Подобная обувь настолько диссонировала с белым халатом учёного, что инспектор не смог удержаться от того, чтобы не прокомментировать это вслух.
— Забавный у вас здесь дресс-код, — сказал он, пытаясь замедлить шаг.
— Вы говорите о тапочках? — спросил его седовласый мужчина, продолжая спускаться. — Мы бы и вам их предложили, но подумали, что вы начнете жаловаться.
— Но почему именно шлёпанцы? — спросил Гэлбрайт через голову молчащего японца.
— Ноги дышат, а также топанье не мешает разговору, — спокойно ответил специалист.
Гэлбрайт наконец справился со страхом, охватившим его пару минут тому назад. Теперь вся эта ситуация казалась ему забавной до такой степени, что он был почти уверен в том, что это происходило в каком-то комедийном фарсе.
— И что вы хотите мне сказать, господин... — инспектор хотел дождаться, пока учёный назовет ему себя.
— Зовите меня просто специалистом, — ответил седовласый.
— Что ещё за конспирация? — инспектор почувствовал подвох.
— Мы, учёные, народ скромный, — загадочно сказал специалист, — поэтому имён у нас нет.
— Торько когда черовеку удается добиться успеха, он имеет право пубрично называть себя, — внезапно заговорил японец, до этого хранивший молчание.
— Хм... — Гэлбрайт нахмурился. — Подождите, а как же Манабу? — он вспомнил имя азиата.
— Господин Манабу имеет репутацию первого помощника своего учителя, — ответил специалист, — и он достоин того, чтобы к нему обращались по имени.
— Значит ли это, что вы недостойны? — полицейский изумился такой несправедливости.
— Я всего лишь исполнитель, о котором никто никогда не упомянет, — печально сказал седовласый. — Подобно музыканту в оркестре, ведь слушатели сначала говорят о композиторе, затем о дирижере, но никого не волнует личность того, кто сам издаёт звуки музыки.
В словах специалиста было зерно истины, но Гэлбрайту это всё равно казалось недостаточным оправданием того факта, что человек, который вчера утром — а на самом деле два месяца тому назад — нанёс неожиданный визит инспектору, и при всём этом продолжает скрывать от полицейского свое имя.
— Сколько нам ещё идти? — спросил Гэлбрайт специалиста.
— Лучше не спрашивайте об этом, — уклончиво ответил тот.
Это означало, подумал инспектор, что институт действительно был расположен довольно глубоко под землей. Странно, очень странно — зачем так тщательно скрывать от человеческих глаз то, что относится к компьютерным технологиям?
— Тогда не могли бы вы рассказать мне о том, кто этот Монтези, о котором вы упомянули? — снова задал вопрос инспектор.
— Pourquoi pas? — воскликнул седовласый мужчина по-французски. — Это именно то, что входит в нашу программу для ввода начинающих в курс дела.
— Любопытно, и скольких людей вы смогли наставить на путь истинный? — саркастически заметил полицейский.
— Пока ни одного, вы первый, кто удостоирся такой чести, — снова подал голос японец.
Шагая позади своих спутников, Гэлбрайт быстро понял, почему ему выпала честь стать первым гостем этого института — дело в том, что мало кому захотелось бы спускаться глубоко под землю, вдыхая спёртый воздух и стараясь не покатиться кубарем с винтовой лестницы. У инспектора возникло ощущение, что он спускается в Марианскую впадину или, не дай Бог, туда, где происходили действия «Божественной комедии» самого Данте...
— Монтези был инженером-конструктором, — тем временем начал специалист, — который со школьных времён лелеял идею создания вечного суперкомпьютера.
— Что-что? — переспросил Гэлбрайт, не веря своим ушам.
— Вечном в том смысле, — словно делая сноску, сказал седовласый, — что интегральные схемы, составлявшие основу машины, не изнашивались бы со временем.
— Конечно, при собрюдении усровий экспруатации, — нравоучительно вставил японец.
— Господин Манабу прав, суперкомпьютер не протянул бы и дня, если бы его поставили под дождем, но кому может прийти в голову идея подобного акта вандализма? — согласился с собеседником специалист.
— Ну, да... — тихо сказал Гэлбрайт.
— В общем, — продолжил рассказ седовласый мужчина, — Монтези, будучи ещё в студенческом возрасте, переехал из своего родного Чили в Англию, и в её столице он быстро наладил связи с заинтересованными в этом людьми.
— Вы хотите сказать, что в Лондоне нашлись какие-то наивные производители комплектующих, которые поверили на слово какому-то южноамериканскому студенту и выполнили все его безумные прихоти? — недоверчиво переспросил инспектор.
— Это невероятно, но факт, — кратко сказал специалист.
— Зачем, скажите на милость, этому Монтези понадобилось рыть эту шахту? — Гэлбрайт всё ещё не мог принять слова своего собеседника за чистую монету.
— Холодная война, — столь же лаконично ответил специалист, — Монтези не хотел, чтобы спецслужбы вмешивались в его работу.
Ну да, подумал полицейский, это же так очевидно... Но всё жё, как получилось, что проект такого масштаба остался неизвестным широким массам? Для Гэлбрайта это было не меньшей загадкой, чем тот факт, что он сам каким-то образом совершил путешествие во времени.
— Адриан Монтези со своими подопечными, — продолжил седовласый, — за пару лет создал прототип суперкомпьютера. Разработка велась непосредственно под землёй — специально для этих целей там были возведены мастерские, в которых собирались микросхемы, блоки памяти и остальные компоненты.
— Звучит как фрагмент из какой-то фантастической истории, — не удержался Гэлбрайт.
— Обрасть науки, в которой мы работаем, обычному черовеку всегда кажется научной фантастикой, — поспешил вставить слово японец.
— Именно поэтому я стараюсь не использовать в своей речи термины, которые вам в любом случае были бы непонятны, — отметил специалист.
— Спасибо на добром слове, — саркастически ответил инспектор.
— Самая первая программа, которая была записана в память компьютера, — сказал седовласый мужчина, — было чрезвычайно примитивной, тогда ещё не могло быть и речи о том, чтобы симулировать наш мир.
— А теперь, значит, он уже может его симулировать? — их гость не смог удержаться от ухмылки.
— Не забегайте слишком далеко вперёд! — строго сказал специалист.
Гэлбрайт истолковал это замечание как положительный ответ на свой риторический вопрос. Что ж, это довольно любопытно, подумал он.
— Адриан Монтези в конце концов достиг своей цели и компьютер смог функционировать вечно и
