не интересно, что они там будут с тобой делать – у меня слишком много дел здесь, в Цветном Мире. Я собираюсь заварить здесь хорошую кашу, повеселиться и поиграть с людишками вдоволь. По-моему, они слишком расслабились и привыкли к легкой жизни за те тысячи лет, что ты не давал Духам свободного прохода в Цветной Мир!
"Эдвард, Эдвард, – мысленно позвала Лека. – Проснись! Не сдавайся так просто, Эд! Сопротивляйся этому ублюдку!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
