Кроме этого, Эверард знал только, что она проводила исследования во времена римского железного века, в тот период, когда, на радость археологам, в северной Европе начали появляться письменные свидетельства. Он собирался просмотреть ее личное дело, на что, с некоторыми ограничениями, имел право — не самая ведь легкая эпоха для любой женщины, тем более для исследовательницы из будущего, — но потом передумал. Сначала лучше поговорить с ней самой. Пусть первое впечатление сложится при личной встрече. Может быть, это еще и не кризис. Расследование, возможно, выявит какое-нибудь недоразумение или ошибку, для исправления которых не потребуется его вмешательства.
Эверард нашел квартиру Флорис и нажал кнопку звонка. Она открыла дверь. Некоторое время оба стояли молча.
Была ли она тоже удивлена? Может быть, Флорис ожидала, что агент-оперативник должен иметь более впечатляющую внешность, чем этот верзила с перебитым носом и, несмотря на все пережитое, с нестираемым отпечатком американского провинциализма? Но он-то уж точно не ожидал встретить такую великолепную высокую блондинку в элегантном платье, не скрывавшем физических достоинств его обладательницы.
— Здравствуйте, — начал он на английском. — Я…
Она широко улыбнулась, обнажив крупные зубы. Вздернутый нос, широкие брови… Кроме глаз изменчивого бирюзового цвета, черты ее лица нельзя было назвать особенно красивыми, но они понравились ему, а ее фигуре позавидовала бы и Юнона.
— …Агент Эверард, — закончила вместо него женщина. — Какая честь, сэр. — Ее голос звучал приветливо, без формальной любезности. Она поздоровалась с ним за руку, как с равным. — Прошу вас.
Проходя мимо нее, Эверард заметил, что она не так уж и молода. Очевидно, ей довелось немало испытать: в уголках глаз и губ собрались тонкие морщинки. Что же, положения, которого она добилась, нельзя достичь наскоком, за несколько лет, и даже омоложение не смогло уничтожить все следы, оставленные долгими годами работы.
Он внимательно осмотрел гостиную. Обставлена она была со вкусом, уютно, как и его собственная, хотя здесь все было новее и не было никаких исторических сувениров. Может быть, Флорис не хотела объяснять их происхождение обычным гостям — или любовникам? На стенах он узнал копии ландшафтов Кьюпа и астрономические фотографии Сетевой Туманности.
Среди книг в шкафу обнаружил Диккенса, Марка Твена, Томаса Манна, Толкиена. Стыдно, конечно, но имена голландских авторов ни о чем ему не говорили.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — предложила Флорис. — Курите, не стесняйтесь. Я приготовила кофе. Если хотите чаю, придется подождать несколько минут.
— Спасибо, кофе был бы очень кстати. — Эверард подвинул себе кресло. Она принесла из кухни кофейник, чашки, сливки, сахар, поставила все это на столик и уселась на диван напротив него.
— На каком предпочитаете говорить, на английском или на темпоральном?
— спросила она.
Ему понравился такой подход к делу: решительный, но не фамильярный.
— На английском, для начала, — решил он. Язык патрульных имел специальные грамматические структуры, пригодные для описания темпоральных путешествий, вариантного времяисчисления и сопутствующих парадоксов, но, когда дело касалось человеческих взаимоотношений, он не годился, как и любой искусственный язык. (Так эсперантист, ударивший молотком по пальцу, вряд ли воскликнет в сердцах: «Экскременто!») — Расскажите мне вкратце, что происходит.
— А я думала, что вы прибудете во всеоружии… Здесь у меня только всякие мелочи, фотографии, сувениры. Они не представляют интереса для ученых, но ценны как память. Вы, наверное, тоже храните подобные вещи.
Эверард кивнул.
— Тогда, мне кажется, надо вытащить их из ящика, чтобы вы могли лучше почувствовать атмосферу, а мне будет легче вспомнить обстоятельства, которые могут вас заинтересовать.
Он отхлебнул из чашки. Кофе был как раз такой, какой ему нравится: горячий и крепкий.
— Хорошая мысль. Но мы просмотрим их позднее. Когда это возможно, я предпочитаю услышать о деле из первых уст. Точные детали, научный анализ, широкая панорама — это будет важно потом. «Другими словами, я не интеллектуал; парень из фермерской семьи, который сначала выбился в инженеры, а после стал „полицейским“.
— Но я еще там не была, — возразила она.
— Знаю. И никто из нашего корпуса, насколько мне известно, еще не был. Тем не менее вас по крайней мере информировали об этой проблеме, и, учитывая ваш специфический опыт, я уверен, вы уже многое обдумали. Так что вы сейчас самая подходящая кандидатура. — Эверард подался вперед и продолжил. — Так вот, я могу сказать вам лишь следующее. Руководство попросило меня проверить кое-какие сведения. Они получили сообщение о несоответствиях в хрониках Тацита. Это их обеспокоило. События касаются, по-видимому, центральной части Нидерландов в первом веке нашей эры. Получается, что это ваше поле деятельности, а мы с вами, более или менее, современники… — «Хотя между нашими датами рождения чуть не целое поколение». — …так что, я думаю, мы поладим. Потому-то из всех агентов-оперативников они и выбрали меня. — Эверард показал на книгу «Давид Копперфилд». Ему хотелось продемонстрировать, что у них есть общие интересы. — «Баркис не возражает». Я позвонил Тену Бринку, затем, почти сразу же, вам и прибыл, не откладывая дела в долгий ящик. Наверное, мне следовало сначала изучить Тацита. Я читал его, конечно, но довольно давно и в своей мировой линии, поэтому воспоминания остались довольно смутные. Пришлось снова все просмотреть. Занятно, однако времени было мало, и я ознакомился с материалами очень поверхностно. Так что начинайте с самого начала. Если я что-то уже и знаю, ничего страшного.
Флорис улыбнулась.
— У вас совершенно обезоруживающие манеры, сэр, — проворковала она. — Вы это специально?
На мгновение он подумал, уж не собирается ли она флиртовать с ним. Но Флорис продолжала хорошо поставленным деловым тоном:
— Вы, конечно, понимаете, что и «Анналы» и «Истории» Тацита дошли до нынешних веков не в полном виде. От двенадцати томов самого старого имеющегося в нашем распоряжении экземпляра «Историй» сохранились только четыре и часть пятого. И эта часть обрывается как раз на тех событиях, из-за которых у нас переполох. Естественно, когда отработают детали путешествия во времени, в его эпоху отправят экспедицию и недостающие фрагменты будут восстановлены. Они очень нужны. Тацит не самый надежный летописец, но он замечательный стилист, моралист и, в некотором роде, единственный источник письменных свидетельств такой важности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
