руки с горя, а потому, что это бордель, девушка в окне — одна из работниц донны Галанты. И на картину это все попало, потому, что находилось напротив любимой траттории старины Пикколо где он, лакая вино, любил делать зарисовки. Я с ним сидел в этой траттории и платил за его вино, после чего этот хитрый пьянчуга, чтобы не отдавать долг, предложил нарисовать на этой картине и меня.
- То есть, всадник на картине «Марш городского ополчения»— вы?
- Да. И, несмотря на то, что, с тех пор, пару-тройку десятков раз, таки, умудрился сдохнуть, мушкет там и близко не фигурировал.
- Вы им так и сказали?
- Ну, не то чтобы настолько прямо, однако позволил себе не согласится. Знали бы вы, с каким видом эта шайка жертв инцеста объясняла мне, что я нихера не понимаю ни в творчестве Пикколо Паккарди, ни в его биографии..?
- Понимаю. То есть это мозаика вам нравится тем, что не вызывает разночтений?
- Да. Автор не пытается делать сложное лицо. Не прячет смысл, чтобы выдать его только избранным. Он щедр и этим подкупает. Его искусство не элитарно, а скорее, утилитарно.
- И что в этом хорошего?
- Это не хорошо и не плохо. Это вопрос аудитории. Для кого старается художник? Если для людей, то вот, пожалуйста. Данное произведение увидит на порядок больше народа чем те, что спрятаны по галереям и частным коллекциям. Увидит и, главное, поймет и оценит. Хотя-бы потому, что вместо унылой стены у нас тут красивая мозаика.
- Вы так думаете?
- Да. И в этом смысле, данная мозаика великолепно выполняет свою роль. Она украшает, делает жизнь людей ярче, доносит до них простые истины. Художник творит потому, что считает, что ему есть, что сказать людям. Автор этого произведения не шепчет келейно, а выходит на улицу обращаясь к толпе. И выбирает для этого образы понятные каждому… К слову об образах. Я смотрю, ты принарядилась? Неплохо выглядишь для человека, который всю жизнь носил бесформенную хламиду.
- Пытаюсь. Это Мария дала.
- Мария? Хозяйка того дома где нас разместили? Она кажется из Аламенко?
- Нет — родилась уже в Залесье. Но язык знает. Её родители, насколько я поняла, были профсоюзными активистами, получили здесь убежище.
- Она работает на ГБ?
- Скорее — помогает тем, кто на него работает. Или работал. Таким как я, в общем. Освоится, выучить язык, получить крышу над головой на первое время.
- Тогда понятно, откуда у неё такие наряды.
- Она говорит, что многие, съезжая, оставляют разные вещи для тех кто, как я, сумел прихватить только то, что было на себе. А вы где взяли такое пальто?
- Это шинель. Я просто спорол блестящие пуговицы. Не люблю бросаться в глаза. Она в шкафу висела. Видимо тоже хозяйка оставила.
- Наверное. Она расспрашивала про вас.
- Что именно?
- Хотела знать, не аламенец ли вы? Я сказала, что фессалиец.
- А она?
- Спросила, когда ждать вашу маму.
- Люблю стереотипы — они очень упрощают мою жизнь.
- Чем?
- Легко заставить людей думать в нужном ключе. Спорим, что на ужин будут спагетти?
- Бросьте — Мария милая. У неё остановились двое фессалийцев — естественно она приготовит что-то такое, чтобы нас порадовать.
- О чем я и говорю. Ладно — идем… Не будем заставлять ее ждать.
Поднявшись, Старпом галантно подал Ливии руку и они зашагали по аллее в сторону стоявшего за новостройками квартальчика из кирпичных двухэтажных домов.
...
«Чисто!» - доложил Ур, выходивший наружу, чтобы посмотреть, не прибило ли штормами к острову незваных гостей. Капитан, кивнув, скомандовал построение. Массах, дико смущаясь, встал напротив стоящего в шеренгу экипажа.
- Равнясь! Смир-рна! - Капитан, в парадной форме, строевым шагом подошел к Массаху и приложил ладонь к околышу фуражки, - Капитан Вареник укрытие сдал!
- Секунд-лейтенант Массах укрытие принял… Я правильно сказал, масса?
- Так точно! Благодарим за гостеприимство! Экипаж — напра-а-во! По местам — ша-а-гом марш!
Экипаж, немного нестройно повернувшись, потопал по сходням на борт. Массах, все это время, глупо улыбаясь, держал скрюченную ладонь возле уха, подражая капитанскому жесту.
- Открыть створки! - гермодвери с грохотом начали раздвигаться, впуская в полумрак укрытия слепящий свет, - Отдать швартовы! На выход самый малый назад!
Выводить «Интернационал» из укрытия, на этот раз, доверили Федору. Тот немного волновался, однако, все оказалось проще, чем он думал — бухта за кормой была приличных размеров, так что пятясь, корабль вышел из под сводов, развернулся и пошел на выход из бухты. Ур поднял Сыча, чтобы тот осмотрелся на предмет наличия поблизости других судов. Отвыкшая от долгих полетов птица покапризничала, но, после недолгих уговоров, взмыла в небо и принялась нарезать круги. Капитан, проложив курс, убедился, что корабль благополучно миновал обрамляющие вход в бухту скалы, вышел на бак и закурив, принялся рассматривать потрепанные штормами пейзажи. К нему бочком подгреб Ур.
- Разрешите обратится?
- Разрешаю.
- Я точно не знаю, как у вас принято, но, вроде, окончание Штормов надо отпраздновать.
- Мы, считай, полгода сидели — праздновали…
- Так-точно, но все же…
- Да знаю… Сейчас подальше от укрытия отойдем, выберем тихое и уединенное место и отпразднуем. Костер, мясо, водочка, рыбалка с купанием…
- Понял-принял…
Отмахав шесть часов полным ходом и убедившись, что все работает исправно, Капитан дал команду Уру искать место для стоянки. Укромных мест в Островах хватало, но, как водится, вот конкретно в этом районе все были с какими-то недостатками. То мелко, то грязно, то крокодилы.
- Товарищ Капитан! - прошипел динамик переговорного устройства, - Нашел!
- Молодец, хвалю за службу... - расшифровывающий недавно полученную радиограмму Капитан аж подскочил от неожиданности, - Ставьте корабль, отдавайте якоря, я сейчас поднимусь. У меня тут дело… Важное…
- Слушаюсь…
Когда лучащийся радостью Капитан поднялся на палубу, «Интернационал» уже стоял на якорях последи бухты, словно сошедшей с рекламных картинок, которыми колониальные компании заманивали сюда работников. Подковообразный пляж с мелким песком, склонившиеся над ним пальмы, огромный корень ракаупы, на который Боцман перекинул сходни, чтобы добраться до берега не спуская шлюпок. И птицы. Тысячи птиц носились в небе, копошились в листве, разбирали по кусочкам выброшенные морем дары.
- Ну вот сейчас Сыч поохотится… - оглядел
