Храмы и общественные здания города Пергама и его исполинский жертвенник (во II в. до н.э.). Реставрация профессора Фр. Тирша
Буше-Леклерк, Гольм и др. справедливо указывают, что дельфийский оракул действовал совсем не в национальном направлении. Чужеземные цари, как лидийский Крез и римский Тарквиний, также посылали подарки в Дельфы и получали оттуда прорицания. Как при начале персидских войн, так и во время покорения Греции Филиппом Македонским оракул проявил очень мало национального духа. Хотя ни один грек не мог обратиться в Дельфы с враждебными замыслами против другого грека, тем не менее, оракул постоянно находился в ближайших отношениях к Спарте, где даже существовали определенные должностные лица, – пифии, бывшие посредниками при правильных сношениях государства с оракулом. Идея о том, что почти во всех отраслях культуры побудительный толчок исходит из Дельф, не только гипотетична, но и заставляет нас делать всякого рода невероятные допущения. Немыслимо, чтобы дельфийская жреческая коллегия в течение нескольких столетий постоянно обладала теми духовными силами, которые были необходимы, чтобы руководить почти всеми национальными событиями; столь же необъясним тот факт, что столь могущественная группа жрецов удовольствовалась спокойным влиянием и не стремилась к основанию жреческого господства. Поэтому мы не можем себе представить, чтобы могущество дельфийских жрецов было так велико и роль дельфийского оракула имела столь решающее значение, как это думает Курциус. Хотя оракул и давал свою санкцию при издании законов в различных государствах и при выселении колоний, но это еще не дает права заключить, что он самостоятельно издавал законы, управлявшие отношениями государств, и с географической дальновидностью указывал пути и цели колонизации. Такая активная деятельность обязательно вызвала бы реакцию и конфликты; но мы не замечаем ничего подобного. Руководство и санкция суть две вещи, различные по существу. И Гольм, конечно, был прав, утверждая, что жрецы Аполлона не руководили, но, "как общее правило, умели окружить религиозною святостью именно то, чего желали участники дела".
Эгей и жрица Дельфийского оракула. Рисунок на вазе в Берлинском музее
Однако уже самый факт, что испрашивали эту санкцию оракула, который мог и отказать в своем одобрении, указывает во всяком случае как на большое уважение к дельфийскому учреждению, так и на умеренное, рассудительное поведение жрецов.
Бог, который дал свое одобрение законам Солона и Залевка, бог, под покровительством которого колонисты основали на всех морских берегах города, в которых господствовали греческие нравы и культура, тем самым, конечно, сделался главным богом всех греков. Поэтому если мы и ставим политическое влияние оракула ниже, чем это часто делалось, то мы отнюдь не низко ценим его религиозное и нравственное значение. Хотя дельфийский оракул и не создал никакого учения или особого воззрения, но, давая советы во всех важных случаях, он воздействовал объединяющим и умеряющим образом на религию. Он часто противостоял введению чужих культов. Аполлон в качестве бога меры, порядка, закона, чистоты, возвестителя воли Зевса сделался главной фигурой в греческой вере. Дельфийское святилище оказало благодетельное влияние и на нравственность. Там всякий читал изречения, приписывавшиеся семи мудрецам и в которых находили свое выражение некоторые из самых чистых и самых характерных греческих мыслей: каковы, например, "познай самого себя" и "ничего сверх меры".
Другая сторона деятельности дельфийского Аполлона, которую Гольм считает даже за самую важную, состояла в искуплении убийства. Это искупление имело большое значение при таком нравственном и социальном состоянии, когда народ уже не смотрел на убийство как на нарушение только личного интереса и не предоставлял его мщению частных лиц, а признавал за нравственную вину, которую, с одной стороны, необходимо, а с другой – и возможно искупить. У Гомера этот обычай отчасти утратил силу и искупление заменяется денежным штрафом. В следующий период искупление опять возродилось в первоначальной строгости. Так, афиняне приписывали всякого рода бедствия гневу богов за убийства, совершенные после заговора Килона; и когда обыкновенные искупительные церемонии оказались недостаточны и даже один благородный юноша добровольно, но бесполезно обрек себя на смерть, то они призвали знаменитого критянина Эпименида, который сумел найти действенные средства: он распорядился, чтобы пустили белых и черных овец свободно бежать от святилища Эриний на Ареопаг, и где последние лягут, там должно было воздвигнуть алтари. Таким же образом Эмпедокл путешествовал по Южной Италии со всякими искупительными средствами. Между тем было важно, чтобы искупление не было предоставлено странствующим прорицателям и волшебникам и чтобы оно не сводилось исключительно к рецептам и формулам, но было связано со служением богу. Это и осуществилось в культе Аполлона. Дельфийский оракул давал советы и указывал действительные средства искупления, но только тем, кто раскаивался; случалось, что запятнанные кровью, которые осмеливались приблизиться к богу, в том числе даже такие могущественные города, как Милет и Сибарис, встречали суровый отказ. Благодаря этой связи искупления со служением Аполлону и то и другое поднялось в более высокую этическую сферу. Таким образом Дельфы способствовали объединению и возвышению греческого народа.
