Старичок воинственно задрал свою седую бородку и резво захромал вдоль берега, что-то замерял и указывал подручным, где втыкать бамбуковые вешки. Увидел входившие в заводь пироги и замахал им, показал место выгрузки. Начальник арсенала и главный пушкарь Раббеха не пожелал оставаться в столице. Объехавший множество стран от Испании до Индии, он заявил, что хорошо знает все повадки франков и родственных им племен и что в боях с ними не обойтись без его орудий. Под бдительным присмотром Мей Араду все медные пушечки и боеприпасы были благополучно доставлены в лагерь, и сейчас он создавал военную флотилию, устанавливал орудия на больших пирогах, на которых обычно перевозили верблюдов и тюки хлопка.
На берегу появился Наби. Его розовые одежды, словно паруса, развевались на ветру. Грузно ступая но хрустящему песку, он подошел к Дмитрию и спросил, где лучше разместить палатки гарема, который, как обычно, сопровождает его в походе. В разговор тут же вмешался Мей Араду и заявил, что место на прибрежном холме занято. Там, куда не доходит речная сырость, он устроит склад боеприпасов. Начался спор, который пришлось решать Дмитрию. Боеприпасы приказал хранить в нескольких удаленных друг от друга местах и беречь, как самое ценное, что есть в лагере. Гарем же пусть устраивается на мысу, там его будет легче охранять, а жены смогут купаться на мелководье, где крокодилы не смогут к ним незаметно подобраться.
Старичок поворчал для порядка и ушел к своим пушкарям, а сын эмира разоткровенничался. Признался, что ему не терпится вступить в бой, броситься на врагов с доброй саблей в руке и рубать их одного за другим. А потом пировать с друзьями и проводить ночи с любимыми женами. Все эти военные совещания не для него, там всегда так много говорят лишних слов, но ничего определенного не могут решить. Он отлично понимает, что большинство их участников сами толком не разбираются в обстановке и совершенно не способны действовать самостоятельно. Они могут лишь исполнять чужие приказы, но боятся в этом признаться и, чтобы скрыть это, болтают чепуху или просто хвастаются и врут.
Дмитрий спорить не стал, но чтобы успокоить этого громадного ребенка, в глазах которого стояла давняя обида на грозного отца и его свирепых соратников, предложил все решения принимать только вместе:
— Твое слово, Наби, будет последним и все приказы объявлять будешь только ты. Пусть Мей Араду ведает пушками и устройством лагеря, а всадники останутся под командованием Айчажа.
— Не беспокойся, помню, что приказал отец. Я же воевал с другими племенами, ходил в походы на кочевников, но такого большого войска не было под моим командованием. Знаю, что все делаю медленно и не люблю спешить. Но если что решу, то обязательно своего добьюсь. Как думаешь, у нас больше воинов, чем у франков?
— Их меньше, но их оружие сильнее нашего, а офицеры и сержанты хорошо обучены. На совете у твоего отца Бычья Голова сказал не всю правду — французы умеют воевать и в Европе их военное искусство очень высоко ценится. Сколько воинов у Бретонне мы узнаем, когда из разведки вернется Айчак. Сейчас пойдем посмотрим конное учение.
Сына эмира следовало занять чем-то дельным, чтобы он меньше проводил время со своими женами и всяким сбродом, который всегда крутится около важного начальника. В лагере таких толстобрюхих особ набралось уже довольно много. Все они величаво расхаживали среди воинов и даже пытались давать указания. Это только Раббеху с его беспощадной жестокостью удавалось заставить этих ленивых и вороватых приближенных исполнять приказы и быть хоть чем-то полезным. Идрис предупредил, что среди них наверняка есть лазутчик Гауранга, который в свое время прислал очаровательную наложницу в гарем Наби. Еще барде посоветовал не верить никому из этих людей и выделил несколько своих проверенных слуг в помощь Дмитрию.
Конное учение проводилось на ровной поляне и не заключало в себе ничего необычного. Просто воинов надо было чем-то занять и еще раз освежить в их памяти необходимость безоговорочно исполнять приказы командира. Затем Дмитрий решил поработать и сам. За последнее время мало занимался со своим гнедым, который явно застоялся в конюшне. Поэтому сейчас использовал любую возможность для того, чтобы, как говорят кавалеристы, «ездить коня». Радовался, что подарок Раббеха оказался не только резвым и красивым, но и не был тупым. Все прошлые уроки он быстро вспоминал и охотно работал с хозяином. Вот и теперь Дмитрий приказал воткнуть в землю тонкие бамбуковые стебли и одеть на них пестрые матерчатые колпаки, в которых щеголяли гребцы и носильщики. Взял повод в зубы, а в каждую руку по сабле и, работая шенкелями30, послал гнедого вперед. Стебли рубил один за другим и делал это так чисто, что верхняя их часть тихо соскальзывала вниз, а надетые на них колпаки не падали на землю, а аккуратно опускались на обрубки.
Глядя на такую рубку, Наби от восторга захлопал в ладоши, а воины разразились восторженными криками. Владельцы же колпаков изумленно замерли с открытыми ртами и потом долго не решались снова одеть их, явно опасаясь какого-нибудь колдовства. Но эти лагерные заботы не давали забыть о главном, и все с нетерпением ожидали вестей о приближающемся противнике. То и дело смотрели на юг, куда ушли дозоры Айчака. Но они появились только под вечер, усталые и довольные. Все, люди и кони, одинакового цвета, покрытые толстым слоем коричневой пыли. Айчак отправил воинов мыться и отдыхать, а сам, в сопровождении одного из тех людей, которых барде Идрис послал вместе с войском, пришел для доклада к Дмитрию.
Но не успели они еще и рта раскрыть, как в палатку ввалился Наби и с ним добрый десяток его приближенных. Явился даже карлик с подвязанной козлиной бородой, в обязанности которого входило развлечение обитательниц гарема и остальных придворных. Увидев таких гостей, Айчак нелюбезно оскалился, а его спутник поспешно прикрыл лицо концом ткани, намотанной на его голове в виде тюрбана.
— Пусть твои люди уйдут, — произнес Дмитрий как можно спокойнее, хотя внутри у него все клокотало. Видимо, сын эмира забыл о просьбе отца соблюдать бдительность или просто не обратил не нее внимания.
— Успокойся, галадима, — произнес один из спутников Наби, дородный красавец в богато расшитом халате. — Все мы верные друзья сына нашего славного хакима и всем нам интересно узнать новости о франках, которые раздобыли эти разведчики.
— Наби, хаким приказал, чтобы военные советы проводили только мы вдвоем. Пусть остальные уходят.
Упоминание об отце заставило Наби тяжело засопеть и нахмуриться. Но прежде чем он собрался с мыслями и смог что-то произнести, шут громко испортил воздух и прокричал:
