— В следующий раз будешь втираться в доверие в аду, — пинок окованного шипастой сталью носа разбил скулу толстяка и рассек кожу, оросив ковер кровью. «На красном не видно». — Сержант! — приказал Мордред. — Выведите эту тварь и прикончите где-нибудь вне этих стен.
В Гилемо Антарии жизнь людей, не обладавших магией и не принадлежавших кому-то другому, ничего не значила.
Следующим был сутулый, в черном, с крысиными чертами лица — исполнитель заказов Синего Пламени. Вообще, все эти беседы можно было проводить и в другом месте или вообще доверить слугам. Но Носителю Раскаленного Клинка доставляло некоторое удовольствие разбираться в этом самостоятельно, а в стенах Совета он так разгонял скуку.
Сутулого держали вчетвером, хотя на нем и был рабский ошейник.
— Слива — убить, персик — напугать, тупой ты ублюдок, — он смотрел в зал, а не на собеседника, произнося эти слова.
Крысомордому хватило ума промолчать.
— Подберите для него теплую камеру, пусть подумает над своими поступками, — скомандовал магистр горящим, — он все еще ценен для нас.
Когда человека в черном увели, Мордред сказал сержанту:
— В камере его нужно прикончить, просто здесь многовато грязи он мог развести, — маг огня сбросил пылинку с плаща. — Он слишком много знает, а ценность имеет теперь невысокую. «Теперь придется кого-то подбирать на его место. Где б найти — поумнее и неподкупленного, хоть в Силенцию посылай».
Много шума из скорлупы
Вечер его радовал, хотя в этот раз, согласно распорядку, составленному дворецким, на стол подавали не служанки, а слуги, магистра ожидал его любимый суп из морепродуктов с острыми как пламя приправами.
Глаза у Меррита — первого из подававших на стол приборы и салфетки, — были усталыми и все время бегали. Руки немного дрожали, а когда он приблизился к Мордреду, то и коленки затряслись. «Боишься меня? Что-то замыслил. Кто-то посулил тебе больше денег или лучшую жизнь? Эх, а ты у меня так недавно».
— Томас, выведите, пожалуйста, отсюда Меррита, и попросите сержанта с ним побеседовать, — холодный голос мага огня звучал как приговор, мальчишка вышел вслед за дворецким, рыдая и на ватных ногах.
А вот и главное блюдо — его подал мускулистый детина с широкой спиной и тяжелой челюстью, один из слуг Пламенной Цитадели. Но дымящийся суп в глубокой тарелке из красного золота своим ароматом выбил подозрения из головы магистра.
И зря. Первые шесть ложек были воплощением кулинарного блаженства. Он уже думал наградить повара. Но тут — седьмая, а вроде счастливое число. Сначала был легкий укол, когда магистр попытался разжевать мякоть устрицы, затем треск и нестерпимая боль, изо рта хлынула кровь, зуб сломался.
«Отравили. Убили! Нет! Нет! Не-е-е-е-е-е-т!!!»
Боль терзала сознание, рот наполнялся кровью, Мордред отбросил стол, одним ударом поверг здоровенного слугу, подбежавшего на помощь, с ног, разбил стул об стену, его перчатки запылали.
— Нет! — взревел он. И внезапно понял. Резко плюнув на руку, он обнаружил перламутр на эмали перчатки — всего лишь осколок раковины, невинный и почти безобидный осколок раковины. Его охватило торжество. Раковина и ничего больше. «Но она могла меня убить», — внезапно понял Синее Пламя. Попасть в горло и задушить. «Прикончить до того момента, как я сумею что-либо сделать».
— Повар! — заорал он снова. — Повара сюда!
Когда к нему привели трясущегося мелкой дрожью (в последнее время многие на него так реагировали — с чего бы…) и слишком худого для повара человека по имени Ромеро, тот все отрицал. «Кто заплатил тебе?!» — «Никто синьор, это была ошибка — простой недосмотр». — «Лжешь! Лжешь, лжешь, лжешь!» Но даже обгоревший, избитый и со сломанными ударами ноги пальцами ригельвандец-повар все отрицал.
— Твоя ошибка стоила мне зуба и могла стоить жизни, — поостыв, возвестил Мордред. — Ты уволен. Выплатите ему выходное пособие, и пусть убирается, — приказал он дворецкому и ключнице.