Но Дельфы были центральным пунктом еще и в другом отношении: именно как местопребывание самой важной амфиктионии – религиозного союза государств. С древних времен соплеменные или соседние государства объединялись в более крупные религиозные союзы.
Существовали союзы для жертвоприношений и празднеств: такова была Панэгирис на Делосе, где ионийские племена играми, песнями и плясками праздновали в честь Аполлона. На Эвбее богиней союза была Артемида, в Коронее – Афина Итония; дорийские общины Малой Азии сообща почитали Аполлона в Книде; культ Посейдона объединял малоазиатских ионян в Миале, беотян в Онхесте и еще большее число государств на острове Калаврия. Но самой важной амфиктионией была Пифийская, или Пилейская; может быть, первоначально их было две, а позднее они соединились вместе. Во всяком случае союз имел два центра: храм Деметры в Анфеле, близ Фермопил, и храм Аполлона в Дельфах. Союз насчитывал в качестве равноправных членов двенадцать народов. Дважды в год, осенью и весною, гиеромнемоны, пользовавшиеся правом решающего голоса, и пилагоры, имевшие совещательный голос, обсуждали дела союза. Правила этой амфиктионии, ее законы и клятвы известны нам только в отрывках. На социальные отношения этот союз влиял, главным образом содействуя развитию сношений; на политические отношения он действовал, разрешая в роли третейского суда распри союзных народов. Его религиозное влияние основывалось прежде всего на охране дельфийского святилища. Когда последнее сгорело в 548 г., амфиктиония должна была озаботиться об его восстановлении; за оскорбление святилища или за грабеж паломников союз назначал наказание. Известно четыре таких священных войны; одна из них доставила Филиппу Македонскому желанный предлог для вмешательства в греческие дела. Амфиктиония сообщала также религиозное освящение международному праву. Но она не всегда обладала силой, необходимой для того, чтобы придать своему авторитету значение высшего трибунала; это бывало именно тогда, когда дело шло о таких союзных народах, как Спарта и Афины, которые не допустили бы принуждения со стороны большинства, состоявшего из мелких государств. Поэтому Демосфен называет политически бессильную амфиктионию "тенью в Дельфах". Но так было в более позднее время; в ранние же периоды эта амфиктиония имела большое значение для греческого единства: Курциус приписывал ее влиянию даже общераспространенность названия "эллины" и систему двенадцати богов.
Нам осталось еще осветить одну очень важную сторону культа – праздники. Они также не были повсюду одни и те же; греки не сходились даже в названиях месяцев; начало года афиняне, как и вообще ионяне, приурочивали к летнему солнцестоянию, доряне, вероятно, к осеннему равноденствию, эоляне – к зимнему солнцестоянию. И здесь сколько-нибудь точно мы знакомы только с афинским праздничным календарем; в других местах нам известны только отдельные праздники.
Группа всадников из процессии Панафиней
Несомненно, что наибольшей известностью пользовались афинские праздники: к великим Панафинеям и Дионисиям в Афины стекалась масса иноземцев, и тогда город выказывал то великолепие, издержки которого порицали такие люди, как Исократ. В Спарте праздников было гораздо меньше, и во всяком случае не было таких, которые по блеску могли бы сравниться с афинскими. Но греческие праздники были очень разнообразны не только в силу местных различий; они сильно отличались также смотря по характеру бога и по цели празднества. При этом на первый план выступали собственно культовые действия: то большие жертвоприношения и торжественные процессии, то искупительные церемонии; на них происходили состязания и игры; бывали мистические посвящения и оргиастические торжества; праздники часто также имели значение дней веселья и покоя, когда приостанавливались все частные и общественные дела, судебная деятельность и политические собрания. Платон именно в этом видел цель праздников: боги давали людям отдых от труда, чтобы они веселились вместе с музами, Аполлоном и Дионисом.
