Имеются также еще колокола, как мы выше говорили, «золоченые». Таких небольших в городе Таре штук шесть; вызолочены они одним любителем церковного благолепия. Существуют еще колокола и лыковые: это тоже опальные, сначала разбитые, а потом перевязанные лыком; такой есть в одном из монастырей Костромской губернии.
На колокольне Ивана Великого некогда имелось несколько колоколов с историческим прошлым, но впоследствии они были перелиты; из таких переделанных в екатерининское время известен так называемый «Лебедь», он вылит был в 1532 году, на нем была надпись: «Hikiwas obraker 537» и напротив этих слов – по-русски: «Делал Никола», весу в нем 445 пудов. Другой такой колокол был перелит во времена царицы Анны, ранее он был вылит при царе Иване Васильевиче, в 1556 году, и назывался «Новгородским». Затем известны еще колокола: «Широкий», отлитый в 1679 году, затем «Слободский», вылитый в 1641 году, еще «Ростовский», вылитый в домовый Белогостинный монастырь при царях Петре и Иоанне Алексеевичах; из замечательных там же имеется колокол «Медведь», вылитый в Новом городе в 1501 году, затем два иностранной работы: один – без имени, другой – прозванный «Немчин»; после этих – колокола «Глухой», «Даниловской», «Марьинский», «Кореунский», «Новый» и многие другие.
Китай-город, как ближайший к жилищу царя, исстари был самым аристократическим местом; здесь стояли дома многих знатных сановников, бояр, дворян и именитых людей.
По тогдашним правилам, московские дворяне все были люди служилые, должны были постоянно жить в столице и не могли отлучаться из Москвы без царского отпуска под страхом жестокого наказания без всякой пощады100. Но, чтобы облегчить им службу, царь приказал в 1653 году стольников, стряпчих, московских дворян и жильцов расписать в четыре перемены и до службы указал им быть в Москве, переменяясь по три месяца. Московские дворяне различались по чинам и должностям.
При родовом составе дворянского сословия лица из одного рода были постоянно в одних и тех же чинах. Так, самый первый чин боярина при Алексее Михайловиче получали только немногие представители знатнейших фамилий; члены этих фамилий поступали прямо в бояре, минуя чин окольничего.
Даже любимцев своих, большею частью из худородных, царь с трудом проводил до боярства. Второй чин окольничего возводился из родов менее знатных, окольничие были придворными, распоряжались при придворных церемониях. Третий чин – были думные дворяне; они назначались из добрых и высоких родов, «которые еще в честь не пришли, за причиною и недостижением»; последующие чины были: думные дьяки, спальники, стольники, стряпчие, московские дворяне, дьяки и затем жильцы.
Последний чин был самый многочисленный, их было до 2 000 человек; это были дети дворянские, дьячьи и подьяческие, они сидели на царском дворе для всяких посылок. Из них выслуживались в стряпчие, стольники и думные люди – они назначались начальниками к коннице, пехоте, к рейтарам и солдатам; все чины исполняли должности как придворные, так и другие. Котошихин говорит, что «всем боярских и окольничьих, и думных людей детям первая служба бывает при царском дворе такова же, только по породе своей одни с другими не ровны».
При царском дворе были царевичи касимовские и сибирские, крещенные в христианскую веру. Честью они были выше бояр, но в Думе не сидели, служба их была: когда в праздник царь идет в церковь, они ведут его под руки, и каждый день последние обязаны были быть у царя на поклонении; получали они от царя ежемесячно денежный корм; дети и внуки этих царевичей назывались тоже царевичами.
По взятии в плен семейства сибирского царя Кучума все семейство последнего содержалось в Посольском подворье в Китай-городе. Только одни потомки удельных князей назывались князьями. Котошихин говорит: «Царь московский не может никого пожаловать вновь князем потому, что не обычай тому есть и не повелось. Также не бывает и графов и вольных господ».
При пожаловании в дворяне не давали ни грамот на дворянство, ни гербов. Давались только грамоты на поместья и вотчины. Все чины обязаны были ежедневно съезжаться к царскому дворцу. Бояре, окольничие, думные и ближние люди приезжали каждый день рано утром к царю ударить челом. Государь с ними разговаривал, слушал дела, они стояли перед царем, а уставши, выходили сидеть на двор. Приезжали они к царю и после обеда, к вечерне. Они собирались все наверху, в передней палате, и ждали царского выхода из покоя.
Ближние же бояре входили прямо к царю в палату. Стольники, стряпчие, жильцы, московские дворяне, полковники, головы не входили в палату, оставались на крыльце пред палатами непокоевыми; другие же чины не имели права доходить и до этого места, оставались на площади, ожидая приказаний от царя. Так ежедневно толпились перед дворцом все чиновники.
Ко дворцу старики ехали в каретах, зимою в санях, молодые – верхом; не доезжая до царского дворца, вдалеке от крыльца, выходили из карет, слезали с лошадей и уже пешком шли к крыльцу. На царский двор не пускали лошадей, также не смели ходить по нем с оружием, и кто шел с оружием, того пытали и казнили.
Как мы уже сказали, дома бояр и ближних людей находились по большей части в Китай-городе. Котошихин говорит:
«Бояре и ближние люди живут в домах своих каменных и в деревянных без всякого устроения и призрения. И живут с женами и с детьми своими покоями, и держат в своих домах мужского и женского полу человек по 100 и по 200, 300, 500, и 1 000, сколько можно, смотря по своей чести и животам. Таким же образом и иных чинов люди держат в домах своих, кому сколько можно прокормить, вечных и кабальных, а некабальных людей в домах своих держать не велено никому».
О числе людей на боярских дворах можно судить по следующему. В 1653 году в Москве была моровая язва. На боярских дворах у Бор. Морозова умерло 343 человека, осталось 19, у князя А. И. Трубецкого умерло 270, осталось 8, у Н. И. Романова умерло 352 человека, осталось 134 человека и т. д.
Содержание значительного количества слуг при боярских домах в Москве, с одной стороны, вызываемо было необходимостью, так как бояре со своими людьми хаживали на войну и по наряду царскому обязаны были высылать более или менее значительное количество даточных конных людей навстречу иностранным послам, часто приезжавшим в Москву, а с другой – основывалось на честолюбии, потому что бояре за честь себе считали при езде по городу иметь человек пятьдесят слуг, предшествующих им пешком.
Жены бояр стыдились даже показываться на улицу без свиты в 20 или 30 слуг, они даже иначе не ходили к обедне в свою приходскую церковь. Историк Соловьев отмечает, что в Москве в XVII веке чем выше и обширнее был дом, тем опаснее он был для прохожего, не потому, чтобы сам владелец дома, боярин или окольничий, напал на прохожего и ограбил его, но у этого знатного боярина или окольничего несколько сот дворни, праздной и дурно содержимой, привыкшей кормиться на счет каждого встречного, будь это проситель к боярину или просто прохожий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