Искалеченного человека увели. А Носитель Короны Вечного Костра отправился спать, не доев ужин. От боли в зубе он применил целебный свиток школы жизни. Но от боли подозрений он так и не избавился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Во сне он задыхался. Тонул. Был удавлен. Задушен подушкой. Ему перерезали горло гарротой, топили в собственном ночном горшке. Он умирал, умирал, умирал.
***
Письмо, тайком переданное Бэгрис, сообщало, что Мордред подозревает слуг и собственные охранные артефакты, подозревает всех вокруг, и его — Реймунда — тоже подозревает. Понадобится очень веский повод, чтобы приблизиться к нему. А убивать Синее Пламя придется в собственном доме, иначе он рискует попасть в лапы городской стражи или охраны других школ. «Пригодится диверсия, — решил Стург. — А его паранойей можно поиграть».
Путь молодых — всегда по истоптанным дрогам
Аструм Примарис был торжественен и помпезен. Маги облачились в лучшие свои одеяния. Зал полнился знаменами, вымпелами и штандартами. Никто не желал ударить в грязь лицом перед остальными. В этот день не было голосования, однако Мордред был разряжен в пух и прах — доспехи с золотой чеканкой, корона и меч, плащ с высоким воротником в виде языков пламени, хитон, украшенный агатами и янтарем, сапоги из шкуры льва голенгардов. Прочие главы школ, мастера магии, делегаты так же старались перещеголять один другого.
Все это предназначалось для молодых магов — тех, чьи наставники, как правило, люди видные и влиятельные, сочли этот день достаточно подходящим для приведения к присяге, а своих подмастерьев — готовыми принять на себя бремя полной ответственности за свои силы. Молодые маги, всего их было двадцать два, уже прошли все необходимые экзамены на получение звания магов первой и второй ступеней, сообразно их мастерству и могуществу. Среди них нашлись даже таланты, поднявшиеся до третьей ступени мастерства, превзойдя многих опытных магов. Они стояли — Тарлеа Звезда Полудня, ученица Белого Канцлера из Школы Дня. Счастливая и непрестанно улыбающаяся, в белом платье с узким лифом и кружевами, а на плечах меховая накидка из нерпы. Ильмарис Попрыгун — один из многочисленной паствы Черного Клоуна Школы Эмоций, облаченный в серое трико и разноцветную плащетку в клеточку. Харалс Горячий Поцелуй — бывший подмастерье Краснолицего в красной мантии поверх легкого доспеха из чешуи. И еще девятнадцать свежих магов с меньшим талантом.
«Рейон, Рейон, ты мог бы превзойти их всех. По части искусства тебе не было равных, а вот голова дурная. Неужели так нужно было пытаться меня убить?» — удрученно размышлял Синее Пламя, глядя на чужие успехи — ведь как для отца нет большей радости, как вырастить здорового и сильного сына, так для мага-наставника нет большего счастья, как выпустить в свет талантливого ученика, прошедшего все тяготы жизни подмастерья.
Еще большее раздражение доставлял Мордреду вид Родрика Аннельхейма как знак его позора, почти сравнимый с импотенцией. Он даже ни разу не объяснил никому, почему не берет ученика. Что было позором само по себе, и отверг парня дважды, оскорбив тем самым и унизив. Подмастерье прибыл в числе прочих гостей, как и Селеста — декан факультета Высшей Магии огня — на время церемонии приведения к присяге в здание Аструм Примарис допускали гостей, имеющих то или иное отношение к присягающим. Оба они — декан и подмастерье — мозолили Мордреду глаза. Он начинал даже подозревать, что это может быть чьим-то хитрым планом — если он возьмет ученика, тот попытается прикончить учителя. Не возьмет — опозорится и утратит влияние. «Выглядит довольно тонко, я сам не раз так действовал. Надо было обставить отказ получше. Но у меня есть беды и поважнее».
Начав церемонию с пары шуток, грубоватых, но смешных, фокусник зачитал текст общей присяги, где юные маги обещали следовать духу и букве законов Гилемо Антария, верно чтить принципы Аструм Примарис и вообще быть просто душками и замечательными гражданами. Потом делегаты от школ, к которым относились новоявленные маги, приняли присягу школам. Не желая иметь с протеже Краснолицего ничего общего, Носитель Раскаленного Меча отдал эту честь Красному Быку — Носителю Пламенного Жезла.
